Столичные граффити

Игра на грани фола

За свои годы стадион имени Хаджимукана Мунайтпасова повидал многое: и игры чемпионата СССР, и первые в стране матчи Лиги чемпионов, и даже международную презентацию новой столицы. Но сейчас арена, расположенная почти в самом центре старого города, закрыта. Несмотря на это, ворота стадиона продолжают оставаться открытыми для всех желающих. Буквально за какие-то четыре года первый стадион города превратился в развалины, а от великого прошлого не осталось и следа. И лишь приветственный плакат для участников соревнований напоминает о спортивных временах. Будущее арены известно. После коррупционного скандала, череду громких заявлений и надежд, стадион все-таки полностью демонтируют, а на его месте построят новый.

Здесь можно увидеть различные стили, начиная от самого привычного и распространенного для всех видов граффити с дутыми большими буквами и объемными формами и заканчивая околофутбольной символикой. Вход в подтрибунное помещение, как и само пространство, испещрен различными метками, или как их еще называют – тегами. Тег – это авторская подпись. Или автограф теггера – человека, который оставляет только свои теги и не рисует более сложные работы. Главная цель – захват территории. В мире даже существуют войны между художниками, которые подобным образом делят город на территории. Так ли на самом деле обстоят дела на примере столичного стадиона, точно неизвестно, но стоит учитывать, что стрит-арт – относительно новое направление для страны в целом.

Другая популярная локация для граффити-художников находится рядом с одним из корпусов Евразийского университета им. Л.Н. Гумилева, а точнее, под мостом, связывающим улицы Иманова и Сатпаева. Заметно, что некоторые работы здесь выполнены на порядок профессиональнее и требовали художественных навыков. Меня заинтересовали работы райтера под тегом «ASLCSTM». Художника зовут Аслан Мулдашев. Он согласился быть проводником в богатом мире граффити, чтобы мы смогли чуть лучше понять, что движет этим искусством.

«Стрит-артом, а именно граффити, я занимаюсь с 14 лет. Я с детства увлекался хип-хоп-культурой. На одной из школьных дискотек, где мы с ребятами танцевали брейк-данс, сидел мой друг и рисовал какие-то непонятные, но красивые, необычные узоры. Я спросил: «Что это?». На что он ответил, что это искусство, и оно называется граффити. Вот так я пришел к этому направлению. Когда не хватало денег на баллончики с краской, я рисовал цветными мелками. Постепенно в Уральске, откуда я родом, мои рисунки начали появляться на стенах города», – вспоминает Мулдашев.

Сегодня Аслан Мулдашев занимается продажей кастомизированных вещей – одежды, сумок и кроссовок, которые он сам изготавливает. У него есть собственный бренд под тем же названием «ASLCSTM».

Но прежде, чем полностью заняться этой деятельностью, и всецело посвятить себя ей, Мулдашев, имеющий высшее военное образование, более десяти лет проработал в государственной организации.

«В 2018 году я уволился по собственному желанию, и можно сказать, что я выбрал себя. Через год основал свой бренд. Художественного образования я не получал, просто рисую с детства – сколько себя помню», – делится он.

Художник признается, что характер его работ изменчив. В первую очередь зависит от тем, на которые создаются работы. К примеру, свою последнюю работу он нарисовал в знак протеста против насилия в отношении женщин и бытового насилия в стране. Были и работы, направленные на искоренение коррупции и такой проблемы общества, как зависимость от социальных сетей.

«Основной посыл, который несут мои работы – это простые человеческие ценности. Это доброта, любовь, уважение друг к другу, осознание и принятие себя. Я работаю в таких направлениях стрит-арта, как граффити и трафаретное направление. Также хочу делать карикатуры. Допустим, вначале года произошла такая ситуация, все это потом подробно обсуждалось в прессе: девушка обвинила водителя такси в домогательстве. Она позвонила в полицию, а затем якобы упала в обморок… Мне пришла идея изобразить эту ситуацию в виде карикатуры. Думаю, что подобные работы могли бы нести воспитательный характер и развивать такое качество, как честность», – говорит Мулдашев.

