Необычные экскурсии по Алматы

Архитектура, муралы, мозаика, фонтаны, театры, старый город – проводятся эти экскурсии уже не первый год. Некоторые алматинцы знают их наизусть, потому что большинство экскурсий регулярно повторяются, а ходят на них в основном одни и те же – сформировалось «сообщество путешественников», как называет группу поддержки сооснователь Almaty Тour Studio, гид и экскурсовод Евгения Морозова.

Ее мама была историком, а после того как вышла на пенсию, работала экскурсоводом. Это как раз и вдохновило Евгению Морозову вместе с дочерью Анной создать такой проект.

«Поначалу это выглядело безумной идеей. На нас смотрели так: о каком туризме может идти речь, тем более о туризме для местных?» - говорит она.

Но сейчас, признается Евгения Морозова, стало ясно, что идея эта – живая. Потому что есть не только интерес со стороны горожан, пусть и небольшой в процентном соотношении. Алматинцы же и вдохновляют на новые идеи.

Экскурсии по городу проводятся практически каждую неделю (расписание составляется на месяц вперед) и позволяют взглянуть на Алматы с другой стороны, запечатлеть историю, пока она не ушла. Например, по «уходящему» району «Компот», которого нет на официальных картах и который ожидает своего постепенного сноса под новую застройку.

«Дело все в том, что город – живой. И все считают, что это только центр. А на самом деле у нас очень много красивого, необычного и аутентичного города вдали от центра», - говорит Евгения Морозова.

Недалеко от привычного нам центра проводятся экскурсии по «старому» городу: Большой и Малой станицам, Татарке, а вдали от центра – по микрорайонам. Последняя экскурсия появилась совсем недавно. Как отмечает Евгения Морозова, в микрорайонах очень много обычных мест, но которые являются «лицом нашего города»: мозаика, барельефы, необычные строения, балконы и памятники советской эпохи.

Тем не менее большинство экскурсий сосредоточены в центре Алматы. И, пожалуй, одна из самых необычных из них – экскурсия по люкам.

ЛЮКовая экскурсия

Мы собираемся у памятника Абаю вечером: днем для пешеходной экскурсии еще слишком жарко (экскурсия проводилась в августе). Нас – девять человек, причем шестеро – из «сообщества путешественников». Эта экскурсия одна из тех, которые знакомят с историей Алматы. Как поясняет Евгения Морозова, люки – это не только арт-объекты, но еще и «свидетельство цивилизации города»: по ним можно узнать, когда в том или ином районе появились коммуникации (вода, канализация или телефон). Телефон, кстати, появился первым – в 1912 году, а канализация в городе, к которой мы привыкли, отсутствовала до 1930-х годов.

«Для меня эта история началась несколько лет назад, когда я вдруг поняла, что в городе не вижу люков старше 1936 года. <…> Когда стала искать информацию, поняла, что именно наших, алматинских люков старше 1936 года и быть не может», - начинает экскурсию наш гид.

Евгения Морозова отмечает, что место для старта экскурсии выбрано неслучайно: именно на пересечении Абая и Достык, начинался первый водопровод города – воду из Малой Алматинки забирали и направляли в головной арык.

«Когда-то это была граница города, и выше не было городских домов. Это было примерно до 30-х годов (прошлого века – В.)», - говорит она.

Маршрут экскурсии проходит через центр до парка 28 гвардейцев-панфиловцев (хотя этот маршрут не единственный). Евгения Морозова сразу просит нас не называть в материале конкретные локации – в целях безопасности для люков: их воруют, а еще городские власти целенаправленно меняют их на современные.

«У меня есть история, как я спасла люк, потому что его сняли и хотели переплавить. Я его купила за 25 тысяч тенге, сама забрать не могла – мне помог человек, который поддерживает мои идеи. Он поехал и забрал этот люк вместе с шахтой. И смех, и грех, но тем не менее нам удалось его сохранить», - рассказывает она.

Старый люк в итоге пристроили в надежное место. Другой люк Евгения Морозова буквально отвоевывала: пришлось подключить все возможные связи, чтобы исторический объект оставили в покое.

