«Кандасы не просят милостыню от государства, они пытаются трудиться и найти работу, сделать свой вклад в страну»

Нұрлы Көш

Из маленького двора перед домом с зеленой крышей выглядывает дедушка в рубашке и тюбетейке. На ступеньках дети прячутся от солнца.

Опершись на костыль, дедушка смотрит на улицу с такими же, как и у него, однотипными домами. 80-летний Адыраш Моңғолхан просит нас зайти в дом. Мы проходим в гостиную, ставим стулья возле кровати, на которую сел аксакал. Он включает вентилятор и направляет его на себя. Моңғолхан рассказывает, что родился в Монголии, в районе Баян-Улгий, у него 10 детей. Он вернулся на свою историческую родину в 2010 году.

«Раньше нас называли китайцами, монголами, — смеется он. — Сейчас мы стали қандасами, все породнились и прижились тут. Дети перестали мешать монгольский и казахский, теперь мешают русский и казахский. Но что поделать? Если руководители страны так разговаривают - то на казахском, то на русском. Это уже в кровь проникло».

Его предки обосновались в Монголии в «тяжелые царские годы, когда людей ловили в степи». Они занимались там сельским хозяйством, получали образование на казахском, но знали и монгольский.

«Когда мы впервые приехали, нам говорили “ойбай, что за монголы”. Сейчас все изменилось. В 1993 году мы были в Петропавловске, там были разные, тяжелые ситуации. Было и такое, что нас грабили, пьяницы разные нападали. На границах нас тоже грабили. Сейчас мы свободно живем в собственной стране, — добавляет он, гордо рассказывая о том, что у него есть “голубой паспорт”, благодаря которому он может свободно пересекать границы. — В Өскемене тоже, начиная от детей, заканчивая стариками, говорили на русском. Сейчас мы все больше возвращаемся к корням, везде к нам относятся с уважением».

В Монголии он и его семья занимались скотоводством. Там, по его словам, они «не видели зла».

«Народ в Монголии живет неплохо. Трое моих детей остались там, мы туда ездим, держимся на связи. Я проработал там 35 лет, отслужил в армии, в Казахстане тоже 5 лет работал. Сейчас на пенсии. 23 года назад ушла из жизни моя старушка. Кроме этого, никаких переживаний нет, тут обо мне заботятся, все хорошо», — улыбается Моңғолхан.

Его дети смогли устроиться в Казахстане - кто занялся предпринимательством, кто работает в строительном секторе. За дом они платят арендную плату. Через пять лет получат его в собственность.

«Мы даже депутатов-кандасов избрали. Вот тут нового акима области поставили, от него ждем хорошего», — резюмирует ата.

Поселок «Нұрлы Көш», который недавно вошел в черту города, был назван по одноименной программе переселения, в рамках которой строились типовые городки для кандасов, вроде «Асар» в Шымкенте.

Микрорайон напоминает небольшой вахтовый поселок. По задумке проектировщиков жители «Нұрлы Көш» должны были работать в городе и не держать скот. Именно потому у домов лишь небольшие придворовые участки. Однако все жители, с которыми мы разговаривали, рассказали, что качество домов было плохим - они были построены из пеноплекса, а потому в зиму люди замерзали.

Жителям пришлось платить колоссальные суммы за электричество, чтобы в домах было теплее. Они писали обращения к местным органам власти, а после вышли на акцию протеста. Тогда им сделали печи в домах и разрешили заводить скот.

Жизнь в поселке

В поселке кандасов есть несколько продуктовых магазинов, парикмахерская и шиномонтажная. Именно вокруг них крутится жизнь.

Но сегодня все люди медленно стекаются к школе - выпускной. Нарядные подростки зажигают фаеры. Но радость медленно переходит в напряжение и группа девочек начинает ссориться у входа.

«Оралманка!», — кричит одна из них.

«Как ты меня назвала? Да ты сама тоже оралманка!», — кричит в ответ другая.