По его мнению, хотя уровень уличного искусства в Казахстане все же находится на стадии развития, сегодня есть много талантливых ребят и даже свое комьюнити. Для некоторых это увлечение переросло в заработок. Например, существуют специализированные магазины, где можно приобрести все необходимое для стрит-арта.

Евгений Швед, также известный под псевдонимом «Swed», как раз-таки и является одним из тех, кто занимается развитием своего магазина граффити. Архитектор по образованию, он вспоминает, что с самого раннего детства любил рисовать. Любовь к рисованию в итоге привела его к тому, что он поступил в художественную школу, где учился с ребятами, которые были гораздо его старше.

В школьные годы Евгений Швед также, как и Аслан Мулдашев, увлекся хип-хоп-культурой. Он признается, что влияние этого культурного направления было настолько велико, что многие его друзья начинали читать рэп, писать стихи или заниматься брейк-дансом.

«Я увидел возле школы очень крутые граффити. Заинтересовался, начал расписывать тетради и учебники. Тогда информации об этом было немного, да и не было доступа к интернету. Было лишь стремление развиваться в этом направлении. Поэтому я рисовал разные шрифты, карикатуры и мечтал попробовать отразить все это на стене», – вспоминает Евгений Швед.

В 2004 году Швед сделал первую полноценную работу в стиле граффити. Он рассказывает, что получил не только сильные эмоции от самого процесса, но и положительные отзывы. Неудивительно, ведь эти работы оказались для Евгения Шведа не только новым опытом: они стали одними из первых в городе.

Начиная со студенчества Швед стал зарабатывать на этом деле, выполняя различные заказы.

«Я всегда хотел сделать что-то приятное глазу. Что могло бы понравиться как детям, так и взрослым. Даже если картина может быть непонятной зрителю, главное, чтобы она вызывала приятные эмоции. Это ведь диалог художника со зрителем, это то, что передает художник в массы. А в самом граффити я больше люблю работать со шрифтами», – отмечает Евгений Швед.

Но порой ему приходилось быть универсальным. Одна из последних работ – спортивная зона под мостом у Триатлон парка. Здесь изображены портреты звезд мирового спорта – боксера Геннадия Головкина и баскетболиста Коби Брайанта. Проект был выполнен совместно с акиматом Алматинского района. По словам автора, инициатива и ее концепт были полностью поддержаны городскими властями.

Однако на деле такое происходило не часто. Швед вспоминает, что городские власти действительно способствовали развитию этого направления. А он, в свою очередь, часто помогал им в организации мероприятий, связанных с граффити, продумывал проекты для городских пространств.

«Это все, конечно, хорошо, но… у них свое видение. Чаще всего они не дают художникам выразиться, не прислушиваются к специалистам. Устраивают конкурс, в котором выбирают лучшую работу, и задают свои рамки. По мне, это неправильный подход», – считает художник.

В качестве примера он привел опыт других стран и заявил, что, «когда власть «сует руку» в творческий процесс, из этого получается картинка, которая не вызывает эмоций у людей и становится обыденностью».

«Намного интереснее видеть работы с разными смысловыми нагрузками, стилями, такие картины вызывают больше эмоций и интереса. Я всегда видел концепт развития стрит-арта Казахстана в фестивалях, в которых абсолютно разные художники делают все, что они хотят. Ведь только тогда это будет привлекать как местных жителей, так и туристов», – объясняет Швед.

Не вандализм, а искусство

Немаловажным фактом остается и то, что в обществе еще существует стереотип о том, что граффити является некой формой или актом вандализма. Есть ли грань между этими понятиями?

