«Что-то нужно оставить на фасаде как напоминание для всех нас»

Штурм и пожар здания начался 5 января, потом оно периодически загоралось и тлело на протяжении нескольких дней. Сгорело практически всё: уцелел только вестибюль на первом этаже. Нам еще многое предстоит осознать, но кажется, что нет особых сомнений о причинах того, почему именно это здание так пострадало: оно стоит на пригорке, возвышаясь над площадью и людьми, олицетворяя собой всю закрытость системы власти. Еще в 2018 году в справочнике-путеводителе по алматинской архитектуре советского модернизма его авторы Анна Броновицкая и Николай Малинин писали: «Угрюмое здание ЦК партии набирает высоту, но оказывается в пустоте. Оно страшно далеко от площади, как и сам ЦК – все дальше от народа». В 1975-1980 годах это самое большое и дорогое здание в КазССР строилось как дом правительства, а после переноса столицы сюда переехал акимат города и до последнего казалось, что это сооружение слишком большое для городских властей, которые сейчас перебрались в здание районного акимата.

Так получилось, что все три Дома правительства периода КазССР стоят на одной улице: Байсеитовой, все три абсолютно разные, и их архитектурный стиль слишком прямо, практически в лоб, определяет политическую эпоху. В самом первом доме сейчас находится Академия искусств им. Жургенова. Это здание в стиле конструктивизма построено в 1928-30 годах. Оно олицетворяет собой досталинскую эпоху: дом стоит вровень с землей, в него можно войти с любой стороны, оно открыто, доступно, оно «с народом». Прямо перед войной вырыли котлован для нового дома правительства – в нем сейчас находится КБТУ. Это здание в стиле сталинского ампира, должно было олицетворять собой верховность и недоступность власти. Третий дом правительства, горевший в начале января, все еще нес в себе этот посыл, пусть и несколько ослабший. И он был «считан» в первых числах января.

После пожара добровольцы и рабочие разбирали пепелище, затем 11 января сюда «зашли» сотрудники КазНИИСа для того, чтобы дать заключение о состоянии здания. Ералы Шокбаров, управляющий директор по производству АО КазНИИСА сообщил, что сооружение подлежит восстановлению: «Все работы по обследованию завершены, специалистами принимаются решения как это здание восстановить. Первые предварительные рекомендации уже даны. К концу следующей недели мы выдадим окончательное заключение. Здание пострадало от пожара, но есть огрехи, которые были еще до пожара. Есть отклонения от проектных решений железобетонных конструкций. В основном пожаром повреждены железобетонные конструкции, несущие и не несущие ригеля. Сейчас ремонтно-восстановительные работы начаты. Фасад подлежит замене, сцепление между раствором и отделкой нарушено. Если мы фасад оставляем в таком виде, то со временем фрагменты могут падать».

Сейчас рабочие сбивают фасад и на земле лежат горы разбитого мрамора. Заместитель акима города Мухит Азирбаев рассказывает, что «мы боролись за фасад, мы привозили разные организации, разную химию, частично отмыли, но те места, которые сильно подверглись открытому пламени, не смогли очистить. Потом была идея сохранить фасад, местами его где-то заменить, но, когда мы получили вердикт технического аудита, когда нам сказали, что сама конструкция, на которой висит фасад, не выдержит нагрузки, мы вынуждены были приступить к демонтажу».

Но часть архитекторов-активистов считает, что акимат слишком торопится с восстановлением здания. Ерлан Сакипов, архитектор, директор компании «АРХИпелаг», уверен, что эта спешка сейчас ни к чему: «Нужно дождаться официального заключения КазНИИСА. Понятно, что здание строилось по советским стандартам и требования по сейсмичности оно не выдерживает, но то, как сейчас ведется демонтаж конструкций, для меня не понятно. Идет просто слом, работают перфораторами… Мне кажется, что очень много отделочных панелей – ракушечник и мрамор, можно снять аккуратно, сложить, попытаться что-то все-таки восстановить, технологии для этого есть, и по возможности поставить на место, где они раньше и были. Второй вопрос: необходимо показать общественности, согласовать техническое задание на реконструкцию. Мы не знаем, что здесь будет: акимат со своими управлениями, или, может быть, будет какое-то включение общественных площадей.