Первый люк в нашем маршруте – водопроводный. На нем есть надпись «ВК», что означает «водная канализация», и «Алматы», что дает подсказку: этот люк был установлен здесь после 1993 года.

Всего Алматы насчитывается 150 тыс. люков. Это и канализационные, и закрывающие шахты телефонных линий, и водопроводные, и дренажные, и скрывающие под собой пожарные гидранты. Но больше всего в городе люков ГТС – «Городские телефонные сети». И у них же – самое большое разнообразие в дизайне.

«У меня создается впечатление, что каждый дизайнер, который приходит в телеком, сразу делает новый дизайн люка», - смеется Евгения Морозова.

По ее словам, существует огромное количество ГОСТов для люков, по которым их и можно различить. Хотя вся нужная информация находится на поверхности: канализационный это люк, водопроводный или телефонный. В частности, на них изображены «волны», или «молния», а точнее – трубка Белла, или «вафли», есть надписи ГК, ГТС, ПГ и так далее. Также на них указан год выпуска. Правда, на старых люках эти даты перебиты на даты установки в конкретном месте – это делалось в 1930-1940-х годах, а сами люки могли быть изготовлены намного раньше.

В Алматы сохранилось пять или шесть люков с надписью «1936 г.». Один из них почти в идеальном состоянии, потому что находится не на проезжей и даже не на пешеходной части улицы. Евгения Морозова говорит, что такой люк «по всем правилам является раритетом». На нем есть и старое название – «Алма-Ата», и надписи «ТРЕСТ Водоканал», который занимался водоснабжением города в те годы, «Алма-Атинский чугунолитейный мехзавод» – предприятие, которое этот люк изготовило, и НКМП – Народный комиссариат местной промышленности. И даже если бы на нем не был указан 1936 год, по всем остальным надписям можно догадаться, что люк установлен до 1947 года – народные комиссариаты были упразднены в 1947 году.

«Мало того, мы видим точки, это значит, что (люк сделан – В.) до 1936 года, потому что в 1936 году точки были отменены как явление в аббревиатурах», - добавляет Евгения Морозова.

Есть в Алматы также люки с казахской символикой, которая говорит, что он «наш, родной», а есть люки с надписью «Геопром. Мосводоканал» – это новые, установленные буквально год-два назад. Еще есть «менажницы», которым почти 100 лет. Эти люки названы так по аналогии с тарелкой-менажницей, в которой отделения обычно заполняют закусками или нарезкой, а в чугунную крышку помещали дерево.

Один из таких люков – бездействующий и всеми забытый, находится на территории госучреждения, за забором. И чтобы его рассмотреть ближе, нужно брать разрешение у охранника. Охранник сначала не понимает, что от него хотят, а потом с любопытством провожает группу странных людей с фонариками к старинному люку. Это – люк городской канализации, о чем свидетельствует аббревиатура ГК, причем с точкой: вероятно, он 1920-х годов.

«Это самый популярный дизайн менажницы. У нас таких люков шесть или семь. Они все примерно в этом районе, но постепенно уходят: их заменяют, уносят, куда-то переставляют», - говорит Евгения Морозова.

Также в Алматы есть два уникальных люка «Красный литейщик». Это была артель 1930-х годов. Как они оказались в городе, неизвестно.

Однако через два года может не остаться всей этой истории. В начале сентября аким Алматы Ерболат Досаев на встрече с жителями Бостандыкского района сообщил, что до конца 2026 года будет завершена работа по замене люков.

Литературная Алма-Ата

Пожалуй, эта экскурсия более известна алматинцам, чем остальные. Но парадокс – именно на нее собирается меньше всего людей. И если, как говорит Евгения Морозова, на самой первой экскурсии был аншлаг, то на последующих людей становилось все меньше. В какой-то момент решили даже ее больше не проводить. Но все-таки экскурсию по местам Юрия Домбровского включают в программу, хоть и не часто.

Юрий Домбровский в 1933 году был выслан из Москвы в Алма-Ату и здесь написал два романа – «Факультет ненужных вещей» и «Хранитель древностей», которые стали литературным путеводителем, поскольку в нем описан город 1930-х годов.