Со-основательница Фонда Art&Creative Solutions, кураторка и со-основательница фестиваля уличного искусства URBAN ART Astana Оля Веселова подмечает, что, с одной стороны, вандализм – это порча какого-то объекта, в данном случае порча объекта культурного наследия. По ее словам, например, в Италии считается не очень приличным среди стрит-артистов бомбить (нелегально, очень быстро и в большом количестве писать теги, рисунки в городской среде – на стенах зданий, подъездах, заборах и поездах – прим. автора) на каких-то знаковых зданиях, имеющих высокую архитектурную и художественную ценность.

«Уважающий себя художник не станет этого делать. Это раз. С другой стороны, вандализм – это то, чем занимается один из самых известных стрит-артистов в мире. Бэнкси делает свои работы нелегально. С точки зрения городских властей, это вандализм. Чаще всего они за ним гоняются и замазывают его росписи и фрески. Один из жестов его работы в том, что он делает их нелегально, врезается в тело города и тем самым привлекает внимание. Последующее уничтожение и короткая жизнь работы – это часть задумки и высказывания художника. Примерно так же, когда он уничтожил свою работу после аукциона», – подчеркивает Веселова.

Она отмечает, что встречала и такие примеры вандализма, когда сами художники портили какие-то работы, врезаясь в работы других авторов.

«Было ли это частью их задумки – не знаю. Иногда это делается по незнанию или непрофессионализму. А иногда это делается намеренно, чтобы сделать свое художественное высказывание. Тут каждый случай надо рассматривать отдельно», – рассуждает экспертка.

На этот счет Аслан Мулдашев подчеркивает, что настоящий стрит-арт, хотя и может быть нелегальным, в первую очередь должен восприниматься как искусство.

«Разве может быть грань между вандализмом и искусством, когда это абсолютно разные по смыслу понятия? Вандализм – это действия, направленные на разрушение, осквернение предметов искусства и культуры. А искусство – это культурная деятельность. Граффити – это искусство. Я сейчас говорю о настоящем граффити, а не о похабщине на стенах подъездов», – отмечает он.

В свою очередь Евгений Швед считает, что нет определенных стандартов и правил в рисовании граффити. По его словам, оно может действительно делиться на нелегальное, коммерческое или согласованное направления.

«Как работают нелегально, так сказать, на острие вандализма? Достаточно нескольких минут для разрисовки, например, вагона метро. Все зависит от опыта и подготовки к так называемой акции. В моей практике было такое, что я пробовал рисовать нелегально. Но это было в продуманных местах и не являлось порчей имущества. Такую работу я выполнил за полчаса. То есть я хочу сказать, что ребята всегда выбирают места для своих работ. Я еще ни разу не видел, чтобы в Казахстане кто-то испортил историческое здание или памятник своим граффити», – делится художник.

Оля Веселова подмечает, что стрит-арт – это большое понятие, у которого есть свои ответвления. Более того, история стрит-арта не линейна и многовекторна.

«Например, есть история бомбинга граффити и нелегального искусства. Когда художники используют это именно как протест. Или, например, среди стрит-артистов есть такое соревнование: кто больше всего и наиболее интересно забомбит вагоны метро, поезда или электрички. Художники гоняются за какими-то определенными типами вагонов. Все это включает в себя стрит-арт или уличное искусство», – говорит Веселова.

Тогда что же расценивается как искусство, а что подпадает под категорию вандализма? В департаменте полиции Астаны сообщили, что, согласно ст. 147-1 Кодекса об административных правонарушениях РК, предусмотрена административная ответственность за умышленное повреждение или уничтожение имущества физических лиц и государства, если это действие не содержит признаков уголовно наказуемого деяния. В таком случае предусматривается штраф в размере 20 МРП, либо арест сроком от 5 до 15 суток.