Через дорогу от школы находится детский садик, а возле - детская площадка. На ней вместе со своими внуками отдыхает бабушка, качаясь на скамье.

«Мы мечтали вернуться на родину с тех пор, как Казахстан получил независимость. Мы жили в Алтае на китайской стороне. В Китае нам не было тяжело, но там же все китаизируется, дети становятся китайцами, говорят на китайском. Мы хотели, чтобы наши дети остались казахами. Мы должны были сохранить своих потомков», — говорит Қатиолла Қанке, пока внуки крутятся вокруг нее.

Она приехала на историческую родину 20 лет назад. В Китае семья занималась скотоводством, в Казахстане продолжить это не получилось. Сейчас Қатиолла Қанке на обеспечении своих детей, так как до пенсии остается еще год.

«Вначале оказались в Зайсане, там пробыли четыре года. Потом переехали в Жарма. Дети получили образование и стали работать. Поначалу было трудно. Видели мы тяжёлую жизнь. Можно даже роман написать про это, — смеётся она. — Мы никого не знали здесь, нас никто не встречал, мы словно в пропасть опустились. Не знали куда себя деть, было по деньгам тяжело».

Тут ее перебивает маленький внук, добавляя: «Было же легко, легко же было!».

«Тебе-то может и легко было, — смеется бабушка. — Были времена, когда мы раскапывали посаженную картошку, чтобы поесть. Но потом все прошло. Дети устроились кто куда - кто в школы, кто в дома культуры».

Қанке рассказывает, что не может писать на кириллическом казахском, но уже научилась на нем читать. Параллельно по-доброму ругается на внуков, прося их не балаганить.

«Русский совсем не понимаю. Но с местными мы подружились, зовем друг друга в гости», — говорит она.

Спрашиваем про то, какие отличия почувствовали, когда они переехали в Казахстан. Қанке отвечает, что была разница в традициях.

«Мы на Құрбан айт делаем жертвоприношение, люди выходят на улицы все в это время, празднуют. Во время Рамадана держим пост, читаем намаз. Тут такого не было. Более русифицированный был регион. В остальном ничего такого», — говорит она. Про родственников в Китае она говорит, что мало знает о происходящем. Общаются лишь по телефону.

Серіктан Жарық переехала в Казахстан в 2006 году, тогда ей было 18 лет. По ее словам, будучи молодой, она быстро адаптировалась. Ее родители занялись скотоводством, потому что не смогли найти работу в Өскемене из-за того, что не владели русским языком и кириллическим казахским. «Мы же на арабском и китайском писали. Год прошла тут подготовительный курс. Закончила на преподавателя казахской литературы. Работала воспитателем. Сейчас вот с детьми, но, как они подрастут, выйду на работу», — рассказывает она.

«Кто-то говорит, что мы продали родину, бежали. Наши предки ведь откочевали во времена ашаршылық, — говорит Серіктан Жарық. — Но мой дедушка рассказывал, что мы всегда жили на территориях Алтая и Тарбагатая. На зимовье и летнее кочевье туда-сюда переходили. Потом границы прочертили и мы остались на той стороне. У нас есть родственники в Аягозе и Зайсане. С ними всегда были на связи, но из-за тяжелых времен прекратили общение».

«Сначала мы жили в ауле в Глубоковском районе, потом стало все больше кандасов. Много студентов из разных стран училось в университете Сарсена Аманжолова. После окончания они не знали куда устраиваться, где жить. Многие возвращались обратно в Китай. Потому мы подняли эту проблему по области. В результате нам организовали вот этот аул, открыли тут школу и садик. Когда мы сюда заселились, от края города до сюда не было души. Сейчас всё в домах», — добавляет Серіктан Жарық.

За углом от нее бабушка медленно перемешивает в казане қатық и перекладывает его в мешочек. Возле нее бегает внучка в панамке. Гүлшат Байсолтанқызы рассказывает, что у нее есть несколько коров. Она готовит курт и масло, продает в ауле на заказ.