Надо включить и это здание, и весь комплекс на этой площади обратно в список памятников. Их в свое время оттуда убрали, в связи с чем, я не знаю. Необходимо понять, что здесь дальше будет. По возможности нужно оставить какой-то след, память из тех материалов, что были разрушены огнем, потемнели, что-то нужно оставить на фасаде как напоминание для всех нас. Давайте вспомним, что есть кроме Рейхстага, что было восстановлено? Я был как-то в Дрездене, который подвергся бомбардировке союзников. И там есть церковь Frauenkirche, при ее восстановлении немцы использовали те камни, которые там были: черные, обгоревшие, и поставили их по возможности на те же места, где они находились. И сейчас вы можете увидеть и современные материалы, и черные вкрапления: это напоминание для всех. Мне кажется, что на здании акимата можно сделать так же».

Айдын Акбай, архитектор, член Общественного совета города Алматы согласен с тем, что здание нужно восстанавливать без спешки: «Необходимо соблюсти все нормативы по срокам, акимат должен предоставить расчёт на продолжительность проектирования, строительства, на продолжительность всех этапов. Сейчас я вижу поспешный снос элементов без качественного обдумывания проектных решений. Ничего страшного, если здание будет так стоять, это напоминание нам о произошедшем. Акимат нужно восстановить, но не один в один, а уже придать ему новые смыслы, чтобы он был больше открыт для населения, какие-то коворкинг центры для социально уязвимых слоев населения, библиотеки, может быть, мемориал обязательно здесь нужно сделать. Новые символы должны отражать произошедшую здесь историю. Нужно подойти к этому не спеша, обязательно объявить архитектурный конкурс, он позволит выработать лучшее решение, которое устраивает все население. А сейчас акимат опять односторонне принял решение просто восстановить это здание. Поспешно сносят некоторые материалы, а может быть их надо сохранить. Никакой экспертизы еще нет. Сейчас просто идет снос, а потом будет новое строительство, я считаю, что это неправильно».

Жанна Спунер, архитектор, возглавляющая группу по общественной экспертизе генплана Алматы пытается понять и объяснить, почему «горят» сроки: «Нужно быстро стереть у людей память о том, что произошло и быстренько жить дальше. Но если люди не переживают случившееся, не проживают его, не обсуждают его с психологом, а быстро заметают все следы под ковер, человеческая боль не утихает и не перестает во что-то правильное и новое, она просто уйдет вглубь и взорвется в самый неподходящий момент. Поэтому я предлагаю общественные фасилитации, соучастное проектирование, обсуждение. Должен быть общественный запрос, а он происходит, когда с обществом разговаривают. И пришло время научиться разговаривать».

Жанна считает, что нужно обязательно сохранить историзм этого места: «Произошедшее – тоже историческое событие, которое должно отразиться на этом здании. Поэтому восстанавливать на 100 процентов как было, я считаю неправильным. Нужно сохранить исторический слой. Но для этого необходимы исследования. И если мы вспомним горевший Нотр-Дам-де-Пари, то французы его завесили, законсервировали и взяли год на общественные обсуждения, фасилитации, соучастное проектирование, экспертизу, на принятие решений и это очень правильно. К сожалению, наш подход другой: очень быстро сделать как было. Внутри здания есть очень красивые элементы, весь мрамор в холле нужно сохранить. Зал с куполом, конечно, должен быть новым, уже не получится по-другому. Есть деревянные перила, которые сгорели наискосок. Нужно законсервировать это смолой и дальше пустить перила, допустим, из стекла. Черные стены местами нужно законсервировать стеклом и оставить. Много элементов, которые должны служить напоминанием и само здание акимата должно стать мемориалом. Оно уже само памятник. Я бы на фасаде оставила пилоны белыми, а окна – черными».

Мухит Азирбаев заметил, что что-то из поврежденного останется внутри как напоминание. А пока идут демонтажные работы: убирается пострадавшая обшивка инженерных проемов, обшивка потолков. И пообещал, что прежний облик здания сохранится, поменяются только отделочные материалы.

Габит Садырбаев, бывший когда-то главным архитектором города, считает, что нужно восстановить прежний фасад - один в один и авторские интерьеры, создававшиеся с участием художников. Кроме того, по его мнению, важно сохранение технологии работ: «Сейчас мы делаем сухой стык: то есть облицовочный материал вешается на каркас, этого делать нельзя. Нужно делать каркас, а потом каждую плитку укреплять нержавейкой, приваривать к каркасу и заливать раствором». Он говорит о том, что сейчас доступны все материалы, использовавшиеся при отделке здания 40 лет назад. Часть из них была из Узбекистана, например, газганский мрамор, часть из Текели, Тараза. «При этом конечно, можно использовать другие материалы, более современные, но главное, чтобы на фасаде был выдержан изначальный цвет».

Остается надеяться, что мрамор и ракушечник не заменят на керамогранит, пусть даже и схожего оттенка. Еще акимат собирается отремонтировать сквер: это было в планах еще до трагичных событий.