Ценитель прекрасного, меценат, влиятельный бизнесмен вспоминает, как закупал первые автомобили в Японии, взяв кредит под 400%, о том, за что его исключили из комсомола, и почему он не занимается нефтью. И даже о притчевой теперь фразе «жизнь научила», сказанной президенту во время презентации нового торгового центра к EXPO, Нурлан Смагулов говорит почти без заминок. Привык отвечать за свои слова.
Ахматова: Нурлан Эркебуланович, вы в каком-то смысле парадоксальный человек. Объясню почему - вы считаетесь одним из самых открытых бизнесменов, но при этом, мы с вами договаривались об интервью почти два года. У вас всегда такой избирательный подход?
Смагулов: Нет, дело не в этом. У нас много новостных поводов и разных ивентов, где мы и так достаточно много о себе говорим. Поэтому какие-то специальные интервью я воспринимаю так, будто мы себя пиарим. И от этого я сконфужен. Вокруг нас и так много действий, много разных активов, бизнеса, мы находимся в фокусе СМИ, общественности, деловой прослойки, поэтому какие-то дополнительные интервью не всегда кажутся мне нужными. Это - первая причина. Вторая причина – журналисты обычно начинают спрашивать, сколько у меня картин, сколько они стоят, сколько машин, хобби…
Ахматова: Ну, это конечно, соблазнительно…
Смагулов: Это часто смущает меня, потому что общество разнородное, все родом из Советского Союза, я, в частности, был там рожден и прожил половину жизни, поэтому меня это все тоже приводит в замешательство… И моя открытость не от того, что я люблю журналистов и люблю давать интервью, а потому что я считаю, что бизнес, которым мы занимаемся, должен быть понятен всем людям, потому что наш бизнес построен на потребительских интересах, эмоциях, и мы должны быть понятны нашим клиентам.
Второе – для меня очень важно, чтобы общественность оценивала предпринимателей с позитивной стороны – мы за 25 лет так и не смогли выстроить уважительное отношение к предпринимателям. Кем только нас не считают — и нуворишами, и людьми, которые воспользовались плодами приватизации… А я показываю, что это класс людей, который рискует, который создает новый образ жизни. Это – будущее Казахстана. Я хочу, чтобы молодежь занималась предпринимательством.
Ахматова: Вы – такой бизнесмен первой генерации, первой волны, но не все же выплыли. В чем ваше ноу-хау? Почему, как вы считаете, у вас получилось, а у других – нет?
Смагулов: Мне трудно говорить о других – иногда там судьба складывалась трагически… Бизнесмены первой плеяды – это все мои товарищи. И каждая судьба – это отдельный разговор. Не хотелось бы в этом интервью на этом останавливаться. Что касается меня и долголетия нашей компании, то мы занимаемся вещами вполне обыденными и понятными для всех. Это то, что нужно людям – хлеб насущный. Мы занимались и выращиванием зерна, и производством макарон и муки, мы занимаемся хлебом и зрелищами – торговые центры, мы продаем автомобили. Весь наш бизнес построен на таких простых вещах. Пришел – понравилось – попробовал – увидел – купил. Наш бизнес очень конкурентоспособный. Много людей пытаются играть на этом поле. У нас нет монополий, у нас нет нефтяных месторождений, частот, труб каких-то, но мы работаем там, где нужны каждый день. Это и есть причина долголетия. Первая причина. Вторая причина – это то, что мы относимся к бизнесу достаточно скрупулезно. Мы относимся к нему тщательным образом, мы любим этот бизнес и у нас миссия – делать этот бизнес цивилизованно, быть лидерами в тех секторах экономики, где мы представлены. Третье – у нас всегда есть стратегический план на 5-10 лет вперед. Если компания видит свое будущее и четко видит все тренды, все вызовы, она готова и к кризисам, и к изменению рельефа бизнеса и так далее. И бизнес понятен, и люди, которые им занимаются, любят этот бизнес. И мы еще вдобавок занимаемся им прозорливо.
Ромашкина: То есть, вы были готовы к нынешнему кризису?
Смагулов: Мы не были готовы к тому кризису, потому что он был первым…
Ромашкина: Первый – это 2008 год?
Смагулов: Да, 2007-2010, четыре года… в 11-м были на дне, а 12-й стал подъемным. К тому кризису мы не были готовы, но те уроки, которые мы там почерпнули, нас сейчас спасают, как компанию. У нас есть план А, Б, В. На все случаи жизни. Мы знали, что будет, что предпринимать. Конечно, в этом кризисе мы тоже не без последствий, у нас есть убытки. Но мы более подготовлены…
Ромашкина: А вы какой курс доллара закладывали в вашем плане?
Ахматова: Самом пессимистичном…
Смагулов: Самом пессимистичном? Компания не даст соврать, я закладывал и 400, и к середине года – 500 тенге.
Ахматова: Это вы когда закладывали?
Смагулов: Когда резкие скачки начались – октябрь, ноябрь (прошлого года - V). Когда мы вывалились за 300 (тенге за доллар - V), это было очень неожиданно, тогда мы рассматривали разные варианты – доходило до 400 и до 500. Был сценарий, что нефть может упасть и ниже 20 долларов за баррель, это с этим были связаны наши прогнозы. Но мне, конечно, очень важно, о чем договариваются сейчас производящие нефть страны между собой, тренды другие… Для нашей компании падение потребительского спроса – это самый плохой фактор. Самый. Одно дело - убытки, склады наши и так далее. Но то, что клиенты перестают покупать машины, вещи или снижают чек наших ресторанов – это существенно сказывается на нашем бизнесе.
Ахматова: Уже почувствовали?
Смагулов: Почувствовали. Если мы до девальвации собирали арендную плату в тенге, скажем, равняющуюся сумме «икс», то сегодня мы во время девальвации собираем в тенге, когда он обесценился почти в два раза - сумму «икс» минус 10 процентов. То есть, мы собираем в тенге меньше, чем до девальвации, не говоря уже о долларовой выручке, она у нас упала более чем в два раза.
Ромашкина: Ваша политика в отношении арендаторов в торговых центрах как-то будет меняться?