Бабушка родом из китайского Алтая. Ее предки жили там издавна, до того, как были установлены границы. «13 числа 9 месяца 2005 года» она переехала в Казахстан. Сначала жили в стороне Тарбағатая, занимались скотом, после чего приехали сюда, ближе к городу, чтобы дети могли ходить в садики и школу.

«Первые два года было тяжело, но нас приняли хорошо. Сейчас мы ко всему привыкли. У меня пятеро детей. Одного я родила здесь, в Казахстане. Двое из них имеют инвалидность, не могут разговаривать, но правительство им помогает. У нас положение среднее, неплохое», — улыбаясь, говорит она.

На выезде из поселка двое мужчин разгружают вещи в одном из домов. Из него расслабленно смотрит мужчина, который очень быстро соглашается с нами поговорить, но смеясь, предупреждает, что «язык быстро в китайский переходит».

Мейрамхан Бесек переехал в Казахстан всего неделю назад. «Это мой племянник, — указывает он на парня, который усиленно перетаскивает вещи. — Он раньше меня приехал. Я поеду еще раз в Китай, а потом уже окончательно останусь здесь. Сейчас присматриваюсь, смотрю как тут всё. Мне нравится. Перевезу свою семью - двух сыновей и жену».

Он говорит, что готов заниматься чем угодно - если надо будет пасти скот, будет пасти скот, заниматься другой работой.

«Надеюсь адаптируюсь. Мы в Акжарском районе осядем», — говорит он.

После прощания он подбегает к нам вновь и говорит, что не может разобраться с документами.

«Я же ничего не понимаю. Просят свидетельство о рождении сына, а он ведь родился тут, в Казахстане. Но его нет в базе», — рассказывает он.

О таких же проблемах рассказывает житель поселка Шәйкен Ерасылұлы: «Не могли своих детей через границу провести. Проблемы с паспортом и визой, у нас все заняло 2-3 месяца, прежде чем нам получилось покинуть Китай», — говорит он.

Они приехали из Алтая в Китае в 2007 году. Их предки очень давно переселились со стороны Зайсана. Его отец уже родился в Китае, сейчас ему было бы 105 лет.

«Нам рассказывали про Казахстан, что это наша родина, что мы жили в стороне Зайсана. Еще в Китае не было земли. Я отправил своего сына в Казахстан, он вернулся и рассказал, что здесь земли очень много, что тут всё хорошо. Вот мы и решили переселиться, чтобы заниматься скотоводством. Мы жили в другом районе, продавали молоко, выращивали картошку. Сейчас работы очень много, мои дети работают на золотых рудниках в Глубоковском районе», — рассказывает он.

Ерасылұлы, как и многие другие, говорит, что переселение из Китая приостанавливается, потому как сейчас там все говорят на китайском языке.

«Людям сложно перестроиться, детям. А какой другой выход? Если не знаешь китайского языка, ты себя не прокормишь. Люди знают казахский, но не говорят на нем, даже могут забыть. Потому что надо на китайском, это закон», — отмечает он.

«Кандасы стараются максимально адаптироваться и стать частью общества»

Мы встречаемся с Тәттімбеком Асханұлы в парке имени Жамбыла Жабаева в Өскемене. Асханұлы вместе со старшим братом переехал из Монголии в нынешнюю область Жетысу в 2006 году. Он окончил здесь школу и колледж, в 2012 году поступил в университет Сарсена Аманжолова и переехал в Өскемен.

«Я быстро привык к городу. В Талдыкоргане окончил колледж по специальности “учитель казахской литературы”, но у меня была мечта – стать журналистом. Покойный директор телеканала “Жетысу” Бейсен Куранбек ежедневно по 2-3 часа обучал нас в школе молодых журналистов. Тогда я очень заинтересовался журналисткой и вернулся в Монголию, чтобы отец одобрил мою идею стать журналистом и дал свою “бата”. Наверное Бейсен-ага открыл во мне интерес и я связал свою жизнь с этой страной», — с восхищением рассказывает он.

