Сильное чувство места: топофилия как форма активизма

Пол Хеллмунд запомнился тем, что представил свой опыт работы в Денвере, удивительным образом схожим с Алматы по своему географическому положению.

Пол Хэллмунд – педагог, ведущий практик в области зеленого урбанизма и автор книг «Ecology of Greenways» (1993 г.) и «Sustainable Landscapes for Nature and People»

(2006 г.). В течение десяти лет был президентом и профессором Conway Design School, штат Массачусетс, США. Пол получил образование в Высшей школе дизайна Гарвардского университета и в Университете штата Колорадо, где сейчас преподает в Школе глобальной экологической устойчивости.

Несмотря на то, что работа с природным ландшафтом в городе является комплексной дисциплиной и требует глубокого понимания географического, экологического и культурного контекста, главное сообщение доктора Хеллмунда можно свести к простому, научно доказанному факту – чем больше природа проникает в город, тем крепче наше физическое и ментальное здоровье.

Развивая этот тезис, Настя Гончарова поговорила с Полом Хеллмундом и Асель Есжановой, куратором Urbanitarium и соучредителем Urban Forum Kazakhstan об опыте работы с подростками, новых дисциплинах, волонтерстве и любви к природе.

Настя: Сегодня все чаще говорят о том, что подростки не знают, чем они хотят заняться в будущем. Так ли это?

Асель: Да, в какой-то момент мы тоже так подумали, когда получили более 100 заявок в летнюю школу. Участники должны были подготовить мотивационные письма и выразить свой интерес к программе. И многие ребята говорили, что на самом деле не знают, что делать дальше. Они надеялись, что Urbanitarium поможет им найти свою страсть, определиться с планами на будущее. А поскольку мы пригласили экспертов из разных дисциплин, и они провели более 14 лекций, у ребят была возможность учиться и пробовать что-то совершенно новое.

Например, Пол, после лекции вас долго не отпускали наши студенты, они хотели присоединиться к нашей прогулке по городу. Для нас, для ребят важно видеть разные возможности, более широкую картину. И это похоже на ваш опыт в Денвере, когда вы работали с латиноамериканскими подростками и их семьями.

Пол: Да, мы проводим университетские программы для молодых людей, которые, если поступают в колледж, становятся первыми в своей семье, кто получает высшее образование. Они приходят в университет и говорят, что мама велела им учиться на врача или юриста, то есть выбрать какую-то общеизвестную специальность. Многие родители в таких латиноамериканских семьях не учились в колледже, трудятся на нескольких работах, зарабатывают мытьем полов и другим физическим трудом. Они просто хотят быть уверенными, что их дети смогут все сделать правильно и добиться успеха. Поэтому мы говорим им, что они могут добиться успеха и как архитекторы, и как специалисты по планированию окружающей среды.

Ребята из Urbanitarium бывали в национальном парке, но не знали, что это национальный парк. В Денвере мы тоже отправились в национальный парк с классом из 20 человек, они впервые в жизни оказались в горах и понятия не имели, что им делать, куда идти. Вы живете в городе, горы всегда на горизонте, но, если у вас нет с ними никакой связи, вы можете потеряться. Так что мы проводим много времени на природе, устраиваем велопрогулки, сплавы по реке. И ребятам платят 15 долларов в час за участие в таких программах. Мы знаем, что у них мало свободного времени, они нужны своим семьям, чтобы приносить какой-то доход. Они приходят на программу, мы платим им, например, за рафтинг. Потому что если у вас нет контакта с рекой, то река – это чистая абстракция. Одна из наших участниц после сплава по реке сменила специальность на водопользование. Я имею в виду, это произошло после того, как она увидела реку и взаимодействовала с ней.

Например, в Денвере есть некоммерческая организация LightHawk. Они связываются с состоятельными людьми, владельцами 3-4 местных самолетов, и организуют бесплатные туры для молодежи или людей, принимающих решения, для мониторинга за здоровьем реки с воздуха. Их философия состоит в том, что если политики или другие лица, принимающие решения, смогут подняться в воздух и посмотреть на проблему сверху, то и проблема будет признана. Поэтому этим летом мы организовали четыре облета для молодых людей, которые при других обстоятельствах никогда бы не смогли полетать над городом и увидеть, откуда течет река, как выглядят горы. Так что мы просто даем им много опыта. Это как выражение про спагетти – откинь спагетти на стену и посмотри, что прилипнет. То есть, тестируй разные тактики и смотри, что работает. С молодежью работает именно так – дайте им как можно больше разных возможностей. Не думайте, что все будут делать одно и то же. Если вы сможете предоставить разные возможности, то кто-то заинтересуется искусством, кто-то – растениями. Пусть они опираются на то, что им интересно. И тогда это будет иметь большое значение – не потому, что я подумал, что это хорошо для вас, а потому что вы заботитесь о том, что имеет смысл для вас.

