Для президента России Владимира Путина кризис в регионе представляет собой важную возможность. Получив плацдарм на Ближнем Востоке, он надеется возродить давно утраченный имидж России как мировой державы, восстановить свой статус в качестве главного геополитического противовеса Америки и получить козыри, с помощью которых можно продвигать его более насущные интересы в ближнем зарубежье России. Успех в этих областях, как он рассчитывает, позволит ему укрепить свою власть и заручиться поддержкой своего народа.

На этих фронтах Путин добился определенного прогресса, прочно внедрив Россию в ближневосточную политику. Но позиция России в регионе остается шаткой. Она в настоящее время не может помочь установить – а тем более контролировать – новый порядок в регионе по одной простой причине: Кремлю недостает там настоящих союзников.

Конечно, Россия обладает заметным влиянием в Сирии (наследие холодной войны), и общие интересы позволили Путину установить связи с некоторыми региональными державами. Но ни одна ближневосточная страна сегодня не является заложником Кремля в такой степени, как, скажем, Египет во времена холодной войны.

Недавнее сотрудничество России с Ираном, к примеру, – не признак зарождающейся дружбы, как считают некоторые эксперты. Хотя оба правительства поддерживают президента Сирии Башара Асада и Иран позволил России использовать свои аэродромы в борьбе с ИГИЛ, он стремится сохранить свою роль в качестве главного покровителя Асада. Кроме того, Иран не хочет ставить под угрозу свои усилия по восстановлению экономических отношений с Западом – что было основной целью международного соглашения по ядерной программе, заключенного Ираном в 2015 году Что касается России, то более широкое политическое сотрудничество с Ираном на Ближнем Востоке погубит ее репутацию в глазах суннитских держав региона.

В то же время, такие страны, как Турция и Египет, сотрудничают с Россией в основном в знак протеста, на фоне напряженности в отношениях с более близкими союзниками на Западе. Турция, к примеру, до недавнего времени была в конфликте с Россией из-за сбитого турками российского военного самолета вблизи границы с Сирией в ноябре прошлого года. Но теперь Турция помирилась с Россией и свернула свое участие в борьбе против Асада, главного партнера России в регионе.

Это не означает, будто Турция осознала, что Россия играет ключевую роль и что стоит быть с ней на одной стороне. Скорее всего, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган хочет получить помощь от России в борьбе против курдов Сирии, чьи националистические устремления Эрдоган стремится сдержать, чтобы они не подстрекали к сепаратизму курдов Турции.

Эрдоган разочарован западными союзниками Турции, которые не оказали его стране никакой помощи в курдском вопросе. Напротив, сирийские курды являются самым эффективным партнером Америки в войне против Исламского государства (ИГИЛ), с которым и Турция, и Россия также борются. Поставка оружия курдским боевикам, о которой задумывается сейчас президент США Барак Обама, еще сильнее подтолкнет Эрдогана в объятия Путина. Учитывая заинтересованность Путина в расколе НАТО, он будет горячо приветствовать такой исход.

Для партнерства России и Турции существуют и экономические стимулы, в том числе то, что объем ежегодной торговли между странами составляет около 30 миллиардов долларов. Россия, страдающая от низких цен на сырье и продолжающихся санкций Запада, стремится также увеличить экспорт энергоносителей в Турцию.

Но потенциал отношений между Турцией и Россией ограничен. Начнем с того, что, какова бы ни была напряженность между Эрдоганом и Западом, президент Турции не хочет рисковать гарантиями безопасности, которые дает НАТО. С учетом этого, любая сделка с Путиным в Сирии, вероятно, будет поверхностной и непродолжительной.

Россия, со своей стороны, совершенно не заинтересована в укреплении позиции Турции как сильной региональной державы. В конце концов, она уже давно конкурирует с Турцией за влияние на Черном море и на Ближнем Востоке. Реакция России на сближение Турции с ее бывшим союзником Израилем – с которым она была в ссоре с 2010 года, когда израильские коммандос штурмовали турецкий корабль в составе флотилии, пытавшейся доставить помощь в Газу – отражает это соперничество.

Вначале реакция России была сдержанной, во многом потому, что, учитывая роль Израиля как восходящей энергетической державы на Ближнем Востоке, примирение ставит под угрозу планы России по активизации экспорта энергоносителей в Турцию. Но затем Путин поддержал этот шаг, не потому, что ему нравится идея об усилении влияния Турции, – которая также тесно связана с ХАМАС – в секторе Газа, а потому, что он хотел представить Россию ключевой силой в регионе.

Действительно, Путин объявил, что будет готов провести мирные переговоры между Израилем и Палестиной. Как он наверняка знает, у России нет рычагов, – ни экономического, ни иных, – которые необходимы для заключения сделки. Но он, похоже, решил, что это предложение укрепляет имидж России как региональной силы, конкурирующей по важности с Турцией или даже США.

Правда, однако, заключается в том, что без США по-прежнему не обойтись при любом решении израильско-палестинского конфликта. Говоря в более широком смысле, стремление к свободе и демократии западного образца остается мечтой младших поколений Ближнего Востока; оно просто сейчас не заметно из-за авторитарной реакции на бунты «арабской весны» и последующего распространения идей радикальных исламистов.

Внимание же США сейчас сосредоточено на развивающейся Азии. Вместо войны они используют инструменты глобализации – в частности, торговые и инвестиционные связи – для того чтобы направлять развитие региона. Когда Ближний Восток будет готов, США, безусловно, сделают там то же самое. И когда это случится, все отдельные военные плацдармы и эфемерные союзы России быстро исчезнут. Как и Советскому Союзу в Центральной и Восточной Европе, сегодняшней России нет места в регионе, где идут социально-экономические реформы и демократические преобразования.

Project Syndicate, 2016
www.project-syndicate.org