Асхат Ниязов, журналист: «Мы останавливаться точно не будем»

Что сейчас происходит, продолжается ли блокировка ваших соцсетей, соцсетей ваших родных и коллег? Вы в канале сообщали, что на ваш телефон сейчас идет очень много звонков с зарубежных номеров.

Буквально вчера мы восстановили последнюю социальную сеть - WhatsApp супруги, родителей, моей коллеги Назымгуль Кумыспаевой. Сейчас все наши социальные сети работают, но со вчерашнего дня (18 января – прим. В) они придумали какой-то новый способ - звонят с различных номеров, с разных стран, это происходит каждую минуту. Когда я в самом начале пытался взять трубку, там сразу сбрасывался звонок.

Вы не пытались поменять номер, или для вас важно сохранить старый?

Для меня этот номер очень важен, потому что по нему звонят со всех регионов страны, рассказывают про свои проблемы, но, скорее всего, да, мне в ближайшее время придется сменить номер. Вообще мне посоветовали приобрести новый телефон и новый номер, о котором бы никто не знал, и чтобы на него были зарегистрированы все почты, социальные сети, мессенджеры и так далее. Ещё посоветовали взять номер не казахстанский, не из СНГ, как мне сказали специалисты, все номера, начинающиеся на +7 - самые, образно говоря, «дырявые» номера в мире. Их ничего не стоит взломать.

Вы вместе с другими журналистами и блогерами, переживающими похожие атаки, подали заявление в полицию. Вы подавали отдельное заявление?

После того, как в WhatsApp меня заблокировали, я написал об этом в социальных сетях, и в полицию начали звонить журналисты, просить комментарии и полиция сама возбудила дело. Мне просто пришло уведомление, что зарегистрировано моё обращение, хотя я не обращался. На следующий день я созвонился с МВД, мне объяснили, что поскольку журналисты просили комментарии, они сами начали разбираться, потом меня через пару дней вызвали в полицию, в киберотделение, и я написал заявление и дал показания. Потом мы прилетели в Алматы, встретились с коллегами из ProTenge, «Курсива», Airan, канала Shishkin like, и совместно написали заявление в КНБ. После того, как заявление зарегистрируют, мы уже будем писать в международные организации.

Вы с коллегами обсуждали, есть ли что-то общее в этих атаках на вас? Или атака может исходить из разных мест и людей?

Ну смотрите, мы очень много пишем про всех, и, конечно, у нас есть точки соприкосновения по определённым персонажам, про которых мы все писали. Но по мне прошлись по всем социальным сетям, по всем мессенджерам, которые есть у меня, у моих близких и коллег. Однако мы на 90% уверены, что это всё один кейс. Потому что это происходило в одно время, примерно месяц назад всё началось и пока не заканчивается.

У вас есть какие-то соображения о том, кто за этим мог бы стоять?

Предположений много, но если мы назовем фамилии тех людей, которых мы подозреваем, то на нас могут подать в суд за клевету, потому что у нас ещё нет доказательств. У нас есть всякие предположения, но мы пока их озвучивать не будем.

Вам угрожали напрямую, если не считать комментарии RIP под видео?

Если не считать этих комментариев, если не считать сообщения в WhatsApp «С новым годом, козлина», то каких-то угроз пока не поступало.

Как это всё сейчас влияет на вашу работу?

Пока мы писали заявления в КНБ, наши коллеги посчитали свой финансовый урон от атак. Но мне сложно это сделать, потому что это совпало с тем, что почему-то к нам перестали приходить рекламодатели. Может быть, их отпугнули атаки. У нас такая ситуация, что в любой момент могут начаться новые атаки и мы будем вынуждены опять закрыть YouTube и так далее. Поэтому да, для рекламодателей я сейчас не самый лакомый кусок, но, тем не менее, хочу отметить, что после того, как многие узнали про эту ситуацию, начали звонить компании, бизнесмены, которые хотят поддержать нас.

Вы еще объявляли сбор донатов.