«...Здесь я увидел, что зелень в этом городе расположена террасами: первый этаж – вот эти акации, над акациями фруктовые сады, над садами тополя, а над тополями уже только горы да горные леса на них. Вот сады-то меня и путали больше всего: поди-ка разберись, где ты находишься, если весь город один сплошной сад – сад яблоневый, сад урючный, сад вишневый, сад миндальный - цветы розовые, цветы белые, цветы кремовые. А над садами тополя. Потом я узнал – они и есть в городе самое главное. Без них ни рассказать об Алма-Ате, ни подумать о ней невозможно. Они присутствовали при рождении города. Еще ни улиц, ни домов не было, а они уже были» («Хранитель древностей», 1933 год)

Маршрут этой экскурсии проходит не только по тем местам, которые описывал в своих произведениях Домбровский, но и по местам, которые непосредственно связаны с его жизнью в городе: Вознесенский собор, где располагался Центральный государственный музей и в котором работал Домбровский; дом по улице Желтоксан, где писатель жил (сейчас там отель Ambassador), и здание НКВД.

Как рассказывает Евгения Морозова, на первые экскурсии приходили люди, которые имели непосредственное отношение ко всей этой истории. Например, был человек, который устраивал приезд супруги Домбровского – Клары Турумовой в Алма-Ату.

«Юрий Домбровский – наш герой», - говорит гид.

Тем не менее эта экскурсия не пользуется большим спросом. Практически все, кто хотел, уже на ней побывали.

Город кино

«Киношным» путеводителем по Алма-Ате 1980-х годов, пожалуй, можно назвать фильм «Игла». Хотя каких-то локаций, где проходили съемки, уже нет, например кафе «Парламент»: на месте реального кафе, сейчас стоит «Нурбанк» (по ул. Желтоксан, между пр. Абая и ул. Сатпаева), или сцены в зоопарке – там теперь вольеры для животных. Тем не менее и фильм, и написанные во время съемок песни (к примеру «Звезда по имени Солнце») увековечили город того времени.

Но не только этот фильм. Были и другие, например «Ангел в тюбетейке» 1969 года и «Жди меня», снятый еще раньше – в 1943 году. На экскурсии «Город кино» как раз можно узнать об этом подробнее, а также о том, почему для съемок «Иглы» был выбран именно наш город, как в условиях военной разрухи создавались настоящие шедевры советского кино, как Шакен Айманов дал путевку в жизнь самому популярному советскому кинокомпозитору Александру Зацепину и как «Казахская новая волна» породила целую плеяду звезд казахстанского и российского кино: кинорежиссеров Рашида Нугманова, Александра Баранова, Бахыта Килибаева, Абая Карпыкова. Два курса в казахской мастерской отучилась и актриса Рената Литвинова. А «Игла», «Фара», «Женщины дня» – это фильмы времен «Казахской новой волны».

Кладбищенские истории

Вторая экскурсия, на которой мы побывали и которая вызывает неподдельный интерес, – по кладбищам Алматы. Кладбища ассоциируются всегда с горем и потерями, а потому посещают их только при необходимости. Но с другой стороны – это тоже часть истории города.

«Я в искренне считаю, что кладбища – это не просто неотъемлемая часть истории, а, наверное, самая яркая его часть, потому что кладбищ нет там, где люди не жили», - говорит Евгения Морозова.

«Для многих мистические туры – это ходить, как привидение, по кладбищу со свечой и что-то в этом духе. Но во многих странах на кладбищах проводятся экскурсии. Потому что это та часть истории, которая не подвергается (сомнениям – В.)», - добавляет она.

Мы собираемся у Вознесенского собора неслучайно. Здесь, в парке 28 гвардейцев-панфиловцев, когда-то было кладбище, третье по счету в городе Верном. Самое первое кладбище, точнее, погост, располагалось непосредственно рядом с Верненской крепостью, но его быстро застроили, потому что шло строительство казачьих станиц и Татарской слободы.

