Исчезающее пустынное чудо

Мы встречаемся ранним майским утром возле входа в Ботанический сад: энтузиасты, общественники и ведущий научный сотрудник лаборатории дендрологии Института ботаники и фитоинтродукции Владимир Эпиктетов. Впереди несколько часов пути в Жамбылский район Алматинский области, в аул Карабастау, рядом с которым расположен заповедник-музей Танбалы. Вырвавшись из тесного города, проезжаем по трассе, обрамленной отарами овец, синими заплатками цветущего льна и полыхающими до горизонта алыми маками. На станции Копа руководитель проекта, эколог Александр Дубынин обращает наше внимание на дробильный завод, где перерабатывался известняк из карьера, уничтожившего популяцию недзвецкии.



В визит-центре Танбалы обширную лекцию о памятниках археологии междуречья Шу-Иле прочел Алексей Рогожинский, к.и.н., главный научный сотрудник музея-заповедника «Танбалы».

Одним из самых ранних картографических документов является карта Йогана Густава Рената, шведского сержанта, попавшего в плен к джунгарам. Он был в русском плену при Полтаве в 1709 году. У джунгар Ренат пробыл с 1716 по 1733 годы. Вернувшись в Швецию, он составил карту джунгарских владений. И здесь впервые появилась небольшая горная группа в юго-западной части Прибалхашья между бассейнами рек Иле и Шу.

В конце 1890-х годов произошло повальное разрушение памятников. Волна кладоискательства была спровоцирована самим областным начальством, которое из лучших побуждений распространяло информацию среди коренного населения восточной части Верненского уезда о том, что если найдете что-то в земле, не уничтожайте и не выбрасывайте, а несите начальству и за это будет некоторая плата.

Сохранились описания того, как целенаправленно по весне целые аулы вооружались всем, чем только можно и выходили на промысел к ближайшим курганам. Особенно привлекательны были ритуальные ограды с древнетюркскими каменными изваяниями, все было массово уничтожено. Этот разгул кладоискательства не мог пройти мимо внимания областного начальства и, чтобы его остановить, провели специальное расследование и даже прошли аресты. Награбленные вещи конфисковали и сегодня они хранятся в Эрмитаже.

«Ни в советское время, ни в наше, я не помню, чтобы так рьяно власть принялась исправлять свою же ошибку, – делится Алексей Евгеньевич. – Как бы то ни было, в ходе этого следствия были обследованы южные, юго-западные районы гор Шу-Иле вплоть до места, где мы с вами находимся, и того самого района возле Анракая, где позже недзвецкия была найдена. На карте-схеме показан маршрут спецотряда с вооруженным конвоем, который занимался расследованием этих грабительских раскопок. Более 900 погребений и ритуальных оград с тюркскими изваяниями были уничтожены, разграблены, и мы видим, что в этом районе практически не сохранилось ни одного в вертикальном состоянии памятника с этими каменными изваяниями. Это следствие вредительских раскопок 1890-х годов».

Ознакомление с палеоэндемическим растением in situ начинается с поездки на карьер, в котором несколько лет добывался известняк для строительных нужд. Нас встречает рукотворная воронка посреди степи, земля на десятки метров вокруг усыпана каменными глыбами. Никакой рекультивации не было произведено, карьер просто брошен.

Изменение климата повлияло и на популяцию недзвецкии: все кусты на склонах «кратера» усыпаны уже увядшими цветами. Сказалась жаркая погода, установившаяся в Алматинской области в апреле. По словам Александра Дубынина, наша поездка была спланирована даже на десять дней раньше обычного периода цветения недзвецкии, однако погода непредсказуема. Также биологи были огорчены отсутствием плодов, что может сказаться, в том числе, на исчезновении популяции по естественным причинам.

Александр Дубынин ведет нас от южного, раскаленного, склона карьера по восточному на северный, возможно, там где-то в тени, в прохладе камней сохранились нежные розовые бутоны тропической красавицы, непонятно как оказавшейся в казахстанских степях.

«Недзвецкия, или Инкарвиллея семиреченская – эндемик, произрастает только в горах Шу-Иле, - рассказывает Дубынин. – Относится к семейству бигнониевых. Бигнониевые существуют, в основном, в тропиках, в Южной Америке и Африке, в виде деревьев и лиан. И только несколько видов, в частности род Инкарвиллея, представлены в Центральной Азии. Инкарвиллея семиреченская находится в очень большом отрыве от всех остальных ближайших родственников. Это тропическое семейство, и как его представителя сюда занесло, отдельный вопрос. У разных видов семейства бигнониевых цветки очень похожи друг на друга. Это такая очень консервативная часть. Из бигнониевых в Алматы растет кампсис, лиановидный, ярко-оранжевый, это завозной вид».