После он работал пресс-секретарем в филиалах Ассамблеи народа Казахстана и партии Amanat (тогда называлась Nur Otan).

Он рассказывает про ныне закрытую программу для студентов филиала университета имени Аманжолова в Баян-Улгийском районе Монголии, которая позволяла этническим казахам продолжить последние два года учебы в Өскемене.

«Ежегодно на разные специальности выделяли 25 грантов для кандасов. Многие из них после учебы остались в Казахстане. Хорошая программа была. Моя жена поступила по этому гранту и мы остались тут», — добавляет он.

Асханұлы отмечает, что Баян-Улгий и Восточно-Казахстанская область схожи в плане языка, менталитета и традиций, погоды и природы.

По его мнению, чаще всего адаптация происходит быстрее у детей, но когда они вырастают и устраиваются на работу, им все равно будет тяжело, ведь они недостаточно хорошо знают русский язык. Так было и в его случае.

«В Ассамблее работали представители разных этносов и мне приходилось со всеми работать. А они в основном разговаривали на русском языке. Поэтому мне было тяжело. В основном, мы кандасы, вообще наш менталитет такой, что мы бываем застенчивыми, боимся, что-то не так сказать, что другие будут смеяться над этим. За 5 лет хоть я не выучил все, но научился получать нужную мне информацию», — говорит он.

Из-за проблем с документацией и языком, он решил помогать другим переезжающим кандасам.

«Чтобы понимать документы, им пришлось выучить алфавит заново. Чтобы получить помощь от государства и получить гражданство, необходимо собрать перечень справок о несудимости, выписку, о том, что являешься этническим казахом. Если в Монголии легко получить справку о выписке из страны и о несудимости, то в Китае это сделать сложно. Многие возвращаются обратно после всего этого. Кто-то пропускает положенный срок, платит разные штрафы, не находит выхода, стучится в эту дверь, стучится в ту дверь, и так разбредаются по сторонам», – говорит он.

Он добавляет, что было бы хорошо, если бы существовал центр по принципу «одного окна», который помогал бы кандасам с предоставлением информации, составлением и переводом документов. По его словам, в Восточно-Казахстанской области от кандасов требовали, чтобы они перевели все 35 страниц паспорта и заверили их у нотариуса.

«Тем, у кого есть знакомые или родственники, может быть, несложно найти решение, но, представьте, если вы никого не знаете, вы не знаете, какое учреждение где находится, с чего начать(...) К тому же есть языковые проблемы: особенно в ВКО и на севере русскоязычные, с ними сложно найти общий язык кандасам», — отмечает Асханулы.

Тем не менее он добавляет, что сейчас положение казахского языка в Өскемене улучшилось по сравнению с тем, что было 10 лет назад: «Я думаю, что в этом есть заслуга кандасов, также студентов, приезжающих с юга по программе «Серпін». К тому же у нас в обществе распространено мнение о том, что кандасы переезжают и попрошайничают у государства. Не часто, но иногда слышишь такое. Нет, я не согласен с этим. Кандасы не просят милостыню от государства, они пытаются трудиться и найти работу, сделать свой вклад в страну. Мои односельчане, откуда я переехал, друг другу находили работу. Например, кандасы из Монголии занимаются изготовлением мебели в микрорайоне Байбесик в Алматы. Да, наверное есть такие, кто говорят “Дайте нам”. Все мы люди. Но из-за одного человека нельзя судить о тысячах. Вокруг меня все ребята нашли себе работу. Они максимально стараются адаптироваться, и стать частью общества. Я тоже, когда устраивался на работу в ассамблее, знал с какими трудностями я столкнусь, но тем не менее я не сдался. И таких очень много среди кандасов», — констатирует Асханұлы.

«Местным жителям нет дела до кандасов так как им тоже несладко»

Многие кандасы в «Нұрлы көш» гордились тем, что среди депутатов есть кандасы, которые смогут донести их проблемы до властей. Один из них – Нұртай Тілеужан, который пять раз избирался депутатом маслихата Уланского района ВКО.