«Там река, там хорошие места. Сначала там был разбит сад Рафикова, потом тоже все ушло под застройки», - говорит Евгения Морозова.

Кладбище на месте нынешнего парка 28-ми панфиловцев возникло примерно в 1869 году и, как рассказывает наш гид, уже к 1875 году перестало существовать. Но до наших дней сохранились две могилы. Они являются памятником истории и культуры.

«Говорили, что здесь похоронены Колпаковский (Герасим Колпаковский, военный губернатор и командующим войсками сначала Семипалатинской области, а с 1867 года Семиреченской, административный центр которой находился в городе Верном – В.) и его супруга. <...> Но здесь похоронены его дочь Леонилла, она умерла молодой, и внук от другой дочери, он умер совсем младенцем», - рассказывает Евгения Морозова.

Старые надгробия пришлось заменить на новые, так как они уже начали разрушаться. На новых надгробных плитах не стали указывать, кто именно здесь похоронен, но установили крест, который был необходим: по городской легенде, именно на этом кладбище были погребены в братской могиле жертвы землетрясения 1877 года – те, кого не смогли опознать. Это первое сильное землетрясение, которое произошло в городе Верном. Тогда погибли 332 человека.

«Некоторые были недовольны тем, что поставили только крест: неужели те, кто погибли, были только православные? Они же были разных конфессий. И тогда поставили еще полумесяц. И это правильно. Хотя, если придираться, это исторической правды не имеет, потому что в одном месте на одном кладбище в те времена не хоронили людей разной веры. Но как дань памяти – это очень верный шаг», - добавляет Евгения Морозова.

На месте нынешнего парка в начале XX века был городской Пушкинский сад. Здесь в 1918 году захоронили прах революционеров Александра Березовского и Карпа Овчарова, которых арестовали и убили в 1917 году на Верхнекульджинском тракте. Надгробные плиты остались до сих пор. Убитых революционеров отпевал епископ Пимен, которого через полгода казнили там, где сейчас находится роща Баума. На месте нынешней рощи находилось второе кладбище города Верного.

Старые кладбища также были на месте нынешних ТЮЗа и вокзала «Алматы-2» – они появились примерно в 1870-х годах. Позднее место для нового кладбища определили в районе Райымбека – Сейфуллина. Сейчас в том районе находятся в том числе завод имени Кирова, пожарная часть и Алматинский колледж моды и сферы обслуживания.

А напротив Центрального городского кладбища, где установлен памятник Райымбек-батыру, было мусульманское кладбище. По словам Евгении Морозовой, его закрыли в 1930-е годы, а на его месте создали промышленную зону.

Следующий пункт в нашем маршруте – собор в честь иконы Божией Матери «Казанская» и его небольшой некрополь. Как рассказывает Евгения Морозова, здесь перезахоронен прах протоиерея Дмитрия Поливкина и его матушки. В советское время, с 1934 по 1944 годы, храм был закрыт, Поливкин был последним настоятелем храма перед закрытием. Протоиерея арестовали по обвинению в укрывательстве излишков хлеба и агитации прихожан против закрытия Малостаничного прихода. Поливкин был осужден на 1,5 года заключения, вышел на свободу через восемь месяцев, а спустя год его снова арестовали по обвинению в агитации против участия в выборах в советы. Дмитрий Поливкин умер от туберкулеза и был похоронен на кладбище в Малой станице. Перезахоронен у Казанского собора в 1996 году.

Сейчас Малостаничное кладбище закрыто для посещений. А потому его уже нет в маршруте экскурсий. И самостоятельно туда тоже не попасть. Как рассказывает Евгения Морозова, оно было и «криминальным местом» с перестрелками, и местом притяжения любителей черной магии.

У Казанского собора есть несколько могил священников, монахинь, а самое старое надгробие – 1893 года. Но это кенотаф, условная могила Константина Седачева, священника Мало-Алматинской церкви.