Учитывая загадочное происхождение, а также время возникновения, Винтерголлер пишет, что это «подлинное пустынное чудо не только гор, где она была обнаружена, но и всей Центральной Азии».

Недзвецкия включена в Красную книгу Казахстана, но не была включена в Красный список МСОП (международной Красной книги) до 1 ноября 2024 года

«Одной из задач нашей группы было изучение распространения этого вида. Первый этап был связан с изучением литературных источников. Пришлось проводить целое детективное расследование, вычислять эти точки по литературе, сравнивать карты и космические снимки. Беда старых печатных работ в ботанической литературе, когда указываются не координаты, а некая топонимика. Например, когда этим занимался Быков, один из основоположников ботаники в Казахстане, они не могли найти недзвецкию порядка 20 лет, просто никаких не было привязок, но в 60-70-ые годы были повторные находки. В 1972 году в одной из монографий Голоскоков описал компактное расположение, указав ориентировочные водотоки. Таким образом, мы наметили несколько точек, по которым ездили в прошлом году. Это была большая радость, что мы переоткрыли недзвецкию и установили точные координаты», - говорит Дубынин.

«Все эти точки сконцентрировались в Жусандалинской заповедной зоне, особо охраняемой природной территории, к сожалению, с очень слабым статусом. Скорее всего, эта заповедная зона выделялась под другие задачи, для интродукции дрофы, ее разведения и выпуска, потому и режим на разных участках очень разный, - объясняет ученый. - Для такого большого контура приводятся два охраняемых вида растений, и по нашим представлениям недзвецкии в этом списке нет. Как и общего списка охраняемых растений нет. Значит, они выпадают из внимания людей, которые берутся изымать часть территории. За время существования Жусандалинской заповедной территории из нее 26 раз нарезали кусочки под разработку, освоение и т.д. Оформляются документы, что там ничего ценного не растет, и 26 участков переводятся для какой-то хозяйственной деятельности. Так что список имел бы значение, и мы бы тогда не столкнулись с ситуацией, которая сейчас сложилась с карьером, где у нас практически уничтожена популяция этого вида».

– Если говорить об оценке флоры (по идее, каждый вид должен быть оценен, но столько специалистов не найдем), нужно начинать с той группы, которая потенциально в наибольшей степени может быть под угрозой. Например, с группы эндемиков и субэндемиков, чтобы понять, насколько они нуждаются в каких-то активных действиях.
Нами были оперативно подготовлены документы, было выступление на конференции, мы работали вместе с коллегами в Кембридже, и в ноябре 2024 г. недзвецкия была возвращена в Красный список МСОП уже с природоохранным статусом. Именно туда, в первую очередь, смотрят инвесторы, попадают или не попадают в зону их активности какие-то международно значимые виды и при выделении ключевых территорий биоразнообразия. Так статус начинает работать.

– Что ляжет в основу обоснования для расширения охраняемой территории?

– Недзвецкия может быть флаговым видом, который позволит достаточно большую территорию сделать ботаническим заказником, либо комплексным заказником с учетом интересных ландшафтов. Единственный минус в том, что заказники, как правило, плохо охраняются, особенно ботанические. И очень важно, чтобы была структура, была институция, которая присматривала бы за этим ботаническим заказником. Одна из идей состоит в том, чтобы подружиться с заповедником-музеем Танбалы, чтобы он взял под свое крыло. Для этого нужно договориться между министерством культуры и министерством экологии и природных ресурсов, в чьем ведении заказники. Мы практически реализовали выделение ключевой территории, сейчас уже уточняем и границы, и формат предоставления информации. Надо будет подготовить материалы для охраняемой территории и взаимодействовать с акиматом, с министерством. Мы сейчас работаем в рамках этого проекта, он как раз направлен на защиту ключевых территорий, и я надеюсь, что наша сегодняшняя поездка внесет свой вклад.

– Если заповедная территория создавалась для интродукции дрофы, на которую охотятся шейхи, сможет ли что-то изменить акцент на сохранении одного вида?


– Растения – очень важная часть жизни. Если на сохранение животного мира традиционно обращают внимание, то на сохранение растений гораздо меньше. Недзвецкия – это яркий пример, как это выглядит на практике. Вроде бы Жусандалинская заповедная зона должна каким-то образом сохранять территорию, в ней должна быть проведена инвентаризация, выделены особо ценные участки, но этого нет и, по сути дела, отсутствует охрана государством или обществом в лице государства.

