«Здесь был мой дом»

Анатолий Иванов-Вайскопф, дом находился по улице Панфилова (Козыбаева), 200, его снесли в 1995 году, сейчас на этом месте резиденция президента:

Наш небольшой двухэтажный 6-квартирный дом находился на пересечении улиц Панфилова (ныне Козыбаева) и нынешней Ганди, которая ранее была безымянной. В нашем небольшом квартале стояло десяти двухэтажек. Помимо нашего кирпичного дома под номером 200, были еще четыре каркасно-камышитовых. Они располагались несколько ниже по улице Панфилова вдоль старой поросшей сиренью рощи — район, кстати, так и назывался — Сиреневая роща. Также было большое старое общежитие в виде буквы «Г» по Ганди и Панфилова, один дом вдоль Ганди, не доходя до Фурманова и три дома с окнами уже непосредственно по улице Фурманова.

О сносе домов в нашем квартале заговорили еще в начале 80-х годов. Произошло это после визита Леонида Брежнева в Казахстан, — тогда в Алма-Ате решили строить музей имени Ленина. Но всё пошло не так, как планировалось. Строительство музея, как и метрополитена, заморозилось на несколько лет. Три дома снести все же успели, мы же остались в ожидании сноса еще на 10 лет. Снос домов в квартале возобновился лишь в 1990 году, когда Советский Союз стал стремительно распадаться. Тогда-то нам всем и объявили, что музей станет резиденцией президента.

Надо заметить, что сноса этих с виду уютных домов ждали, наверное, все. Большинство наших соседей, как и наша семья, получили их еще в конце 40-х годов, в нашем случае это произошло в 1949 году. К началу 90-х семьи существенно разрослись. К примеру, в соседней с нами двухкомнатной квартире жила семья сразу в четырех поколениях – от дедушки с бабушкой с уже повзрослевшими внуками, успевшими жениться и родить своих детей.

К тому же если в 50-х, да и 60-х годах наши дома казались очень даже комфортабельными: высокие потолки под три метра, деревянные полы и собственные печи-голландки, то со временем они стали устаревать. Особенно это стало заметно в 70-е годы, когда в городе появились микрорайоны и новые дома в центральной его части. Например, на Гоголя, Фурманова и Ленина. Да, в середине 70-х в наши дома провели центральное отопление и природный газ, что сильно улучшило качество жизни – таскать по зиме уголь из стоящих на улице сараев было не самое веселое занятие. В то же время горячая вода в наших домах так и не появилась. Стандартно все мылись на кухнях, куда мы, как и некоторые соседи, втиснули небольшую ванну, к которой подвели не всегда запускаемую газовую водонагревательную колонку. Ставить электрические бойлеры было небезопасно. Во-первых, был слабый напор холодной воды. Во-вторых, вся проводка была наружной, да и за долгие годы изрядно поизносилась. Приходящие по вызову мастера безапелляционно заявляли – либо менять проводку и трубы во всех квартирах сразу, либо отказываться от электрических бойлеров. Менять трубы и проводку, ожидая снос дома, никто не хотел.

До нашего микроучастка очередь дошла лишь к середине 1991 года. Сначала снесли нижние дома. Все их жители моментально согласились на предложенные варианты – переехать в строящийся тогда микрорайон «Мамыр». Объяснялось это тем, что каждая семья получила по довольно большой квартире взамен маленьких комнат в наших двухэтажных домах. Чтобы понять, что к чему, приведу пример нашей квартирки, квадратуру которой я помню до сих пор: гостиная — 16 квадратов, большая спальня — 9, малая спальня — 6, кухня — 4,5, туалет — 1,5. Да, поскольку мы жили на втором этаже, у нас был еще балкон — метр на полтора.

Когда осенью 1993 года настала наша очередь, мы переезжать в «Мамыр» не захотели. Всё потому, что в законодательстве того времени (и советского, и появившегося вслед за ним уже суверенного – казахстанского) была статья, которая предусматривала при сносе жилья предоставление аналогичной и большей жилплощади в том же, либо близлежащем районе. Этой статьей за номером 92, часть 4 (до сих пор помню) мы и решили воспользоваться. Тем более что через дорогу в то время начал застраиваться микрорайон «Самал». Другое дело, что представителям госструктур — в начале 90-х частных застройщиков еще не было — наша идея не понравилась. Последовала осада, растянувшаяся почти на два года.