«В советское время, в эти 10 лет (с 1934 по 1944 годы – В.), здесь был клуб, кладбище было никому не нужно. Его просто заровняли, а надгробные камни выкинули. И когда лет 25 назад здесь проводили ремонт, нашли это надгробие. На нем уже ничего не было. Видно, что здесь был крест. Надгробие установили, но условно: поискали по церковным книгам, кто и где захоронен, и поняли, что где-то здесь он (Седачев – В.) лежал. Но где именно – точно неизвестно», - пояснила Евгения Морозова.

От Казанского собора мы отправляемся в Татарку. Здесь когда-то было первое мусульманское кладбище. Сейчас на этом месте – частные дома, поликлиника, парк с детскими площадками. Но одно захоронение, 1930-х годов, все-таки сохранилась, потому что потомки погребенной женщины живут в Алматы и ухаживают за могилой. От остальных же мусульманских могил остались едва заметные холмики, поросшие травой. По разным данным, кладбище было закрыто в 1950-1970 годах.

«Я узнала об этом кладбище не из архивных документов. Я ехала на машине и увидела во дворе одного из домов могилу», - вспоминает Евгения Морозова.

Местные жители ей рассказали, что в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого века приехавшие сюда жить люди разбирали мазары для своих нужд. Мазары делали из глинобитного кирпича, который быстро разрушается; считалось, что чем быстрее захоронение исчезнет, тем быстрее усопший «воссоединится с Тенгри».

Первые захоронения на этом кладбище появились примерно в 1865-1867-х годах, говорят местные жители. Сначала это были торговцы, приехавшие из других мест. Потом стали хоронить обозников купца Алымова, а уже во время голодомора 1932-1933 годов здесь в братской могиле были похоронены тысячи детей. В такой же братской могиле погребены и умершие во время Великой Отечественной войны – рядом, в нынешней школе, был тыловой госпиталь для бойцов Красной Армии. Умерших от ранений хоронили на этом кладбище. Также здесь, где сейчас разбит парк, установлен мемориал в память о погибших на войне – о тех, кто ушел на фронт из этого района.

В прошлом году на месте бывшего кладбища высадили саженцы. И уже ничего, кроме сохранившегося захоронения, не напоминает о том, что когда-то оно здесь было.

«Боюсь, что скоро это место просто уйдет из моего маршрута», - отмечает Евгения Морозова.

В конце XIX века в городе появилось другое мусульманское кладбище – Кенсай. Хотя до 1960 года оно не входило в состав городских земель.

«Считается, что оно основано в XIX веке. Но я не нашла доказательств этому. Есть чуть ниже кладбище, возможно, его взяли за точку отсчета, и оно действительно более старое», - говорит Евгения Морозова.

Кенсайское кладбище стало своеобразным музеем под открытым небом не только потому, что здесь похоронены знаменитые люди – политические, государственные, культурные деятели, музыканты, ученые, артисты, участники Великой Отечественной войны (Динмухамед Кунаев, Ади Шарипов, Бауыржан Момышулы, Рахимжан Кошкарбаев и др.), но и потому, что здесь можно увидеть уникальные надгробия и памятники, выполненные известными скульпторами. К примеру, памятник Толеу Басенову, советскому архитектору, который в 1937-1941 годах был главным инженером Алма-Аты и участвовал в разработке генерального плана города, создал Хакимжан Наурызбаев – первый профессиональный скульптор Казахстана и один из основателей национального монументального искусства. Он же создал надгробный памятник-скульптуру Дины Нурпеисовой, похороненной на Центральном городском кладбище.

А еще на Кенсае можно увидеть, как сочетается несочетаемое: мусульманский полумесяц с советской красной звездой, красная звезда и элементы казахского орнамента, также есть «знаки профессионального отличия», которые говорят о том, какой профессии был умерший.

«Кладбище – это не только памятник известным людям, это еще и художественное воплощение тех идей и замыслов, которые на момент смерти человека были актуальны», - добавляет Евгения Морозова.

Кенсай-1 на сегодняшний день уже не доступно для захоронений – их проводят на Кенсай-2.