Мы потихоньку теряем виды, которые обитают только в границах Казахстана, в том числе из-за преобладания экономических, хозяйственных, индустриальных интересов. А интересы сохранения природы для будущих поколений, экологического баланса и понимание ее ценности отсутствуют.

Что могут делать специалисты того же Института ботаники – это экспертное выделение ценных территорий. Ключевые ботанические территории позволяют оценить всю совокупность факторов, предварительно описать ситуацию с охраной на этой территории и соотнести с существующими охраняемыми территориями. Дальше должно вступать в действие национальное законодательство. В данном случае это закон об особо охраняемых природных территориях. И должны быть предприняты усилия по организации территориальной охраны, выделены границы и бюджеты. Здесь в наибольшей степени подходит категория «ботанический заказник» или вообще, в принципе, «заказник», достаточно большая территория с акцентом на какой-то объект. Если удастся собрать ценную информацию от зоологов, а в Шу-Иле интересные животные тоже есть, тогда это может быть комплексная территория.

– Возможно, обывательский вопрос – где взять средства на охрану реликтового цветка, когда правительство предлагает затянуть пояса?

– Существует критический вопрос – будет ли режим охраны конфликтовать с хозяйственной деятельностью, и как это отразится на населении. Обычно это решается организацией альтернативных форм деятельности. Например, можно предлагать сельскохозяйственные проекты. Или развивать туристическую активность, а в нее нужно вкладываться, развивать инфраструктуру. Однако есть такая вещь, как ответственность государства за свои обязательства. Казахстан ратифицировал конвенцию о биологическом разнообразии, под эгидой которой существуют рамочные программы. Последняя – это Куньминско-Монреальская глобальная программа, в рамках которой на национальном уровне разрабатываются концепции того, как конкретно сохранять биологическое разнообразие. Но понятно, что слабое звено – это виды, находящиеся под угрозой. Их сохранение – международные обязательства страны перед человечеством. Если страна считает себя цивилизованной и подписалась под документом, она должна уделять внимание данной проблеме.

Природа сама по себе является ценным, священным объектом, наследием будущих поколений и гордостью страны. В горах Шу-Иле мы имеем совершенно уникальные виды, которых нет нигде. И гордость за то, что на территории Казахстана обитают эти виды, тоже имеет значение.

Когда министерство, АСБК и привлеченные эксперты при поддержке ПРООН разрабатывали концепцию сохранения и использования биоразнообразия, выяснилось, что ее реализовать в полном объеме за счет государственного бюджета невозможно. Сейчас прорабатывается механизм, каким образом и откуда возьмутся деньги на всё, что там было предложено. И, наверное, вы слышали, что президент Токаев предложил создать фонд охраны биоразнообразия и возглавить его. Насколько я понимаю, это один из механизмов привлечения дополнительных ресурсов для реализации, в том числе, и этой концепции, и сохранения природы вообще. Будем надеяться, что это всё поможет.


– Пока фонд еще не создан, как можно защитить недзвецкию, если на территории ее произрастания добывают известняк. Как давно разрабатывается этот карьер в Жамбылском районе?


– Сейчас разработка приостановлена. Послужили ли причиной прекращения добычи наши письма в министерство экологии и природных ресурсов, не знаю. По космосъемке нашего расследования, по-моему, этому карьеру уже лет десять, т.е. он давно разрабатывается потихоньку, деталей мы не знаем. Еще неясно, была ли экспертиза по этому карьеру, но даже если она и была, то сделана была некачественно, потому что, видите, они вырыли, уничтожили популяцию недзвецкии, мимо нее сложно было пройти. Недзвецкия с 2006 года включена в Национальную Красную книгу. Если там был хоть какой-то ботаник, эксперт-биолог, то он должен был ее зафиксировать, и это должно было как-то повлиять, но не повлияло.
Никто там растение не распознал, не увидел, никто даже не подумал, что нужно провести изучение растительности, сделать список. И нет никакой охраны или какого-то контроля за краснокнижными видами внутри Жусандалинской заповедной зоны.

– Если экспертиза происходила не весной, когда недзвецкия цветет, мог ли специалист не заметить ее?


– Недзвецкия – многолетнее растение, это полукустарник. Даже если это не в период цветения, ботаник чуть внимательнее посмотрит и увидит плоды, новые или старые, ее невозможно не определить. Там видов не так уж и много, на этом участке возле карьера видов растений 30-40, наверное, они сразу попадаются на глаза. Для этого экологическая экспертиза и придумана, чтобы приезжал специалист.

– 30-40 видов растений видите вы, как ботаник, но заметит ли их обычный человек, тот же водитель грузовика, вывозящего известняк из карьера?

– Решение принимают инициаторы бизнеса, которые оформляют лицензию на разработку, и те, кто непосредственно дает разрешение на разработку карьера в данном месте.