Да, это как раз совпало с тем моментом, когда перестали приходить рекламодатели, было непонятное будущее, и я открыл донаты на два дня и потом закрыл их. Собранной суммы мне хватит на ближайшие месяцы. Я не очень люблю собирать донаты, делал это всего два раза в жизни, потому что немного стесняюсь и вообще считаю, что люди и так платят налоги, которые идут на содержание многих государственных каналов и сайтов, где они не получают тот контент, что хотят, и ещё я буду деньги просить. В этом моменте мне немного неудобно, поэтому как только более-менее нормальная сумма собралась, я закрыл сбор.

Недавно у вас вышел выпуск про Боровое, вы всё-таки продолжаете работу и поездки?

Да, мы решили, что своими атаками они хотят сделать так, чтобы мы занялись безопасностью и прекратили делать контент. И как только я более-менее начал понимать, что нужно делать, с кем связываться в случаях атак, я сразу выехал делать следующий выпуск, чтобы поломать их планы. Поэтому мы быстро выехали в Боровое, нам много как раз писали оттуда, там недавно тоже были проблемы с отоплением и в принципе много проблем, поэтому мы написали сценарий, оперативно смонтировали и выдали новый выпуск.

Сколько человек у вас в команде?

Я, оператор, монтажёр, продюсер, который помогает разгребать запросы, звонки и так далее, и девочка, которая делает обложки, примерно 5 человек.

Никто из них не ушёл после атак?

Нет. У меня есть оператор в Алматы, с которым я снимаю в Алматинской области, в Жетысу, в Алматы, у него тоже заблокировали Instagram и несмотря на это он сказал, что он понимал, с кем он связывался, ничего страшного, работаем дальше.

Блокировка Instagram шла через массовые жалобы ботов?

Нам все говорят, что да, массивно жалуются на наш аккаунт Instagram, но мы пока точно не знаем. Мы видели, что удалялись аккаунты моей супруги и коллеги, и после этого сразу начали появляться фейковые аккаунты с их описанием и с их фотографиями. Для чего это делалось, мы не поняли.

Что дальше, как вы видите развитие своего канала в связи с этими атаками?

Мы останавливаться точно не будем, как раз когда идут атаки, наоборот хочется быть ещё больше, острее, поэтому мы будем продолжать делать интервью с акимами и с министрами. У меня всегда была мечта иметь свою редакцию, но на это нужны большие средства. И когда они будут, когда мы начнём зарабатывать так, что сможем позволить себе содержать редакцию, мы, конечно, сразу её сделаем, но пока в ближайших планах на это средств нет.

Вы чувствуете себя сейчас оппозиционным журналистом?

Я никогда не позиционировал себя как оппозиционный журналист, я просто делал то, что должны делать журналисты. Многие спрашивают, почему мы показываем только проблемы, почему не показываем что хорошего происходит, а я не понимаю, как я могу быть полезен для общества, если я буду показывать, что хорошего происходит. Если я приезжаю в какой-то регион, для меня важно показать его проблемы, чтобы поднять их на республиканский уровень, чтобы там начали что-то делать. Это нормальная журналистская работа, просто в какой-то момент, когда все большие СМИ стали государственными, наше общество начало забывать об этом.

У вас была передача «Акимы» на телеканале «Хабар 24», я знаю историю про то, что у вас была снята передача, которую отказались давать в эфир и вы решили создать свой канал и выложить её там. Когда вы это делали, вы думали о том, что это начало своего СМИ или это было просто что-то спонтанное?

Я до конца не верил в то, что это разрастется до таких масштабов, которые есть сегодня, я просто понимал, что в принципе такого рода программа залетит, потому что мы видели фидбек, который был на телевидении. Мы же эти выпуски всё равно в YouTube выкладывали от «Хабар 24» и я видел, что даже по сравнению с другими программами у нашей намного больше просмотров, комментариев, репостов и так далее, поэтому я понимал, что у неё будет свой зритель, но я не думал, что это всё произойдет так быстро. А желание иметь свое СМИ у меня было все эти годы. Работая на государственном телевидении, я сталкивался с цензурой, и каждый раз психовал и говорил: вот я уйду, создам своё СМИ, буду делать то, что захочу.