Еще через два месяца, а на дворе была уже довольно снежная зима, отключили центральное отопление. В ответ мы прочистили старые голландские печи и купили уголь. Оказалось, что печи — дело пусть и хлопотное, но тепла от них куда больше. Следующим этапом «войны» стало отключение от электроэнергии. Пожалуй, это был один из самых сложных этапов «военных действий». Но и здесь мы нашли выход. Рядом с домом, который к тому времени обнесли довольно высоким забором, проходила воздушная линия электропередач. Не без помощи сочувствующих нам рабочих из строящейся резиденции, подключиться удалось с первой же попытки. Причем нам все сделали таким хитрым образом, что провода были не видны, да и снять их было очень сложно.

Видя, что мы не сдаемся, представители города, а они приходили к нам со своими ультиматумами каждую неделю по четвергам, заявили – теперь все будет совсем «очень серьезно». Угроза оказалась, действительно, очень серьезной. На наш дом, где осталась только наша семья, стали делать набеги какие-то молодые люди. Они били окна в соседних квартирах, разрушали кувалдами внутренние стены на первом этаже, несколько раз пытались устроить поджог, но мы были начеку.

Мы поняли, что история требует публичности, поэтому обратились за помощью к только появившимся первым независимым телеканалам – «ТВ-М», «Тотем», «Тан» и «КТК». А телеканалы в начале 90-х годов были очень даже «зубастыми». Знаменитостями мы как-то не стали, но после двух сюжетов на ТВ, в один из «переговорщических» четвергов вместе с представителями города к нам приехал весьма представительный господин, назвавшийся Нуртаем Абыкаевичем. Абыкаев (тогда он был руководителем Аппарата президента — прим. V), а это был именно он, посмотрев на наш быт, вынул из своего портфеля какую-то бумагу и сказал: «Это официальное гарантийное письмо. Я даю вам слово, вы получите квартиру в одном из строящихся домов в микрорайоне «Самал». Не сразу, максимум через год. Очень прошу пойти нам на встречу. У нас почти остановлена стройка резиденции. Мы поможем переехать вам на временную квартиру».

Свое обещание Нуртай Абыкаев выполнил. Уже через полгода мы точно знали, где будем жить, а осенью 1995 года справили новоселье. Кстати, чтобы там не говорили, но новый дом оказался все-таки несколько удобнее. Да, у нас не стало поскрипывающих деревянных полов, нельзя было с ногами залезть на широченный подоконник, чтобы понаблюдать за происходящим на улице, не было больше и утопающего в цветах и зелени дворика. Но зато у нас появились ванная комната и горячая вода, что на самом деле является великим благом. Намного лучше стал поток холодной воды. В никуда ушли и проблемы выбивания электрических пробок. Наконец, наша новая квартира оказалась существенно больше старой. Главное же, мы остались жить в своем родном районе, в котором прожили несколько поколений нашей семьи. Ведь до переезда на Панфилова, 200 все наши жили в трехэтажном доме (аналог на Гоголя-Байтурсынова) на пересечении улицы Арычной (ныне проспект Абая) и Ленинского проспекта, на том самом месте где в 1954 году был построен первый корпус Высшей партийной школы (ныне КИМЭП).

Ержан Чукелеков, дом находился по улице Розыбакиева, 253, район сносили с 2003 по 2005 год, сейчас там ТРЦ MEGA Alma-Аta:

Наша квартира находилась в одном из пяти двухэтажных домов, в которых проживали рабочие Лампового завода (ЗАО «СКТБ “Гранит») и КРТЗ (Казахский радио-технический завод) на территории сегодняшней MEGA Alma-Аta. Напротив наших домов стояло еще 8 однотипных двухэтажек. В этом доме мы прожили 13 лет. Все эти дома пошли под снос.

Честно сказать, эта квартира нам досталась очень тяжело, многое пришлось пережить. Моя мама больше 10 лет проработала в две смены в АХБК и стояла в очереди на жилье. Она воспитывала нас с братом одна и очень надеялась получить свою квартиру. В 1991 году, после развала Союза, эта очередь пропала и 48 семей, одной из которых была наша, остались без надежды на жилье. Тогда все были в отчаянии и эти семьи решились выйти на забастовку, ведь в очереди они стояли ни один год.

В те годы шла активная застройка микрорайона «Самал» и 48 семей оккупировали один из строящихся домов с требованием восстановить очередь. После того, как всех силой оттуда прогнали, бастующие «захватили» крышу одной из пятиэтажек на Радостовца-Джандосова. Требования были очень простыми – восстановить очередь на жилье, в которой эти семьи стояли много лет. Прямо на крыше дома поставили юрту, в которой мы все и жили. Мне было пять лет, помню все следили, чтобы мы не упали с крыши. Многие родственники тогда очень ругали маму, но она делала всё ради нас. Я помню, маме даже нагадали, что у нее никогда не будет в Алматы своей квартиры, но её ничего не могло остановить на пути к мечте.