Он родился и вырос Баян-Улгий в Монголии. В Казахстан приехал одним из первых в 1991 году на конкурс по айтысу. Через год он вместе с семьей переехал в Уланский район, в село Айыртау, где по сей день и проживает.

С Нуртаем Тілеужаном мы встречаемся в одном из парков Өскемена, он приехал в город по делам. Рядом с ним еще один мужчина постарше, разговаривающий в сторонке по телефону на монгольском.

«Мы переехали в Казахстан как рабочая сила. Пару лет разводили скот, потом, когда заметили мой талант, я устроился на работу в районном доме культуры. Я сам айтыскер, поэт», — начинает разговор Тілеужан.

Он вспоминает, что в те годы тем, кто переезжал как рабочая сила, давали по одной корове, лошади и 10 овец, а также дом. «В тот период никто безработным не оставался. Разводили скот, были свои тракторы. Это было удобно. Но после кризиса девяностых, перехода к рыночной экономике, все развалилось. В 1995-1997 годах районы объединились, и на тот момент село пустовало, многие уехали в большие города заниматься торговлей», — вспоминает Тілеужан.

Он уверяет, что сейчас ситуация с обеспечением работой кандасов регулируется и созданы разные общественные организации, которые помогают в этом. Его больше всего волнует трудности, возникающие при приобретении жилья:

«Сейчас есть программа добровольного переселения (в северные регионы). Каждому члену семьи на переезд выплачивают по 241 тысяче тенге. Также оплачивают часть суммы по покупке жилья. Но ее не отдают наличными, а сразу отправляют хозяину того или иного дома. Например, допустим одной семье положено 4 миллиона тенге, но стоимость дома меньше этого. В результате отправляют сумму стоимости дома хозяину, а оставшуюся не отдают. Было бы хорошо, если разделят и дадут эти деньги наличными. Потому что у этих людей нет работы, могли хотя бы на эти деньги купить скот. Так мы бы еще развивали села», – говорит Тлеужан, также добавляя, что такие сложности подталкивают к придумыванию всевозможных хитростей для получения этих денег, в том числе к тому, что кандасы договариваются с хозяевами, чтобы те завысили цену.

«Местным жителям нет дела до кандасов так как им тоже несладко, все в кредитах. Если у самих нет работы, нет денег, как им заботиться о других?! Наверное, кандасам радуются только детские сады и директора школ, других я не замечал. Но если завтра от них будет выгода, то будут радоваться», — подытоживает Тілеужан.

В этот момент к разговору присоединяется мужчина, стоявший в сторонке. Он родственник Нұртая, только два месяца назад переехал из Монголии в Өскемен и сейчас Нұртай помогает ему с документами.

«Наша главная цель переезда в Казахстан – ради будущего детей. За два месяца немного привыкли. Өскемен для нас оказался большим городом, Казахстан развитой, мы-то жили на отшибе, в селе в Монголии. Если не наш балдыз (младший брат жены) Нуртай, который нам помогает, мы бы не смогли найти разные учреждения в таком большом городе, вплоть до врачей. Если нет родственников, то приезжим трудно обустроиться тут», — говорит Нұрбай Ашау.

Они получили материальную помощь от государства в 4 миллиона тенге на покупку жилья. Но пока его семья снимает квартиру. По его словам, до переезда зимой они смотрели один дом за 5-6 миллионов, но уже пару месяцев спустя цена подорожала в два раза.

«Мы пока занимаемся с документами. Что сразу замечаешь, тут при разговоре смешивают русский язык, а мы - монгольский. Они не понимают, что мы говорим, а мы их… До этого приезжал в Казахстан, но не решался на переезд, потому что там оставались наши родители. Теперь переехали по программе добровольного переселения, переехали за родственниками. Мы — казахи, пусть казахов станет больше», — заключает аксакал.