Вы тогда чувствовали это внутреннее противоречие, что вы делаете такую программу как «Акимы» и работаете на «Хабаре 24»?

Это было не противоречие, это была возможность что-то сделать. То есть можно было тысячу раз уйти, как я это постоянно хотел сделать, буквально каждую неделю после очередного спора с руководством насчёт того или иного материала, но каждый раз, успокоившись, я себе говорил: «Пока у тебя есть возможность выходить в эфир республиканского канала, ты должен это делать и ты должен сделать всё от себя зависящее, чтобы выдать тот или иной материал».

Поэтому внутри канала мы, мои коллеги, которые придерживались таких же взглядов, были как оппозиция. То есть, если считать, что агентство «Хабар» - это какое-то государство, то половина нашей редакции точно была оппозицией. И мы понимали, что давайте пока здесь будем, пока нас просто не уволят, пока нас не вызовут и не скажут: всё, пиши заявление или мы тебя увольняем по статье, а уходить самим - это как будто было сдаться.

Как вы думаете, почему телеканал «Хабар» отказался от передачи «Акимы»?

Никто из тех, кто принимает такие решения, нам так и ответил на этот вопрос, но мне кажется, что это случилось после того, как произошли Январские события.

Если раньше мы могли отбиваться, поскольку у нас была директор телеканала «Хабар 24» Алёна Горбачёва, которая умела находить для тех кто наверху, доводы того, почему эта программа нужна, то в феврале, когда было принято решение о закрытии программы, уже никто не спрашивал, просто сказали, что этой программы не будет, мы прекращаем её финансирование и всё.

Я видела ваше интервью, в котором вы говорили, что когда Январские события произошли, вам казалось, что как раз сейчас будет больше свободы.

Нам всем в редакции, да и в стране, наверное, казалось, что сейчас нужно говорить правду, нужно больше свободы слова, нужно показывать всё, как есть, решать проблемы. Мне кажется, вся страна была в таком воодушевлении, но в итоге мы увидели то, что происходит и буквально уже в феврале я услышал о закрытии программы и я понял, что куда-то не в ту сторону мы движемся.

Судя по передачам, которые вы делали, в 2023 году вы были разочарованы выборами районных акимов.

Да, это очень сильно разочаровало меня, я так долго ждал этих выборов, они были проанонсированы президентом ещё года полтора назад, может, даже после Января. Я ожидал от них очень многое, потому что окей, мы начали выбирать сельских акимов, этот механизм заработал шатко-валко, но, тем не менее, я видел какую-то борьбу на сельском уровне. Мы ждали, что будут выборы районных акимов и, может, мы так придем к областным.

Когда я наконец дождался выборов районных акимов в пилотном режиме, там, кажется, около 50 акимов именно районных выбиралось и городов областного значения, я был в трех местах, и не увидел борьбы. Я увидел, что всё как обычно: есть нуротановский-акиматовский кандидат, у которого везде висят плакаты и про которого только и знают жители, а про других его соперников никто ничего не знает и в большинстве своём они тоже работники акимата. И я вижу, что у этих кандидатов нет никакого желания победить, они, как у нас любят это делать, для галочки выставили свои кандидатуры, но они не проводили нормальной агитационной работы.

Мы поехали в Рудный, чтобы в прямом эфире попытаться сделать настоящие дебаты, чтобы люди действительно спорили, чтобы местные жители могли задавать свои вопросы, но на них пришёл только один кандидат, действующий аким города Рудный, кандидат от партии «Аманат», а другие просто не пришли. А ведь для них была уникальная возможность, если бы они хотели, они бы бросили все свои дела и приехали участвовать в этих дебатах, чтобы доказать, что они действительно хотят стать акимами и что у них есть что предложить людям. На период агитационной работы они даже не увольнялись, не уходили в отпуск со своих акиматов, они продолжали работать до 18.30 на своих должностях. Было полное разочарование в этих выборах.