Смагулов: Будет. Мы сейчас вводим систему лояльность – CRM (customer relationship management - управление взаимоотношениями - V), это – один из элементов IT-технологий, мы будем прозрачно видеть доходы наших арендаторов. Это подвигнет работать прозрачно и переходить на процент с оборота, то, что и требуют от нас арендаторы. При этом мы предполагаем, что какой-то минимум платежей, который должен покрывать эксплуатационные расходы, еще какие-то расходы, они должны быть. В противном случае, если арендатор будет предпринимательски не успешен, не обновлять коллекции и так далее, мы не можем с ним вместе банкротиться. Какой-то минимум должен быть.
Ромашкина: А насколько арендаторы готовы открыть все свои доходы и расходы?
Смагулов: Арендаторы вот декларируют, что у них все прозрачно, но у нас какие-то… не то, чтобы сомнения… но… (Вздыхает) В общем, пока мы не видим, что этот механизм прозрачен. Например, прозрачен – международный ритейл. Это группа – Inditex, у них там невозможно, чтобы не было не прозрачно. Если вы покупается в Zara рубашку, она проходит из кассового аппарата сразу на склад, и уже в Испании в фуры, которые загружают на Казахстан, докладывают рубашку такого же цвета и такого же фасона. Одна глобальная система учета товаров. И по ресторанам мы видим, система KFC или Burger King – там все прозрачно, мы с ними «сидим» в оборотах. Эволюционно наш ритейл еще не вырос до такого. Но благодаря тому, что мы будем внедрять эту систему – они быстро догонят.
Ромашкина: А если арендаторы будут против?
Смагулов: Мы с ними встречаемся, разговариваем – это их пожелания. Мы не жандармы, мы не налоговый комитет, не фискальные органы, не пытаемся проверять. Это все будет по обоюдному соглашению на основе договора о взаимном сотрудничестве. На самом деле у них там тоже куча проблем – и воровство, и не учет. Наша система поможет даже внутренней дисциплине. Собственники – они как раз за то, чтобы все сделать прозрачно.
Ахматова: Я вас не зря спросила, почему вы выплыли. Вы скромно умолчали об этом. Но даже на этом примере видно, что вы немного впереди, на полшага. Внедряете вот новую систему учета. Ходят легенды о том, как вы начинали бизнес в начале 90-х, как машины гоняли, как ездили в Японию. Может, вы нам сами уже расскажете, как все начиналось?
Смагулов: Мне очень повезло. Вообще предпринимательский успех – это какое-то стечение обстоятельств. Мои обстоятельства сложились для меня каким-то совершенно магическим образом. Я также как все, начинал «купи-продай», ездил в Самару, в Тольятти, перегонял машины. Таксисты из третьего таксомоторного парка со мной ездили, как перегонщики. Я сам садился за руль. Мне тогда было 25-26. Перегоняли по 10-20-30 машин в Казахстан. Были все эти рэкетиры, «купи ведро известки», это все из фильмов, кажется, но я лично видел - все это было.
Платили дальнобойщикам, чтобы они на ночь окружали машины вкруг фурами, а мы внутри ночевали, чтобы не обворовали, автомобили не угнали.
Все это прошли… Но потом как-то резко, скачкообразно все изменилось. В 92-м году я задумался о том, что я делаю. Я уже год был в поездках в Тольятти, покупал автомашины ВАЗ и мне это не нравилось. Ну, просто не нравилось. Это был какой-то такой… конкистадорский бизнес… Все время с саблей наголо, все время риск, все время в ушах ветер и непредсказуемое завтра. И в этот момент мне повезло. Я встретился с менеджером одной из японских компаний. Компания называлась Nissho Iwai. Эта компания пригласила меня в Японию посетить Toyota Motor Corporation. В 92-м году. Это еще рубль был в Казахстане, гиперинфляция. Мы брали кредиты под 400 % в годовых.
Ромашкина: 400?!
Смагулов: Когда я приехал в Японию и сказал, что покупаю 20 автомобилей, они спросили: «Где ты берешь деньги?» Я сказал, что в банке. «Под какой процент?» - «400». Они говорят: «Мы не можем понять». Я рисовал кривую…
Ахматова: Сложно, конечно, понять людям с японским менталитетом.
Смагулов: Ну, вот даже вы уже смеетесь. Хотя сейчас у нас 20% ставки, но тоже до сих пор в Японии не могут понять.
Ахматова: Как в том анекдоте: «А в чем навар»?
Смагулов: Я рисовал кривую – 400% - ставка, и кривую инфляции - 1000%. Рубль обесценился таким образом, что можно было все, что угодно купить, подержать, продать по новому курсу доллара, ты все равно получаешь прибыль в рублях. Они мне долго не верили, что мы вообще когда-либо вернемся и выживем на рынке. Мы купили партию Toyota, привезли в Казахстан.
Ахматова: А деньги кэшем привезли? Или перечислили?
Смагулов: Перечислили. У нас был внешнеторговый Алем Банк, они перечислили это в Японию. Это вообще было революционной сделкой. Мы сконвертировали эти деньги, заплатили в долларах США, привезли автомобили. Тогда была нужна куча валютных разрешений, растомаживание… На нас смотрели, как, не знаю… на каких-то странных людей. Таможня не могла понять, как читать эти декларации на английском языке. Ну, в общем, много чего было. Мы первые такие были – привезли машины новые. Потому что все, что возилось – с Восточной Европы, с Прибалтики…
Ахматова: А вы помните, кому первому продали тогда машину?
Смагулов: Вот этого я не помню. Такой калейдоскоп событий был. Но мы занимались Toyota одни, через два года подключилась компания «Butya», за 5-7 лет мы сделали Toyota истинно казахской машиной. Мы начинали продавать Toyota Land Cruiser «79-ый», потом «80-й», сейчас они 200-ые уже.