«Это может быть порча заборов, лицевых сторон жилых комплексов, детских площадок, а также повреждение имущества в парках и скверах, беседок. Могут и памятники разукрасить, написать нецензурную лексику. По всем этим фактам участковые инспекторы проводят проверку, устанавливают правонарушителей и привлекают к административной ответственности», – прокомментировал заместитель начальника УМПС ДП города Астаны Канат Нысантаев.

Если обратиться к статистике, то за первый квартал 2024 года был привлечен к ответственности 81 правонарушитель. В прошлом году за этот же период выявили 343 правонарушителя.

Стена – мой холст

Как видно, если в подавляющем большинстве случаев граффити работы незаконны, то муралы как раз-таки наносятся по согласованию с властями. Их могут располагать как в центре города, так и на его окраинах. По своей сути мурал – это один из видов монументальной живописи, которая сегодня стала важной частью городской культуры.

«История мурализма отсылает нас к Диего Ривера – аргентинскому художнику. Мурализм можно отнести сюда – это легальное искусство на фасадах домов или общественных пространствах. Это необязательно всегда снаружи – росписи могут быть и внутри», – соглашается Веселова.

Городские муралы часто появляются во время фестивалей. В Казахстане есть несколько популярных, например, ARTBAT FEST и URBAN ART Astana. Оля Веселова курировала оба.

«Часто, когда, например, к нам приезжали художники на фестивали в Алматы или Астане, они делали и легальные работы, которые мы согласовывали с городом. Но иногда это были нелегальные, менее масштабные и более врезающиеся в тело городов работы. Зачастую на заборах, хотя в некоторых городах есть и специально отведенные места. То есть одно не исключает другое», – рассказывает она.

Как правило, многие художники свободны в своем творчестве, а создание муралов для них – не просто заработок, а возможность выразить себя и оставить свой след в облике города.

Например, на проспекте Сарыарка, на пересечении с улицей Богенбай батыра невозможно не заметить два женских образа, в которых гармонично сочетаются молодость и мудрость. Их кимешеки тянутся ввысь, к самому небу, символизируя женскую силу.

Свою работу под названием «Шексіздік» («Бесконечность») профессиональный художник Бейбит Асемкул изобразил на стенах двух девятиэтажных общежитий.

«Серия «Шексіздік» была посвящена моим маме и сестрам, так как я из многодетной семьи. У меня пять сестер, есть и братья. Благодаря им я стал тем, кем являюсь, они всегда меня поддерживали и вдохновляли, благодаря им я уехал из аула поступать в город. И эта работа – моя бесконечная благодарность за то, что они меня воспитали, дали знания, любовь, поддержку», – делится художник.

Бейбит Асемкул рисует с самого детства, а точнее, с трех лет. Художник отмечает, что, несмотря на все этапы академического образования и богатый художественный опыт, до этого момента ему никогда не приходилось создавать муралы.

«К муралам я пришел спонтанно. Был объявлен конкурс, и я решил попробовать. Мои эскизы прошли по итогам голосования. Для первого раза это показалось очень сложно, да и времени было мало, но я все же взялся, потому что мне это было интересно. Я давно хотел, чтобы в городе появились мои муралы», – вспоминает он.

Стоит отметить, что сама серия «Шексіздік» довольно узнаваема. Изначально запланированная как графическая, она переросла в живопись, затем в фото и видео, а после трансформировалась и до муралов.

«Она посвящена всем казахским женщинам, потому что женская энергия бесконечна. Она, как бесконечный горизонт нашей степи, о том, как женщины могут бесконечно проявлять свою любовь и заботу до конца жизни. У казахов говорят: «Алып – анадан туады», то есть жизнь начинается с женщины. И каким бы ни был мужчина богатырем, его рожают женщины», – объясняет Асемкул.

По словам художника, описать женскую бесконечность было непросто. Но так как для Асемкула это представляло что-то свое, личное, он решился высказаться об этом в своем творчестве.