Как вы боретесь с этим разочарованием?

Просто продолжаю делать своё дело. Когда в новогодние праздники начались кибератаки, наверное, одна из задач была такая, чтобы никакого новогоднего настроения у меня не было. Был немного стресс из-за этого всего, я постоянно думал, что же делать, как защитить, что предпринять, постоянно были мысли об этом, и в первую очередь мне помогла работа: я просто решил поехать снимать выпуск, и съёмки, монтаж, помогли отойти от этого всего.

Вы чувствуете поддержку коллег?

Да, я чувствую поддержку коллег, не всех конечно. Мы много говорим о том, что нет консолидации среди СМИ, мне кажется, это происходит из-за того, что многие СМИ стали подвластны государству. Но те, кто позиционируют себя как независимые, поддерживают в первую очередь, причем не только в этой ситуации. Когда выходят какие-то выпуски, они постоянно репостят их, новости из этого делают.

Вы будете всё ещё пытаться добиться интервью с акимом Алматы Ерболатом Досаевым?

Обязательно.

Вы делали запрос на интервью, вы еще ждете ответа от акимата?

В тот период я много уделил времени Алматы, и я решил, что сейчас я уделю время другим регионам, от акимата Алматы я жду ответа, который они обещали. Я приходил в акимат, оставил там официальный запрос, что хочу на встречу с акимом, он был зарегистрирован. Когда я встретил Досаева в аэропорту, я лично убедился в том, что он в курсе того, что я хочу интервью, он мне попытался сказать, что, мол, Асхат, ждите, что я должен переехать в Алматы, и тогда он со мной встретится, но я пока не планирую переезжать.

То, что от меня зависит, я пока сделал, я не думаю, что если я сейчас опять так же буду его ловить в каких-то местах, он мне новое что-то скажет, помимо того, что уже сказал. Но я обязательно вернусь к этому вопросу, я обязательно ещё раз приеду в Алматы и можно снять ещё один выпуск, потому что проблем в этом огромном городе тоже много, всегда есть что снимать.

У вас была догадка, что когда Ерболат Досаев едет по городу, ему делают зеленый коридор. Вы поехали за ним и догадка подтвердилась, но машина Досаева, как и ваша, превысила скорость на проспекте Достык. Вам пришел штраф за превышение скорости?

Нет. Вообще это странно, то есть этот выпуск очень много людей посмотрело, по логике они должны были прислать им и мне штраф, и они должны были выложить этот штраф, что водитель акима превысил скорость, мы оплатили, извините, всё нормально.

Представим, что вы могли бы сказать руководству, акимам, почему важно то, что вы делаете, что бы вы сказали?

У меня основной упор - это регионы. В столице иногда не понимают, что там происходит, мы видим постоянные отчёты, какие-то цифры, статистику о том, что идёт экономическое развитие региона, но эти цифры людям непонятны и когда они видят, что у них на улице нет асфальта, нет освещения или ещё чего-то, а потом им показывают, что акимы их областей ездят в Астану и отсчитываются о том, что всё хорошо, у них возникает диссонанс. Моя деятельность важна, потому что нужно показывать, что на самом деле происходит в регионах, выносить это на республиканский уровень, чтобы местные власти не умалчивали это там у себя.

Я думала о том, что общего между вами и другими коллегами, которых сейчас атакуют, и подумала про то, что вас и ProTenge объединяет то, что вы делаете это с чувством юмора. Может быть, кого-то вы задели, но мне кажется, это такая классная вещь, когда вы можете о серьёзных вещах говорить с улыбкой.

Конечно, когда с юмором говоришь о таких вещах, серьёзных или грустных, это больше воспринимается людьми, аудитория становится больше, потому что юмор всегда заходит, и юмор людям нравится, и в самые сложные времена юмор всегда спасал. В любом случае я стараюсь ко всему, чтобы ни было, относиться с позитивом, у меня больше позитивный взгляд на жизнь, чем негативный.