Так вот. Мы взяли кредит, продали машины, вернулись в Японию. Когда они увидели меня второй раз, они вообще очень удивились, что я приехал! Но тогда начали ко мне привыкать. И я стал таким долгосрочным партнером. Мы уже больше 20-ти лет работаем с Toyota, сейчас они сами уже Toyota Motors Kazakhstan сидят в Алматы. Они – дистрибьютеры, я – дилер. Мы самые большие дилеры – 40 процентов продаж Toyota в Казахстане. Почему я вам про Toyota так долго рассказываю – это самая лучшая школа, которая может быть у любого бизнесмена. Мне показали заводы тойотовские, систему кайдзен.
Ахматова: Кстати, вы же ее не внедряли в Казахстане?
Смагулов: Я не внедрял… Я вообще очень плохо обучаем, образование у меня не экономическое… Я просто много увидел, подсмотрел, интуитивно понял, как надо работать. Что такое качество, что такое причинно-следственные связи, что такое клиент, отношение к рынку. Toyota долго не давала нам дилерство, первый логотип нам дали разместить только когда мы сделали тут сервисное обслуживание и купили запасные части на 1 млн долларов! Они мне объяснили, из чего складывается бизнес, что такое удовлетворение клиента. Что такое стратегия на рынке. Они отучили меня на всю жизнь «зарабатывать», они меня научили «делать бизнес».
Ахматова: В чем принципиальная разница?
Смагулов: Принципиальная разница…. Когда люди хотят заработать, они бегут на короткие дистанции и тактику воспринимают, как стратегию, а в компании должна быть стратегия. Когда бизнесмен сможет отличать миссию, цель, стратегию, задачи, тогда у него в голове наступает ясность, и он начинает делать бизнес. Когда он делает бизнес, бизнес становится прибыльным. Но если ты во главу угла ставишь задачу просто заработать денег, то бизнес скукожится. Человек не может отличить первичное от второстепенного. Например, мы никогда в 90-х не тратили на себя много денег. Мы первые деньги вкладывали в автоцентры.
Ромашкина: А у вас какая машина первая была?
Смагулов: Toyota Corola, потом…
Ахматова: Это из тех 20-ти пригнанных из Японии?
Смагулов: Хотя нет, самая первая машина…
Ахматова: Да, мы же обещали не задавать этих вопросов, Света!
Ромашкина: Ой…
Смагулов: Ну, ладно. ВАЗ 21063, по-моему, я купил у курдов на «Пятилетке». Отъехал от них где-то метров 200, у меня глушитель вывалился. Я вернулся, говорю: «Ну, как так?» Некрасиво.
Ромашкина: Неклиентоориентированно.
Смагулов: Он мне преподал первый урок, этот курд. Ну, почему говорю так «курд» - там диаспора курдская живет. Он говорит: «Дорогой, все будет хорошо!» Прикрутил проволокой этот глушитель, но мне подарил бархатное сиденье.
Ахматова: (Смеется) Молодец какой. И вы, как клиент, получили удовлетворение?
Смагулов: (Смеется) Я сел на это сиденье, обтянутое бархатным чехлом, и сказал: «Это круто!» Забыл сразу о глушителе, о всех обидах, уехал…
Ахматова: Чехлы на Пятилетке. Какой там кайдзен.
Смагулов: (Смеется) Да. Не кайдзен. Но это был хороший такой…
Ромашкина: Маркетинговый ход.
Смагулов: Да. Я уехал довольным, эта машина, к сожалению, в итоге долго не ездила. Но послевкусие было все равно очень приятным. Симпатия к этому человеку осталась. Он все сделал очень красиво – малиновые, поролоновые, бархатные сиденья!
Ромашкина: Это какой год?
Смагулов: Это был 91-й.
Ахматова: До переломной встречи в Токио еще год!
Смагулов: Это было до Токио. Потом машины стали резко эволюционировать. Но вот мой первый опыт в Toyota – он был правильный.
Ахматова: Скорее всего, как все люди, которые тогда выезжали, вы испытали культурный шок. Во-первых, Союз рухнул, во-вторых, Япония – другая планета. С этим понятно. Но вот когда вы приехали обратно в Казахстан, у вас не было страха, что здесь никогда не будут работать по таким законам? Здесь никогда не будут исповедовать эту философию. Руки не опустились?
Смагулов: Хм… Вы знаете, нет. Это была тогда и сейчас есть присущая нам культура первопроходчества. Люди, которые первыми завозят какие-то вещи – будь то бизнес-процессинг, товары, услуги или первый образ какой-то компании.
Клиенты, которые заходили в первый наш Toyotа-центр, были растеряны. После советского автоваза, где люди по 20 лет в очереди стоят за машину.
Там же к мастеру подойти нужно в правильное время, двумя руками с ним поздороваться, понравиться механику. И после всего этого они приходили к нам салон, мы их поили чаем, они смотрели телевизор, а мы ремонтировали их машины, они это видели через стекло. И удивлялись. Это самая большая награда для меня была. Люди были поражены. И рынок казахстанский – он такой благодарный, наши люди быстро привыкают к хорошему. Для них покупка автомобиля осталась большой традицией, к нам приезжали семьями. Мне пытались сделать какие-то там подарки, кто-то из аула барана тащит, кто-то ковер пытался всучить…
Ахматова: Вам-то за что? Люди за деньги свои купили машины.
Смагулов: Нет, людям нравилось… отношение. Они говорили, что они такого не видели, что с ними в первый раз в жизни так… Так…
Ахматова: По-человечески?
Смагулов: (Смеется) По-человечески, да, обошлись. Но вы знаете, то удивление, оно меня до сих пор преследует. Мы постоянно пытаемся удивлять людей, это сильно стимулирует.
Ахматова: А сами вы еще удивляетесь?
Смагулов: Удивляюсь. Человек должен всю жизнь удивляться. Восторгаться. Получать удовольствие.
Ахматова: Интересно, чему вы можете удивляться... Вот меня, знаете, что в последний раз удивило? Когда я вас встретила в АRTиШОКе, маленьком таком театрике, на моно-спектакле Чингиза Капина. Я думаю – надо же, современный театр, 6 на 6 квадратов, и наши казахстанские… предприниматели, которые вступают в полемику с президентом, могут прийти и так посидеть со смертными.
Смагулов: Не в полемику. В дискуссию.