Настя: Мне интересно, как вы знакомите студентов с этими новыми дисциплинами, когда в образовании все так структурировано? Мы видим, что на практике все проекты становятся междисциплинарными и есть большой запрос на умение разбираться во многих дисциплинах и комбинировать разные подходы.

Пол: В целом я пытаюсь изменить подход к образованию. Когда я вернулся в университет после 10-летнего перерыва, то обнаружил, что департаменты в университетах по-прежнему не разговаривают друг с другом. Когда они говорят о междисциплинарной устойчивости или системном мышлении, то делают это в рамках своего узкого профиля. Так что проблема именно в том, как устроены университеты.

В школе Conway Design School в Массачусетсе, где я провел десять лет, студенты самостоятельно выбирают проект и работают над ним. Но это единственная школа в своем роде, и в ней обучаются 20 студентов в год. Так что нам еще предстоит долгий путь. Я пошел работать в эту маленькую школу, в которой нет оценок, это аспирантура, предлагающая одну специальность. Здесь не факультет выдает дипломы, а студенты сами выдают дипломы друг другу, это совсем другое дело. Я увидел, насколько это успешно. Я помню, как в Гарвардском университете читал программу для бакалавров, и все они получали высокие баллы. Но месяц спустя они уже не могли пройти тот же тест.

Просто есть разные формы интеллекта. Если подумать, это вполне логично – разные люди занимаются разными занятиями. Может быть, у них нет формального образования, но у них есть интуитивное знание о чем-то. Они просто делают свою работу интуитивно понятным способом, но мы это почему-то не ценим. В Соединенных Штатах существует новая область, она называется Традиционные Экологические Знания. Это признание того, что и в Колорадо, и во всем мире жили тысячи людей, коренных народов, владеющих уникальными знаниями и умениями. Ученые обычно говорят: мы изучили ситуацию, но это только один взгляд на проблему. Почему бы нам не поговорить с людьми, которые уже тысячи лет разбираются в этих вопросах? Например, в штате Аризона очень жарко, сухо, муссонные дожди идут в определенное время года. Люди, оторванные от своих корней и сидящие сегодня на пособии, давно разработали собственную систему сельского хозяйства. Они знают какие семена посадить, как вырастить и собрать урожай в течение короткого промежутка времени с учетом сезона дождей. Они жили продуктивной, здоровой жизнью тысячу лет, а теперь им навязали эту систему, и они не очень здоровы и не очень счастливы. Так что важно признавать разные способы познания и их значение.

Настя: Вы говорите об отчуждении современных людей от природы, сейчас это кажется глобальным трендом. Несколько лет назад я работала над исследованием идентичности современных алматинцев. И, как в вашем примере с подростками, многие из наших горожан тоже никогда не задумывались о том, чтобы провести время в горах или на катке Медеу, хотя он находится в черте города и туда легко добраться на общественном транспорте. Как можно остановить такое отчуждение? Есть ли у вас какие-то решения?

Пол: Вы слышали о Джейн Джейкобс? А о «прогулках Джейн»? Такие прогулки появились в Канаде, где она провела последние годы жизни, и были названы в ее честь. Идея в том, что вы приглашаете соседей на совместную прогулку, чтобы рассказать о жизни в своем районе и выслушать друг друга. Это похоже на неформальный тур с гидом, что-то вроде социальных сетей – эй, кто хочет прогуляться по нашему району и поговорить о деревьях или о чем-то еще? Я думаю, это одно из решений. Если люди смотрят дома телевизор, их трудно переключить. Поэтому стоит начать с молодых людей.

Асель: На презентации вы привели удивительные примеры того, как наличие озеленения и природных зон в разных районах города влияет на улучшение ментального здоровья, на сокращение уличной преступности и рост успеваемости учащихся. Кто бы мог подумать, что мы как сильно зависим от зелени. Нам стоит говорить об этом больше.