Всего в Алматы насчитывается 70 кладбищ, из них действующих только девять. Самым большим считается Центральное кладбище: его площадь – порядка 200 га. Здесь много могил известных ученых, культурных, политических, религиозных деятелей. Например, на этом кладбище похоронены Куляш Байсеитова, Дина Нурпеисова, Ахмет Жубанов, Каныш Сатпаев, Мухтар Ауэзов, Шакен Айманов, Владимир Кацев, Евгений Сидоркин. Этим оно и аутентично – что здесь можно увидеть захоронения православных и мусульман, и часто по соседству.

«Центральное кладбище было образовано официально в 1932 году. Но неофициально в 1928-1929 годах там уже были захоронения. Я думаю, что они были еще раньше», - говорит Евгения Морозова.

Здесь также похоронены знаменитый архитектор Андрей Зенков и художник Сергей Калмыков. Многие десятилетия место его захоронения оставалось неизвестным. Калмыков был одинок и умер в больнице в 1967 году. Поэтому могила, на которой изначально была табличка с его именем и годами жизни, со временем пришла в запустение. Когда в 2022 году Евгения Морозова с соратниками – дочерью Анной, исследователем-некрополистом Георгием Афониным и алматинцем Олегом Федоровым, который и показал место захоронения Калмыкова, – увидели могилу, она была заросшая травой, ни креста, ни таблички на ней уже не было.

«Некоторые к этому до сих пор скептически относятся, хотя документально это все доказано. Генетической экспертизы не было: нам не с кем его сравнить, даже если вскроем эту могилу. Но эту могилу нам показал человек, который знал, что там похоронен Калмыков. Нам оставалось только документально это доказать», - говорит Евгения Морозова.

Для этого пришлось фотографировать могилы рядом и сверять с записями в книге регистрации захоронений, хранящейся в архиве города.

Также на Центральном городском кладбище есть обособленные участки захоронений корейцев, православных священников, немецких и японских военнопленных и евреев. На еврейском участке кладбища покоится иудейский богослов Леви Ицхок Шнеерсон. Его могила стала местом паломничества иудеев из разных стран. Он был главным раввином Екатеринослава-Днепропетровска с 1909 по 1939 год. В 1939 году его обвинили в антисоветской деятельности и сослали в Казахстан, в поселок Чиили (ныне Шиели) в Кызылординской области. В 1944 году ему разрешили переселиться в Алма-Ату, где он скончался в возрасте 66 лет. Леви Ицхок Шнеерсон – автор глубоких трудов по каббале и хасидскому учению, а также отец Менахем-Мендла Шнеерсона, которого многие хасиды считают мессией. Деятельность сына как раз и стала одной из причин ареста раввина.

Центральное городское кладбище, как и Кенсай, – это еще и своеобразный музей работ известных скульпторов. Например, могильный памятник Ахмету Жубанову и Мухтару Ауэзову сделал Евгений Вучетич, советский скульптор-монументалист, автор памятника воину-освободителю в Берлине.

Все эти кладбища могли бы стать уникальными памятниками истории города. Но в реальности в Казахстане нет даже отдельного закона, который бы регулировал их охрану и благоустройство. Есть только санитарно-эпидемиологические требования, которые утверждаются Минздравом, и правила захоронения и управление кладбищами на уровне постановлений местных исполнительных органов.

В то же время одна из главных проблем городских кладбищ – их запущенность. Некому следить за порядком на территории, за сохранностью надгробий. Другая проблема, как говорит Евгения Морозова, – это неоцифрованность кладбищ. А это как раз помогло бы содержать могилы в порядке – при необходимости устанавливать таблички, и значительно бы упростило поиски захоронений, как в случае с Калмыковым.

Действующие санитарные правила разрешают на месте уже закрытых кладбищ разбивать парки и скверы спустя 20 лет. Хотя специалисты говорят, что должно пройти минимум 40 лет, прежде чем можно что-то строить и создавать на этих территориях. Такие кладбища, как центральное и Кенсай, скорее всего, просуществуют не один десяток лет. Но небольшие кладбища, вероятно, скоро перестанут существовать, учитывая стремительное развитие Алматы и рост населения, которое нуждается в жилье и инфраструктуре. А вместе с ними уйдет и удивительная история города.