Ахматова: (Смеется) Ок. В дискуссию.
Ромашкина: А вам эту фразу часто припоминают?
Смагулов: Да, в первое время, особенно в Астане она имела успех…
Ахматова: Света, благодаря этой фразе я пробилась на интервью и мы здесь.
Ромашкина: А дети не шутят на эту тему?
Смагулов: Дети как-то нет.
Ахматова: Слушайте, но все-таки как-то хочется понять, что вами двигало. Давайте так – в тот момент я была за вас, ну, серьезно! Хоть я и не люблю выражать позицию в интервью, не совсем это правильно. Но вы хорошо сказали. Очень честно.
Смагулов: Вы про какую фразу, про «жизнь научила» же?
Ромашкина: «Жизнь научила». Да.
Смагулов: Ну, а то там разные были…
Ахматова: Да мы многого еще не знаем!
Смагулов: «Жизнь научила» было так. Я предложил главе государства названия разные, в основном связанные с Mega…
Ахматова: А вы там на месте сориентировались?
Смагулов: Да естественно! У меня таких домашних заготовок не было.
Ахматова: Нет-нет. По названию?
Смагулов: По названию – они были рабочие. И я начал их говорить, и глава государства говорит, что «Mega» - она везде. А он относится к Астане и к проекту ЭКСПО, как к собственному детищу – очень эмоционально. Очень! И он сказал, что хотел бы что-то другое. Ну, и я на ходу… говорю: «Давайте вот назовем…» Как я сказал? (пресс-секретарю Astana Motors - V)
Ахматова: Нур-Плаза.
Смагулов: Нур-Плаза.
Ахматова: Вы у нас спрашивайте. Мы готовились.
Смагулов: У меня был вариант Mega Plaza, я думаю - ну Mega, говорит, не нравится, а «Нур» - хорошо. Нур Plaza.
Ахматова: Слушайте, ну что в вас в этот момент говорило? Хотели продать проект?
Смагулов: Нет, ну «Нур» - это же красиво. У меня первое малое предприятие мое называлось «Нурбулак», я его открыл в КазГУ на биофаке. На «Нур» и мое имя начинается. Ну, конечно, у всех на устах «Нур». И, конечно, это у меня тоже большим контентом лежало - больше половины.
Я думаю, сейчас скажет: «Вот молодец - «Нур»! Думаю, ладно, буду в стриме, в мейнстриме. Вроде… как бы…
Ахматова: Беспроигрышный, казалось бы, вариант!
Смагулов: Беспроигрышный, казалось. Но тут глава государства говорит: «А почему «Нур»? Это провокационный вопрос. Ну, тут я чуть-чуть…
Ахматова: Поплыли?
Смагулов: Да, я думаю, не надо говорить.
Ахматова: Ну, расскажите уже!
Смагулов: Ну, в общем, стал заднюю включать, как автомобилист, говорю: «Ну, потому что здесь Нурланов мно-г-о-о-о…» ну, в таком духе. И вообще «нур» - это «солнечный». Он говорит: «А кто тебя научил?» И тут дискуссия совсем начала уходить из легкой колеи…
Смагулов сообщил президенту о начале строительства культурно-развлекательного центра для ЭКСПО-2017 Ахматова: В философские трущобы.
Смагулов: Ну, такая напряженная повисла какая-то пауза… Многие, думаю, бы люди сказали: «Да нет, ну, что вы, мы вас любим» и все такое. Но вопрос был: «Кто тебя научил?» И я сказал: «Жизнь научила», что очень правильно. Потому что жизнь учит и выживать, и говорить правду. Это вызвало такой взрыв смеха в этом… шатре! Потому что это было непроизвольно и очень искренне. «Тебя кто научил Нурлан так говорить?» Я должен был сказать: «Да никто не научил, это я сам»…
Ахматова: Вот я жаловалась, что вас трудно достать, тем не менее, когда вы выходите к СМИ или к президенту, вы же достаточно открыты.
Смагулов: Да.
Ахматова: Вы не стесняетесь себя, не прячетесь за какими-то витиеватыми формулировками.
Смагулов: Нет.
Ахматова: В сравнении с другими, так скажем, мы всяких повидали. Вот вы вышли в последний раз к СМИ, презентовали ряд проектов и сказали, вот де мы вернем гостинице «Алма-Ата» исторический облик, потому что не успели ее снести.
Смагулов: Да-да.
«Гостиницу «Алма-Ата» мы не успели снести из-за кризиса» - Смагулов Ахматова: Это было честно.
Смагулов: Ну, так и было. Мы уже раздали всем горничным уведомление, что предприятие перестает работать и, более того, мы прикупили этот ресторан «Иссык», и владелец ресторана говорит: «А можно вот мне кастрюльку взять, а можно стульчик забрать?» Я говорю: «Слушай, можешь все, что хочешь выломать, мы его сносим». И он берет и все выламывает. Наступает кризис, и потом мы начинаем восстанавливать этот ресторан.
Ахматова: «Верни стульчик», да?
Смагулов: Я столько заплатил, что можно было и со стульчиками, и с поварами, и со всем, что там можно, мы столько заплатили этому человеку. Мы прикупали «Иссык» отдельно от гостиницы. И потом мы собрали коллектив и сказали: «Мы никого не увольняем». В общем, мы одумались. Я пошел на градсовет, там тоже на меня архитекторы накинулись: зачем ты сносишь, почему ты так не уважаешь, я говорю: «Вы этого не понимаете! Вы - ретрограды, нужно смотреть в будущее, мы построим новый объект, это будет Park Hyatt». Все такое. А потом получилось, что отец моего друга, Адама Капанова, был 15 лет главным архитектором города Алматы и я прихожу к нему в гости, и его отец, ныне покойный, очень интересный человек, рассказывает судьбу этой гостиницы. Потом мне встречается в жизни сын архитектора Николая Рипинского (первый автор проекта гостиницы - V) и тоже начинает рассказывать про гостиницу. Я оказываюсь втянут в эту тему, и потом мне рассказывают про Рахимжана Кошкарбаева, директора гостиницы, который 15 лет ее возглавлял, а он поднимал на Рейхстаг победное знамя в 45-м году. И так гостиница «Алматы» становится сакральным местом. Мы начинаем праздновать юбилей, приглашать Бибигуль Тулегенову, Асанали Ашимова и появляется много людей, у которых гостиница «Алматы» - это и молодость, и все самое лучшее, и потом я начинаю думать: если бы я снес, что было бы сейчас и со мной, и с этим местом, потому что там была бы пустошь, меня бы проклинали. В общем, мы сейчас в обратную сторону двигаемся.