Настя: И проводить собственные исследования на эту тему.

Пол: Да. Вот я приводил пример об одном загрязненном участке рядом с Денвером, доступ к которому был запрещен около 60 лет. Но нашлась пара фотографов, которые постоянно изучали и документировали это место. Сейчас там обитает большая популяция белоголового орлана, это наш национальный символ. И люди начали интересоваться. Хочется сказать: осознайте, что вас окружает, и какую большую роль это играет в вашей жизни.

Настя: Я заметила, что многие рассматривают город как зону комфорта. И поскольку у людей мало знаний о природных явлениях, многие предпочитают держаться от природы подальше – она их пугает, раздражает, не поддается контролю. Но в этом году мы наблюдаем бум внутреннего туризма в Казахстане. Люди выезжают посмотреть на природные достопримечательности. Ок, сначала мы получаем впечатления. Но потом кто-то должен передать нам знания и инструкции, как нам взаимодействовать с природой и делать это экологично. Как вы думаете, с чего начинается непотребительское отношение к природе – с интереса, информации, изменения ценностей и привычек?

Пол: Со всего перечисленного, каждый человек реагирует по-своему.

Настя: Что в таком случае может помочь нам повысить осознанность в этом вопросе, чтобы интерес и уважение к живому росли как в городе, так и в условиях дикой природы?

Пол: Как-то на одной конференции в Нью-Йорке педагоги-экологи жаловались, что никто не понимает что такое изменение климата. Нам нужно лучше информировать людей об этом, говорили они. Спустя двадцать лет они поняли, что не нужно, это не работает. Дело не только в информации. Люди должны о чем-то заботиться, у них должна быть какая-то основа. У тех молодых ребят, кто в рамках наших программ собирает мусор в определенном районе или прочищает ливневые системы, меняется отношение к этим вещам. И поэтому я думаю, что решительное значение имеет наличие личной связи, личного отношения к вопросу, а не только интеллектуальное знание. В Соединенных Штатах мы много говорим об эпохе пост-правды – и это не информация, не логика.

Настя: Вы говорите об эмоциональной связи?

Пол: И о ней тоже. Такое осознание может прийти через досуг, как это случилось с той девушкой, которая сменила специальность после сплава по реке. Все перечисленные методы работают.

Асель: Настя говорила о потреблении, когда мы смотрим на природу как на ресурс для потребления. Так в чем же польза национальных парков? Как мы можем изменить отношение к паркам, чтобы наше взаимодействие касалось не только досуга и развлечений?

Пол: Экономисты используют термин «стоимость неиспользования». Считается, что люди ценят существование, например, национального парка, даже если они никогда его не посетят. Экономисты пытаются дать этому финансовую оценку. Это способ сказать, что ценность существует и вне непосредственного потребления. Это один подход. Есть и те, для кого этичное отношение к природе похоже на религию.

Настя: Видите ли вы взаимосвязь между развитием волонтерской культуры и уровнем осознанности? Если люди становятся волонтерами, они делают это не ради потребления, а чтобы учиться, перенимать опыт и каким-то образом вносить свой вклад в ту область, которой они заинтересовались.

Пол: Сейчас есть интерес не только к экологическим турам, но и к турам с элементами естествознания или истории культуры, где, среди прочего, люди платят за возможность отправиться в путешествие и стать помощником ученого. Или пример с Панамой, куда я привез две группы студентов и наша работа состояла в том, чтобы быть подопытными кроликами. Мы проводили тестовые туры в маленькой деревне, где живет 100 человек. Жители хотели привлечь к себе внимание, чтобы зарабатывать деньги – приглашать людей из города, чтобы они посмотрели как выращивается и обрабатывается кофе, как устроен их быт, как варят домашний сыр. Так что на такие вещи есть спрос, люди хотят понять, как это работает в разных уголках, а это поддерживает и меняет местную экономику.

Настя: И, опять же, выстраивает эмоциональную связь.

Пол: Именно так. Например, там выращивают сахарный тростник, затем его сок варят на открытом воздухе. Так делают тростниковый сахар. Но не такой подкрашенный, как в магазине, а настоящий коричневый сахар, вкусный и полный питательных веществ. Когда они варят этот сахар, прилетают пчелы. И когда вы покупаете натуральный тростниковый сахар, вы находите в нем пчелиные крылышки – это нормально, это напоминание о процессе.