– Как становятся научными волонтерами?

– Это очень интересно, и я много времени этому посвящаю, на этой неделе мы в Ботсаду подводим итоги всемирного турнира городской природы Inaturalist. Почти 700 городов участвовало, Казахстан и Алматы на хорошем месте, вошли в первую четверть самых активных с лучшими результатами в мире.

Эта деятельность влияет на людей. Они начинают видеть больше. Водитель грузовика действительно не видит растения, есть даже такой термин – plant blindness, «растительная слепота», и по отношению к насекомым она тоже работает. Люди не обращают внимания на детали, а когда фотографируешь, фокусируешься на нюансах, то мир преображается. Начинаешь видеть растения, отличать их. Взять, к примеру, астрагал, у всех бобовых характерный цветок мотыльковый и листочки парные. В Казахстане более 300 видов астрагала, чтобы начать их различать, нужно внимательно на них смотреть, видеть детали: цветок, опушение, лист. Начиная их различать, человек получает удовольствие.

Это тоже такой механизм вовлечения людей в изучение и сохранение природы, формирования другого мировоззрения. Когда человек начинает понимать, что вокруг него буйство жизни и огромное разнообразие, что не только люди, не только трава и деревья, но и огромное количество различных видов растений, животных, грибов, и все это рядом, все это непонятно каким образом эволюцией было создано, тогда человек по-другому начинает себя вести. Он уже не бросает мусор, он понимает, что здесь место обитания большого количества видов, которым тоже нужно пространство.

Человек не должен быть над этим, человек должен быть наравне. Не эгоцентризм, не антропоцентризм, а экоцентризм. Человек должен быть встроен наравне с другими в этот круг жизни. Это очень сложная штука, потому что, попадая в тяжелые условия, человек начинает себя вести эгоистично и забывает, что вокруг живые существа – самому бы выжить. Но, с другой стороны, без этого понимания у человечества нет будущего. Нужно все-таки менять вообще глобально взгляд на биосферу, на природу, на отношение к ней, и, конечно, тратить деньги не на войну, а на охрану природы, созидание, на наследие.



– Для развития экоцентризма достаточно ли нынешнего воспитания? Нужно ли менять школьную программу?


– Если кратко, нынешняя школа в формате классов была придумана для индустриального общества, сейчас эти форматы неадекватны, школьники быстрее и лучше обучаются самостоятельно, дистанционно, другими способами. Интернет все поменял, сейчас еще искусственный интеллект добавился. Конечно, всю программу нужно перестраивать. Школа сильно отстает от того, что мы имеем. Во-вторых, биология и, вообще, природоведение – очень формальные предметы, очень сильно оторваны от местной природы. Надо делать акценты на самообразование и какие-то проектные вещи, на природу, на изучение, сохранение, на то, чтобы ребята при изучении биоразнообразия выезжали в лес, степь, пустыню. Биологии надо обучать на практике, это мое убеждение. Все лучшие биологи, которые нам известны, начиная от Дарвина и заканчивая тем же Докинзом, все начинали в детстве с натуралистических наблюдений. Они просто формировали свое биологическое мышление, прежде всего, т.е. понимание жизни. И в эту сторону надо двигаться.


– Как и кто может помочь в вашем проекте «Защитим ключевые ботанические территории гор Шу-Иле: от экспертной оценки к организации охраны»?


– Очень хотелось бы, чтобы сформировалось какая-то коалиция, круг людей, организаций, которые были бы заинтересованы в сохранении наиболее ценных территорий в горах Шу-Иле. Многое еще нужно объяснять, на многих моментах делать акценты, доносить информацию до людей. И тут нужны не несколько специалистов-ботаников, нужно, чтобы и другие люди со своей точки зрения к этому делу подключились, нашли какое-то свое место в этом.

Этот процесс, к сожалению, очень долгий. Иногда охраняемые территории могут создаваться несколько десятков лет, но нам нужно быстрее, двадцати лет у недзвецкии нет.

Проект «Защитим ключевые ботанические территории гор Шу-Иле: от экспертной оценки к организации охраны» реализуется в 2025 г. МЭГ «Открытая лаборатория природоохранной биологии» при поддержке Института ботаники и фитоинтродукции, Историко-культурного и природного музея-заповедника «Танбалы» и Global Greengrants Fund. Цели проекта — обоснование сохранения ботанически ценных природных территорий гор Шу-Иле, подготовка документов для включения этих территорий в сеть ООПТ Казахстана, организация общественной поддержки защиты ландшафтного и биологического разнообразия, содействие сохранению объектов природного и культурного наследия.