.jpg)
Ахматова: Я к чему вела: вы честно вышли и об этом рассказали. То есть, вы сказали: я ее собирался сносить, но вовремя случился кризис (для гостиницы) и не снес. И это вызвало - я не знаю, отслеживаете вы или нет - достаточно серьезный резонанс, потянулся информационный шлейф, все журналисты написали, Айдан Карибжанов вспомнил анекдот про Ленина…
Смагулов: Да? Я не читал. Что там? Айдан остро пишет, мне интересно.
Ахматова: Ну, что-что… Что с гостиницей как в том анекдоте: «Могли бы и Ленина спасти». Нет, я не буду это пересказывать! (Смеется)
Смагулов: Я не сижу в соцсетях, но мне интересно, что там происходит.
Ахматова: Вот выходите на публику, искренне что-то говорите. Вы потом жалеете, нет?
Смагулов: По-разному бывает, бывает, что из контекста вытаскивается, некоторые люди цепляются за какие-то фразы. Но я в целом не такой причесанный, прилизанный, вот сам по себе такой. У меня и образование, и происхождение - и все такое. И никогда я не был ни коммунистом, меня исключили из комсомола, я весь такой, знаете, не то чтобы протестный, я и сейчас не член партии «Нур Отан». Я на самом деле больше живу так… ну, не расчетливо, хотя…
Ахматова: Хотя странно, да? С вашим родом деятельности.
Смагулов: Да, но получается все в бизнесе, но это, может, время таких авантюрных людей. Я даже с трудом представляю, что бы я делал в Союзе. Стал бы кооператором - посадили бы.
Ромашкина: А почему из комсомола исключили?
Смагулов: Ну, там вот это все с декабрьскими событиями связано. У меня там какая-то роль была странная. Мы днем ходили на площадь, протестовали против того, что сняли Димаша Ахмедовича Кунаева, и нам было непонятно, почему в Москве это решили. А вечером, ночью, мы охраняли свой ректорат от других горячих своих сторонников.
Ночью я охранял ректорат, а днем мы шли на площадь. Потом обратно ректорат.
Потому что к нам ректор обратился, Ергожин, он сказал: «Ну, ребята, сейчас разгромят ректорат, и что будет? Позор будет!» И только студенты студентов могут уговорить их и так далее. И вот поэтому мы проводили эти дни так странно. И когда стало явно, что я был на площади, кого-то отчислили с университета, а кого-то из комсомола.
Ахматова: За ночные бдения вас только из комсомола.
Смагулов: За дневные. Ночные они, к сожалению, не зачли. Потом можно было вступить обратно, но я как-то…
Ахматова: А обида появилась на систему?
Смагулов: Не-е-т. Какой-то не было обиды, наоборот, была какая-то бравада. Начинается комсомольское собрание, весь курс сидит, я выжидаю паузу, встаю, и красиво выхожу из зала. Мне говорят: «Ты куда, Смагулов?» Я говорю: «У вас же комсомольское собрание, я пошел».
Ахматова: Ну, не подпортило вам это карьеру?
Смагулов: Нет, не подпортило. Просто после этого я решил не вступать ни в какие партии.
Ромашкина: Поэтому вы и в «Нур Отан» не вступили?
Смагулов: Вы знаете, в «Нур Отан» мне много раз предлагали, много раз спрашивали. У меня не позиция, что мне не нравится «Нур Отан», это позиция, что предприниматель должен делать дело. Предприниматель не должен заниматься политикой, он должен создавать рабочие места, платить налоги, быть каким-то таким человеком очень непредвзятым, относительно нейтральным. Потому что сами предприниматели — это очень либеральные люди. Но выражать какие-то свои политические пристрастия и заниматься бизнесом в нашей стране — это достаточно тоже непросто. Это — очень большие компромиссы. Быть до конца искренним в каких-то своих взглядах и делать предпринимательство – это невозможно. Это очень сложно. И к тому же еще глава государства нас предупредил: бизнес — пожалуйста, бизнесом занимайся, а политики – политикой.
Ахматова: Кстати, у вас уникально получилось: вы же покрутились в этой политике. Кем вас там сделали? Советником премьера?
Смагулов: Это не политика, это больше хозяйственное госуправление.
Ахматова: Как у вас получилось спрыгнуть вот с этого? Это же сложно, когда у вас бизнес такого масштаба, когда вы не можете существовать просто параллельно с государством, отдельно от него.
Смагулов: Те шесть лет были очень непростыми. Я был президентом Продкорпорации. Назначили меня совершенно случайно, это середина 90-х годов: все рушится, старые управленцы не могли заниматься оперативным бизнесом, быстро перестроиться, потому что зерно нужно было продавать за доллары, выходить на новые страны, осваивать экспортные рынки, заключать хозяйственные договора и так далее. Представляете, 1995 год, приватизируются все элеваторы, а зерно государственное начинает пропадать на этих элеваторах. Нужно заключить новые договора с новыми владельцами. А с ними нужно разговаривать на их языке. Потому что авторитет у государства есть, но нужно выстраивать новые отношения, нужно выезжать за рубеж и продавать зерно в тот же Иран, в который мы первыми продавали, нужно было знать атрибуты современного бизнеса, поэтому был призыв среди бизнесменов от главы государства, от премьер-министра. Мы договаривались так: что меня возьмут на 4-5-6 месяцев, там меня товарищи уговорили, так же завели к премьер-министру, он поговорил со мной 20 минут, и мне там дали до утра, что ли, время. Я спускаюсь вниз, даю пропуск, а мне постовой говорит: давайте идите в отдел кадров, вас там уже пишут. Я: «Нет-нет, я до завтра». Меня отводят в отдел кадров, спускается вице-премьер, меня везут и представляют коллективу. То есть я пришел поговорить в обед, а вечером я уже был президентом Продкорпорации, наутро уже вышло объявление в прессе.