Мы говорим о том, что природа — это процесс, и, если мы относимся к ней как к вырванному из контекста фрагменту – это природа, а это не природа, – то мы упускаем из вида тот факт, что даже когда дует ветер, это тоже природа. У нас многие говорят, не делайте этого, это вредно для экологии. Но экология – это наука об отношениях живых существ с окружающей их средой. Экология – она везде, где бы вы ни находились, а не только в горах, вдали от города.

Например, в прекрасном городе Бостон есть знаменитое здание, ромбообразная башня Хэнкока. Когда ее строили много лет назад, то не рассчитали направление ветра, и когда здание было возведено, все окна выбило ветром. Ирония заключалась в том, что здание принадлежало страховой компании, поэтому они закрыли проемы фанерой и провели дополнительные исследования, в том числе в аэродинамической трубе. Это пример того, что вы не можете сделать что-то просто так, не понимая контекст. Все, что нас окружает – ветер, вода, люди – все это работает в контексте.

Один из моих учителей, отец ландшафтной экологии в США Ричард Форман говорит, что рассматривать какое-либо место вне контекста – неэтично. Неэтично потому, что все эти силы, будь то культурные или природные, называйте, как хотите, существуют в пространстве, наполняют пространство, формируют его. Если вы хотите добиться устойчивых результатов, вам нужно признать наличие этих сил и изучить их.

Настя: В своей презентации вы упомянули о том, как важно научиться читать городской ландшафт, читать его паттерны. В прошлом году я рассказывала Асель, что в реке Весновка рядом с моим домом завелась рыба. Наши горные реки замурованы в бетон. Из-за того, что течение приносит много песка и русло плохо чистят, оно заросло камышом, мятой, у нас даже появились утки. И появление жизни в реке стало для меня сигналом к тому, что нужно начинать диалог, инициировать исследование и призвать акимат освободить наши реки от бетона, вернуть природу в центр города. Кто, кроме активистов, может запускать такие процессы? Что это за люди или организации, которые могут регулярно отслеживать новые паттерны и обращать на них наше внимание?

Пол: У нас в Соединенных Штатах есть категория «друзья» — друзья библиотеки, друзья реки, друзья чего угодно. «Друзья» – это некоммерческие организации, обычно это активисты, которые пытаются заставить государственные органы поступать правильно. У государственных органов, знаете ли, есть свои проблемы, и иногда им нужно напоминать, что им следует делать, потому что у них есть для этого все ресурсы. Поэтому группы «друзей» могут сдвинуть этот вопрос. «Друзья» – это обычные люди, которые могут решить, что они друзья этой части реки, и они готовы устраивать «прогулки Джейн», говорить о реке, утках, завести аккаунт в Instagram об этой реке. Вы когда-нибудь слышали о канале Гованус в Нью-Йорке? Гованус находится в сильно загрязненном Бруклине. И «друзья канала» продолжают собираться и будут настаивать на решении проблемы до тех пор, пока ситуация не изменится к лучшему.

Настя: Получается, низовые инициативы — это лучшее решение?

Пол: Да, изменения происходят медленно, но верно. Я работал с латиноамериканской общиной в Денвере, и у меня есть партнер в некоммерческой организации – женщина, чей отец был одним из ведущих лидеров латиноамериканского движения Чикано в шестидесятых и семидесятых годах. Такие люди знают, как заставить чиновников делать правильные вещи и привлекать их к ответственности. Это низовые инициативы, но также это поиск людей, которые заботятся о низовом уровне. Они всегда сохраняют бдительность.

Асель: По опыту Urban Forum Kazakhstan мы поняли, что дело не только в низовых инициативах, не только в активных гражданах и независимых экспертах. Нам нужно находить агентов перемен внутри системы и вдохновлять их. Мы не должны выступать против них. Нам нужно убедить их, что мы стремимся к одним и тем же целям.

Пол: И они от этого будут выглядеть только лучше.

Настя: Мне нравятся два слова, с которых вы начали свою презентацию. Топофилия, любовь к месту, и биофилия, любовь к природе. Я думаю, что любовь, чувство места – это и есть ключ к изменениям.

Пол: Возможно, люди могли забыть о каких-то отношениях с местом, в котором они живут, но эту связь всегда можно оживить и выразить совершенно разными способами. Любовь – это и есть ответ.