«В этой серии много моих детских переживаний. Смотря на мои работы, женщины многое замечают, находят что-то общее. В принципе, судьбы казахских женщин похожи. Мы живем в патриархальном мире и всегда возвышаем мужчин, но я хотел сделать акцент на женщинах, потому что они бесконечно сильные», – подтверждает художник.

Самого себя Бейбит Асемкул позиционирует как художника, который говорит открыто. Поэтому серия «Шексіздік» – не первая его работа, где он выразил свои ощущения и, так сказать, оголил правду.

«У меня есть и другие работы. Они оппозиционные. Возможно, люди где-то побаиваются или не хотят воспринимать правду. У меня есть работа «Свет в тени». Она посвящена Кантару. Там я показал правду в моем понимании. И эта работа откликнулась у многих», – говорит Бейбит Асемкул.

Миссия мурала

При этом не стоит забывать, что если раньше муралы представлялись нам как что-то необычное, единичное, эксклюзивное, то сегодня они буквально повсюду, и в частности, по всей Астане. На этот счет у Оли Веселовой есть несколько мнений.

«Я думаю, что такое направление, как стрит-арт, довольно развито в Казахстане. У нас есть интересные, самобытные художники, у нас есть интересные примеры стрит-арта мирового уровня, которые не стыдно показать и интересно увидеть. Но в то же время стрит-арт в Казахстане в какой-то момент стал очень простым способом использовать его не как художественное произведение», – считает экспертка.

Она объясняет это тем, что стрит-арты стали использовать на не очень хороших фасадах, и это стало способом быстрого решения каких-либо муниципальных проблем. По ее словам, его также стали использовать как социальную рекламу, называя все это стрит-артом.

«Но на самом деле в этот момент слово «арт» как будто выбрасывается. Поскольку чаще всего в данном случае художники используются как инструмент, а не как главный смысл. Конечно, идею какую-то стрит-арт должен в себе нести. Но использовать и накладывать какие-то обязательства на художника – не совсем правильно», – говорит Веселова.

Выходит так, что чаще всего работы, которые делаются с подобной задумкой и целью, не включают в себя профессионалов и мнения профессионального сообщества.

«Если говорить, в частности, об Астане, мне кажется, есть как очень интересные примеры, так и менее удачные. По моему мнению, некоторые работы сделаны очень плохо и совсем непрофессионально. Все неравномерно – как в целом и в мире, и в общественном пространстве – его сложно «причесать» и сделать единым», – объясняет она.

Нередко некоторые из муралов в буквальном смысле «паразитируют» на одной и той же теме – например, на каждом шагу можно встретить тот же образ Абая. Является ли эта ситуация прямым путем к «штампованию» такого уникального искусства? По мнению Бейбита Асемкула, увековечивание великих личностей на фасадах зданий – это лишь временное явление.

Он считает, что настанет время, когда художники будут наконец-то творчески проявлять себя в этих муралах, когда можно будет открыто говорить, философствовать и показывать аутентичные вещи.

«Хотелось бы, чтобы у нас появлялись творческие инициативы, видеть более профессиональные вещи. Люди должны понимать, что это искусство, которое вышло на улицы. Мы не можем каждому второму дать возможность обрисовывать стены. Общество просто не будет воспринимать это как искусство. Но если подходить к этому выборочно и профессионально, то, конечно же, народ полюбит искусство в мурале и муралы как искусство», – резюмирует Бейбит Асемкул.

Новая жизнь дяди Саши

Несколько лет назад разноцветные сердечки с пожеланиями добра и счастья не оставляли равнодушными жителей столицы. Сегодня в старой части города иногда можно заметить то, что осталось от работ дворника дяди Саши – автора знаменитых сердечек на тротуарах города.

Он появился внезапно и также внезапно исчез. Впервые о дяде Саше, настоящее имя которого Александр Гомонов, заговорили в 2016 году. Но, как оказалось, свою творческую деятельность он начал еще в 2003 году. Я связался с дядей Сашей по телефону. Выяснилось, что сейчас он живет в городе Житикаре Костанайской области.