При Заманбеке Нуркадилове (тогда он был председателем Алматинcкого горисполкома и первым акимом Алматы — прим. V) ситуация наконец разрешилась и нашу очередь на жилье восстановили. Все 48 семей получили свои долгожданные квартиры в порядке очереди. Нашей семье досталась квартира на улице Розыбакиева, в том самом доме, где жили работники заводов. Здесь наша история тоже не закончилась. Оказалось, что для того, чтобы заселить нас, выселили из этого дома тех, кто не успел приватизировать свое жилье. Бывшие жильцы постоянно ходили к нам с угрозами. Нам приходилось обращаться в полицию.

В 1996 году прогремел первый тревожный звонок: когда собирались открывать оптовый базар «Кайрат», говорили, что его построят на месте наших домов. Потом пошел слух, что эту землю выкупили и здесь будет грандиозная стройка торгового центра. Примерно в 2003 году мы уже поняли, что это не просто слухи.

Борьба жильцов наших домов за справедливую компенсацию длилась два года. Параллельно уже началось строительство «Меги» и мы жили под грохот стройки. Часть жителей сразу согласилась на любую компенсацию. Мы же были в составе нескольких семей, которые покинули свои дома последними. Благодаря этому нам предоставили выбор – компенсация в районе 150-300 тыс. долларов или равноценная квартира в микрорайоне «Кулагер». Мама решила выбрать равноценную квартиру.

Было очень грустно прощаться с домом и районом в целом. Не смотря на то, что наш район считался окраиной города, у нас всегда была очень хорошая инфраструктура. Несколько школ в шаговой доступности, оптовый базар, детские сады, поликлиника, да и вид на горы многого стоил. В «Кулагере» очень не хватало именно гор и свежего воздуха.

Наши соседи, которые переехали вместе с нами в «Кулагер», принципиально не приезжали на открытие «Меги» и долго не хотели посещать этот ТРЦ. Когда я приехал посмотреть на «Мегу», о которой все вокруг говорили, то очень удивился. В те годы главной достопримечательностью нашего района была речка Большая Алматинка, там обычно гуляла вся молодежь. Когда я приехал в родной район, и посетил любимую Алматинку, то просто её не узнал, — там была абсолютная тишина. Как выяснилось позже, вся молодежь стала гулять в «Меге».

Медет Кажмурат, дом находился по улице Мориса Тореза (Владимира Радостовца), 304, попал под снос в 2006 году, сейчас там Magnum:

Частный сектор, в котором находился наш дом, стоял между улицами Розыбакиева и Гагарина. Моя семья прожила там 19 лет. В том районе стояло несколько каркасно-камышитовых двухэтажек, но в основном, все дома были на земле. Во многих проживало по несколько семей. К примеру, в нашем доме жили три семьи, у каждой из них был свой вход и участок. Многие дома были служебными, там жили сотрудники Почтамта, потом появилась возможность приватизировать это жилье.

Слухи о том, что наш район будет сноситься, появились за два года до самого сноса. Когда же официально объявили о сносе (в начале 2006 года) нам говорили, что в этом районе будет построен своего рода городок с современными жилыми комплексами, школой, детским садом и поликлиникой. Но эта территория простояла пустой 10 лет, первым объектом, который там построили, стал гипермаркет Magnum.

В нашем районе был произведен полномасштабный снос. Не было такого, чтобы вначале снесли дома в начале улицы, а в это время соседи в конце улицы продолжали жить в своих домах.

Что касается нашей семьи, то мы нормально восприняли новость о сносе и предстоящем переезде. Мама давно хотела жилье побольше. Мы жили в двухкомнатном доме с небольшим участком, а благодаря компенсации смогли купить трехкомнатную квартиру в многоэтажном доме. Нам не предлагали определенные районы или дома для переезда, просто вручили денежную компенсацию и каждый житель района уже сам решал, где покупать новое жилье. Со всего района только две семьи были недовольны компенсацией и боролись за свое жилье, их «война» затянулась на пять лет. Но это того стоило, их компенсация была намного выше, чем наша. Поговаривают, что они получили около 1 млн. долларов. Справедливо отметить, что у этих соседей скорее всего была возможность платить адвокатам, консультантам, им приходилось чуть ли не сутками сидеть дома и сторожить его, у многих такой возможности не было.