Ахматова: Не приходя в сознание…
Смагулов: У меня был такой шок. Начиная с того, что пахло в туалете не духами, как на моей работе, а туалетом мужским.
Там вообще разгром полный. Все сложно начиналось, но мы проработали 6 лет, получили очень хороший опыт, доверие главы государства, первый опыт вообще странового бизнеса, там я закалился. И потом я с удовольствием вернулся в бизнес.
Ромашкина: Насколько легко вас отпустили?
Смагулов: Отпускали сложно. Я попал в аварию.
Ахматова: Ну, вы же не специально.
Смагулов: Нет… отпрашивался у министра, у вице-премьера, у премьера. В итоге отпустил меня глава государства с этой работы, это тоже беспрецедентно.
Ахматова: А как вы аргументировали?
Смагулов: Я искренне сказал, что по духу я больше entrepreneur, предприниматель, что вот в эти циркуляры и должностные инструкции очень тяжело укладывается мое сознание, что я выполнил этот объем работы, которую я обязался выполнить. На что глава государства сказал, что если ты когда-то будешь нужен, то мы тебя пригласим. Второе – что предприниматели сильные нам тоже нужны. Вот такие два посыла.
Ахматова: Вот MEGA Silk Way, это было предложение, от которого вы не смогли отказаться?
Смагулов: Нет. Это глава государства, опять же, я говорю, очень так относится душевно к этому проекту. Я думал, что надо как-то согласовывать и несколько вариантов давал до этого и они как-то не подходили. И вот он как-то на совещании сказал: «Нурлан, а как тебе «Жибек жолы?»
Ахматова: Я про сам подряд говорю.
Смагулов: Сам подряд был такой: почти все торговые центры, которые мы построили, открывал глава государства, и у него зацепилось, осталось это в памяти, что мы успешные девелоперы, у нас хорошие торговые центры и когда встал вопрос, кто построит, наверное, всплыло мое имя. Когда мне предложили, конечно, это большая ответственность. Ну, вы знаете, когда лично контактируешь с главой государства…
Ахматова: Трудно отказаться?
Смагулов: Да, там какая-то аура доверия и его теплота. У него есть такое, когда ему человек симпатичен, он как-то передает ему какую-то харизму свою, заряжает его на успех, и делает его уверенным. Поговорив с ним, я не то, что не смог отказать, я взял на себя очень большую ответственность. До конца этого года должны мы открыть.
Ахматова: Ну, вы даже в конце апреля пресс-тур обещали.
Смагулов: Теперь мы его перенесли на 19 мая.
Ахматова: Вы согласились, сложно было отказаться, это понятно. Но, например, я недавно видела интервью с сыном главы Crocus Group - Агаларовым. Они тоже не смогли отказать Путину и взяли подряд на строительство. Но когда там случился кризис и вот эту разницу - между сметой до кризиса и после - он принципиально закрыл сам, сказал, что я успею в сроки, хотя все говорят, что это невозможно. Такая спортивная жилка во мне. Вот у вас в этом смысле какое отношение к проекту?
Смагулов: У меня… спортом я тоже активно занимаюсь. Ну, это, наверное, где-то и репутационный вызов для меня был. Потому что мне денег тех, которые пообещали, и даже дали, все равно не хватает. Поэтому мое equity - он в долларах не вырос, но он вырос в тенге значительно. И в этих условиях у меня этих долларов не было, потому что я больше надеялся заработать с бизнеса, свободных ресурсов не было, но случился этот кризис, и поэтому этих денег нет. И для того, чтобы свою репутацию и свое слово выдержать, мы продали и продаем объекты один за одним, чтобы выполнить обязательства. Но я не страдаю по этому поводу.
Ахматова: У вас уже есть перечень объектов, которые подлежат продаже?
Смагулов: Ну, я уже сказал на бизнес-завтраке, это Мега-Шымкент, мы его уже продали, Мега-Астана, Мега-Актобе мы обсуждаем.
Ахматова: Решения нет?
Смагулов: По этим решение принято, мы сейчас находимся в процессе обсуждения конкретных цифр. Но я честно скажу, абсолютно у меня нет такого – пожалейте меня, мне пришлось что-то продать, я продаю объекты с большим удовольствием. Эти проекты хорошие, доходные, и они имеют право на жизнь. Но я, как предприниматель, я все что мог, в них сделал. После невозможно с ними что-то сделать. Я иссяк по отношению к ним. Наоборот, ресурсы от них я направляю на новый проект, который точно меня возбуждает. Мне очень важно, чтобы бизнес меня возбуждал. Как только он становится скучным, рутиной, то это перестает меня мотивировать вообще приходить на эту работу, интересоваться этой работой и так далее. На многих объектах своих я не бываю годами, потом говорю: «Давайте продадим».
Я из тех предпринимателей, сейчас таких мало осталось, мы уже, наверное, последние такие романтики от бизнеса. Возбуждает, интересно, в кайф — делаем.
Не возбуждает, неинтересно - не делаем, потому что сами денежные знаки, какой-то счет в банке это не, я сейчас не красуюсь, это на самом деле не мотивирует, это нельзя.
Самое интересное, что ты приходишь на работу, у нас вот сегодня с утра, — что мы там обсуждали – морские аттракционы, как Happylon будет выглядеть, мы с нашими арендаторами будем делать типа кидзании (всемирная сеть образовательных парков, где дети в игровой форме получают навыки реальных профессий - V) – дети будут осваивать новые профессии, потом мы занимаемся IT технологиями – второй вопрос, третий вопрос — как мы сделаем презентацию нашего MEGA Silk Way.
После обеда у меня переговоры с Hyundai, коммерческая техника, мы собираемся новые надстройки делать, то есть, в день мы решаем какие-то вопросы несовместимые: от морских котиков до грузовиков, как мы их собираем. Но это все приносит удовольствие. Мы однажды даже купили по дурости нефтяные месторождения, я туда ни разу не съездил. Мне показали фотографии, там какие-то трубы, какие-то лужи.