«Вот эти самые сердечки на асфальте я начал рисовать в Караганде. В свое время увидел много мусора, и в ответ начал рисовать сердечки. Я обратился к Богу, ну и понял, что надо рисовать сердечки – молюсь и рисую сердечки. И до сих пор их рисую. Правда, в последнее время мало, но сейчас все дорого, да и люди без денег», – говорит дядя Саша.

А ведь было время, когда художник не просто рисовал на асфальте сердечки, но и получал за это зарплату. Пять лет назад историей дяди Саши заинтересовался столичный акимат – тогда у них возникла идея по украшению города. На тот период времени дядя Саша успел побывать во многих городах Казахстана, где снискал любовь и симпатию народа.

«Мои работы были оценены местными жителями. По этой причине они меня и вызвали. Говорят: «Дядя Саша, Нур-Султану нужны ваши сердечки». Так и сказали – людям нужны ваши сердечки. Я целый год работал с ними. Потом, когда начался коронавирус, они мне говорят: «Дядя Саша, коронавирус деньги «схавал», теперь сам рисуй». Вот и все. А так они мне предоставляли комнату, платили зарплату 70 тысяч тенге и краску давали. Они мне помогали», – вспоминает он.

Много чего в своей жизни пришлось пережить дяде Саше, прежде чем прийти к своим сердечкам. Он родился в Северной Осетии, в городе Моздоке. В детстве с семьей переехал в Казахстан. Жили тяжело, связался с плохой компанией и пошел под откос.

«Дошел до шести судимостей, а потом обратился к Богу. В 2003 году встретилась мне в Караганде девушка, совсем еще молодая. Она задала мне вопрос: «Дядя Саша, Вы христианин или мусульманин?». Я ответил, что христианин. Она говорит: «Чем занимаетесь?». Я в ответ: «Преступник». Разговорились, ну и она начала меня учить, поправлять», – рассказывает он.

И с этого момента Александр Гомонов поверил в Бога, его девизом стали терпение, воздержание и кротость, а сердечки – способом обретения прощения.

«Я уже два года как на пенсии. Спокойно живу, даже на эти 50 тысяч тенге выхожу из положения, правда, живу в общежитии. Недавно мне начали платить 58 тысяч, а так получал 24–28 тысяч. Минималка», – смеется дядя Саша.

Изобразить что-то, помимо сердечек, он особо не пытался. Говорит, что пробовал, рисовал немного на стенах, но сказалось как отсутствие художественного образования, так и отсутствие свободы действий.

«Смотришь на серые стены, и внутри что-то подсказывает. Мне никогда не предлагали: «Дядя Саша, вот тебе краска, делай!». У нас много стен и зданий, где написано и нарисовано всякое нехорошее, потому что у нас «морально-убитое общество». Что только не увидишь на этих стенах. Какая-то деградация у молодежи, они только похабщину на стенах рисуют. Когда люди видят что-то хорошее, они даже удивляются. Я объясняю, что вокруг нас должен быть позитив, потому что мы люди», – говорит дядя Саша.

Как он признается, в целом на создание одно сердечка уходит около 15–30 минут. Для этого необходимы лишь кисть и краска.

«Недавно был в Лисаковске, там нарисовал четыре сердечка и написал: «Всем, салем!». Да, у меня до сих пор есть желание рисовать сердечки, потому что вокруг много мусора и грязи. А когда вместо них всюду сердечки, это приносит только радость. Я своим творчеством хочу вносить в людские сердца только любовь и добро», – подчеркивает дядя Саша.

Действительно, стрит-арт – это большое понятие, которое делится на множество различных видов и направлений. Оно может включать в себя не только роспись на фасадах: это могут быть перформансы, скульптуры и даже такие незамысловатые и добрые сердечки, как у дяди Саши.