Сейчас, конечно, мы бы провели анализ рынка жилья, района в целом, не стали бы сразу соглашаться на ту компенсацию, которую нам выплатили. Время было другим, это сейчас можно что угодно найти в интернете.

Мы были привязаны к нашему району и искали квартиру именно там. Улыбнулась удача и мы нашли квартиру в «Алмагуле», буквально в нескольких кварталах от нашего дома. По тем временам эта квартира обошлась нам примерно в 100 тыс. долларов (согласно курсу доллара в 2006 году – 12 млн. тенге). Компенсация полностью покрыла расходы на покупку нового жилья. Мы успели купить квартиру по хорошей стоимости, в то время цены на квартиры росли ежедневно. Часто вспоминаю, что новый HAMMER h2 стоил как наша трешка. Такие сравнения очень помогают запоминать цифры.

15 лет назад в моем окружении никто не говорил о престижности того или иного района. Я всегда считал наш район самым обычным. Нам казалось, что в Алматы был только один элитный район и это «Самал». Если ты познакомился с девчонкой из «Самала» — это было круто.

Сейчас нам с папой часто не хватает свободы, которая есть в частных домах, когда в любой момент можно выйти в собственный дворик, подышать свежим воздухом. Но мама не хочет, видимо, очень устала от частного дома и увидела преимущества квартиры. В частном доме все равно работы всегда больше, чем в квартире.

Снос нашего дома происходил на наших глазах. Через несколько месяцев после полного сноса мы уже сами толком не могли определить, где стоял наш дом. Район был довольно зеленым, у нас, к примеру, вишня росла, у соседей сады были, все подчистую снесли, ни одного дерева не осталось. Грусть, конечно, была, но в тот момент наша семья была рада новому, просторному жилью. Мы решили начать новую жизнь.

Марина Султанова, дом находится на пересечении улиц Абая и Байзакова, снос планируется в этом году. По одной из версий, территорию дома присоединят к территории Комитета национальной безопасности Казахстана

Этот дом на Абая-Байзакова и эту квартиру я искала давно. 20 лет назад у меня была возможность купить квартиру в районе, который мне нравился, в районе, который был мне близок. Рядом бассейн и всё, что мне было нужно.

Я по тем временам сделала в стареньком доме очень клевый ремонт. Все удивлялись, как это возможно. Но у меня получилось, и я была бесконечно счастлива. Шло время, и я знала, что однажды этот дом пойдет или под снос или в собственность КНБ. Мне кажется, что об этом давно догадывались многие жители. У меня не было особенных эмоций, когда нас уведомили о предстоящем сносе дома. Я знала, что решение принято и все равно это случится. Другой вопрос в том, что нужно было планировать свои действия и реакции. Адвокат, поиск альтернативы, и т.д., но я в тот момент пустила все на самотек.

Мы собирались на митинги, на встречи во дворе, обсуждали, планировали что-то, платили какие-то сборы. Я как журналист приглашала коллег.

Много чего было противозаконного. Весной 2020 года, в дни первого локдауна ко мне домой пришли оценщики, им, наверное, было можно всё. Потом, когда мы выясняли, что же происходит, в земельном комитете нам говорили: «Извините, мы на карантине». Если честно, даже не хочется вспоминать об этом кошмаре. Меня уже там нет, я не хочу прошлое переносить в сегодня.

Я знаю, как отреагировали соседи, но мне не хочется об этом говорить. Столько непонятных эмоций всплыло. И потом мне было проще принять это решение. Тем, у кого детки, школы, работа в городе, им, конечно, было непросто.

Я не знаю, как ответить на вопросы о компенсации. У меня совершенно другая ситуация. Я просто однажды приняла решение, что не хочу больше жить в городе, в котором такие жесткие эмоции и энергии. В какой-то момент я всё отпустила: как будет, так будет. Если честно, это такой труд и эмоциональный стресс — найти для себя комфортное место на планете, на земле, в городе.

Да, мне предложили пару-тройку вариантов, и они были ужасны: многоэтажки, из окон которых не было видно гор, только трубы и сплошная застройка. Потом я ходила по городу и смотрела на разные дома: вдруг что-то екнет, что-то понравится, но даже самые крутые новостройки меня просто приводили в ужас и шок. Случайно выбор пал на частный дом. При переезде акимат дал нам машину. Папа у меня инвалид, вызвали инватакси. Помогли погрузиться и на первом этапе оформить документы. Ремонт и обустройство нового двора и дома делаю пока сама. Накладно, конечно, но это же было мое решение переехать за город, дышать чистым воздухом, сажать деревья и цветы. А то, что делает акимат, если честно, по застройке Алматы, сложно понять.