Ахматова: Слушайте, ну вы еще пару лет назад кому-то, Касымову, кажется, в интервью сказали вот за нефтью для вас будущее. Уже неинтересно, все, не возбуждает?
Смагулов: Не, вот когда я фотографии посмотрел, все грязненько, все как-то не очень…
Ромашкина: Вы любите, чтобы все было красиво?
Смагулов: Я люблю, чтобы бизнес не под землей, а на поверхности был.
Ахматова: И что вы сделали?
Смагулов: Мы продали его. Продали с убытками эти месторождения. Мы пытались что-то сделать, освоить, оказалось, что этот бизнес очень тяжелый, теперь я очень уважаю нефтяников. Раньше казалось – что там, воткнул, пошло и все.
Ахматова: Вы как знали, что нефть упадет!
Бизнесмены Смагулов и Жумашев вошли в градостроительный совет Алматы Ромашкина: Вы недавно вошли в градостроительный совет, вы об этом недавно упоминали. Он вас сейчас возбуждает?
Смагулов: Градсовет — да, он не может не возбуждать, там приходишь и смотришь, как твои коллеги рассказывают о каких-то своих планах и это очень здорово. Мы рассуждаем на градсовете, какой должен быть город, как его сделать комфортным для алматинцев. То, что я вижу, что аким города пытается сделать, мне это по нраву. Мне, может быть, не по нраву все, что происходит в городе и не все решения градсовета, но сам процесс, его публичность, тот факт, что я могу высказать свое мнение, мне это очень важно.
Ромашкина: Вы не ощущаете некоторого противоречия? Вы – человек, который строит, и при этом вы находитесь в градсовете, который принимает решения о том, что, где и как будет построено.
Смагулов: Да нет, все, что мы построили, мы построили еще при том акиме и при том градсовете, где я не был членом.
Ромашкина: Сейчас получается, вы поменялись ролями.
Смагулов: Да, поменялись. Нормально, это даже здорово, что в градсовет вошли бизнесмены, которые имеют опыт комплексной застройки города. Например, Мега – это не просто Мега, это комплексная застройка города. Здесь находятся почти 16 гектаров под землями, благоустройство реки Алматинки мы сделали. Мы видели, где люди должны ходить, где они должны ставить машины, мы видели, как юго-западная часть города создаст новый кластер отдыха и развлечения. Раньше все люди отсюда ездили в центр за любой вещью, сейчас из центра сюда ездят, и это очень здорово, что мы разгрузили центр города. Этот опыт, который у меня есть, его надо обязательно привносить в город, трансформировать, передавать, его нужно внедрять, потому что у предпринимателей колоссальный опыт, и мы должны им делиться. И то, что градоначальник использует наш опыт – мой, Сержана Жумашова, это - очень здорово.
Ахматова: Света переживала, когда узнала про колесо обозрения, которое, как вы сказали, второе по высоте в СНГ будет после Москвы, она говорила: «Ну, к чему эта гигантомания?» А я нагуглила – Собянин запретил колесо на ВДНХ, будут то ли новое строить, то ли что. Так что может нам попроще чего…
Смагулов: Я не знаю, чего нам там бояться, потому что колесо обозрения уже на Кок-Тобе стоит, кстати, крутится, весело вроде.
Ахматова: Деревья вырубили…
Смагулов: Ну, по деревьям есть вопрос там чуть-чуть. Но здесь был раньше завод, поэтому здесь деревьев не было. Я скажу, что колесо обозрения… Я приезжаю во все продвинутые страны, недавно был в Сингапуре, оно есть, есть London Eye, есть Барселона, везде, куда я приезжаю, это нормально, что люди свой город видят сверху. Дрон запускаешь, 30 метров и только крыши эти, шифер этот невзрачный и ничего не видно.
Ахматова: А чуть повыше — грязь незаметна?
Смагулов: А 60 метров - уже видно больше Заилийский Алатау, видно гольф-поле, Парк первого президента.
Ромашкина: Но тут такая застройка, тяжело за этими зданиями увидеть горы.
Смагулов: Вот эти 25 этажей, которые сзади нас (жилые дома за Mega на Розыбакиева в Алматы - V), это мы совместно с Базисом построили. Если ты сделаешь ниже колесо обозрения этого здания, то тогда получается, зачем это колесо обозрения? Просто поднимешься на лифте на 25 этаж и там лучше все видно, поэтому мы старались хоть как-то…
В Алматы будет построено второе по высоте в СНГ «колесо обозрения» Ахматова: А это ваша идея была?
Смагулов: Нет, идея не моя. Я сначала ее тоже в штыки воспринял, потому что я подумал: сейчас как ветер дунет и что с этим колесом? Потом мне стали рассказывать, что это итальянцы, что там система безопасности, что там сертификаты, потом в КазНИИСА сделали заказ, нам сделали исследования, то есть все это непросто, потому что мне же надо самому с детьми там сесть и проехаться первым. Только потом я могу туда запустить кого-то. Вот везде, где мы что-то делаем, например, ставят качалку. Мы, когда строили первую Мегу, у нас есть такой замечательный конструктор Вайнштейн. И когда он построил, я говорю: «Слушай, а если 9 баллов?» Мы привезли вот такую вертушку из КазНИИСА, она - вот один поршень, и второй крутится, они в разные стороны крутятся и создается волновое движение, то есть, он может разогнать здание до 6 баллов.
Мы поставили стол здесь, на столе все летало: бутылки, шкафы падают.
Мы сидим вдвоем, нас снимают на видеокамеру. Я думаю: сейчас как шарахнется все!
Но когда все это прошло, здание не упало, не треснуло, я спокойно сейчас сплю дома. Потому что даже если землетрясение, что-то, у нас здание устоит при 9 баллах.
Ахматова: Вы прям как для себя. Такой редкий нынче подход.
Смагулов: Конечно! Я же просто персонифицированный бизнес, все знают меня в лицо, все знают, кто я. Если что-то где-то случится на каком-то объекте, а у нас самые большие объекты гражданского характера в Казахстане, если что-то где-то случится, это же моя репутация, как мне жить в этой стране, если кто-то пострадает из-за меня? Я только так отношусь.
Ахматова: Вам вообще страшно вести бизнес в этой стране? Держите в уме, что в любой момент могут отобрать?
Смагулов: Не то чтобы могут, всегда предприниматели просчитывают все страхи, риски, но у меня были такие моменты в жизни, потому что у меня друзья очень разные и я когда-то вступался за этих друзей, давал какие-то обязательства, потому что друг – это…
Ахматова: И получали за это ведь?
Смагулов: Ну, да, но это же жизнь. Ты же не можешь в один момент вот — друг, и раз — уже не друг. Поэтому мы иногда страдаем за своих друзей. И это вполне укладывается в жизненные стандарты.
Ахматова: Вы вот такой алматинский пацан? Уходящая натура.
Ромашкина: И отвечаете за свои слова.
Смагулов: Да, не включишь заднюю, не прячешься никуда, все время на поверхности, у тебя есть репутация, у тебя есть ценности. Если все время конъюнктурно жить, то там подрастеряешь, и для чего все это тогда? Какое-то внутреннее нужно содержание.
Ахматова: А вы не устали? У вас так много всего — вы пытаетесь внедрять искусство в массы, Казаряна между Zara и Рамстором, спортом активно занимаетесь, вот не хочется на чем-то одном сосредоточиться? Вот вы кто? Может быть, вы в душей своей любящий внуков дедушка на отдыхе в панамке?
Смагулов: Ну, я и дедушкой стал. Я скажу, что я по характеру Близнец.
Ахматова: О, я тоже!
Смагулов: И Близнецам это очень свойственно: вы это очень хорошо знаете. Мы можем делать параллельно много дел, и даже одно дело для меня очень грустно делать. Потом вот спорт. Я, например, с удовольствием гоняю на велике. Вот сейчас буквально в Дубай на два дня ездил, чтобы проехать по новой трассе. Заниматься искусством… Да нет, если бы все это было неинтересно, я же не для кого-то это делаю — для себя. Это отдушина, наоборот, я там что-то черпаю – в спорте, еще в других своих хобби, по горам хожу, где-то путешествую, это все наоборот дополняет, это дает силу для того, чтобы ты мог пойти потом в бизнесе, не свернуть, не устать и так далее.
Ахматова: Вы от бизнеса не устали? В принципе, вы уже себе заработали на хобби. На «поехать в Дубай».
Смагулов: Я опять говорю: деньги это такое переходное состояние, когда кризис наступает, мы не можем понять – мы больше должны или больше стоим, у нас баланс активов и пассивов резко качает, потому что мы очень много занимаем с рынка. Я скажу, что вопрос денег, он такой вопрос. Я точно знаю, что я всегда выживу, даже если у меня все отобрать.
Ахматова: То есть, вы сможете с нуля в любой момент начать?
Смагулов: Да, свободно.
Ахматова: Сплюньте.
Смагулов: Для меня деньги — больше как инструмент. Потому что когда у тебя есть ресурсы, имя, кредитная история, ты можешь пойти и сделать большой проект. Когда ничего этого нет, то это тяжело делать. Но деньги абсолютно не самоцель, они еще никому не давали счастья.
Ахматова: Так всегда трогательно, когда люди из списка Forbes говорят об этом.
Смагулов: Серьезно. Важно, когда ты в палатке с кем-то можешь всю ночь разговаривать о чем-то, это намного больше наполняет жизнь.
Ахматова: А чего вы не смогли купить?
Смагулов: Купить… да нет, я, наверное, все могу купить, что простому человеку кажется круто. Я не могу купить какие-то работы каких-то художников, но ничего страшного.
Ромашкина: Они в музеях…
Смагулов: И то, что я купил, достаточно интересно.
Ахматова: У людей такого уровня как вы, размаха и масштаба, мне всегда интересно спросить: был момент в жизни, когда вы сам на сам понимаете, что все ваше богатство не поможет, не потому что вы в плохой ситуации, а потому то вы чего-то вожделеете, а оно не материальное? Не покупное?
Смагулов: Ну, если уж совсем честно говорить, за какие-то вещи мне неудобно перед самим собой, за какие-то поступки. Но они не какие-то там, что я подлецом выглядел, но я бы, наверное, чуть лучше поступил, чуть бы там по-другому. Несколько друзей ушли из жизни, что-то не договорил с ними, какие-то есть сожаления. А так, чтобы вот тебе там все перелистнуть и все начать сначала… Наверное, это хорошая судьба, которой я живу. Она мне нравится. Никаких таких суровых ошибок не сделал. Какие-то детали, конечно, у каждого человека такое есть. Что-то недоговорил, с отцом недообщался, с друзьями там, которых уже нет. Но это уже больше такое, возрастное. Раньше так некогда было об этом думать. Сейчас за 50 перешел и начинаешь… Послушайте! Вы туда залезли, куда мало кто залезает. И все на диктофон!
Ромашкина: Вы как-то в одном интервью говорили, что хотите, чтобы ваши младшие дети учились в Казахстане. Получилось?
Смагулов: Да, учатся в Казахстане. И мне очень важно, чтобы максимально они поняли, что такое Казахстан. Что это их родная земля.
Ромашкина: Высшее образование они тоже будут тут получать?
Смагулов: Не уверен. Я считаю, что оно пока не совсем конкурентоспособно. Среднее — да. Потому что это важно. Только находясь в Казахстане, дети могут понять, кто они, идентифицировать себя. Потому что очень круто, когда говорят – я гражданин мира, вселенной, я - человек будущего. Но на самом деле человеку очень важно, кто он, что у него есть аруахи, есть своя земля, свой дом, вот это держит человека на земле. Ответственность, какие-то обязательства перед жизнью и любовь к своей земле… Ну, все! Что-то совсем стал диктовать… книжку.
Ахматова: Кстати, не хотите написать? Сейчас модно.
Смагулов: Не. Не хочу. У меня дел много.