• 11732
Как чтение меняет нас

Кейт Оутли, Майя Дьикич

Цель большинства произведений -  повлиять на читателя таким образом, чтобы он думал или чувствовал так, как хочет того автор. Статья, которую вы читаете сейчас, не является исключением. Мы хотим, чтобы вы задумались об определенных вещах определенным образом.


Но здесь есть еще один вид воздействия, которое обычно не ассоциируют с произведениями. И который работает иным образом. Не нужно пытаться заставить людей думать или чувствовать в каком-то определенном направлении. Вместо этого нужно лишь сделать так, чтобы они чувствовали себя самими собой.

Будучи родителями, например, мы призываем наших детей искать что-то интересное. В карьере, возможно, или в отношениях. И хотя мы отчаянно хотим, чтобы наша вторая половина была кем-то другим, мы также знаем, что именно настоящая любовь дает нам возможность быть самими собой.

Может ли автор косвенно оказывает воздействие таким образом, чтобы заставить читателей думать о себе совершенно по-новому? Мы верим, что может. Более того, в некоторых исследованиях, опубликованных за последние несколько лет, мы обнаружили доказательства того, что подобный вид воздействия характерен для художественной литературы.

В одном из экспериментов, описанном в 2009 в издании «Creativity Research Journal», вместе с психологами Сарой Зотерман и Джорданом Петерсоном мы разделили участников на две группы. В одной были те, кому предлагалось прочитать «Даму с собачкой», короткий рассказ Антона Павловича Чехова, в центре которого была тема супружеской измены. Члены второй группы должны были прочитать «нелитературную» версию рассказа, написанного в форме постановления суда по делу о разводе.

Нехудожественный текст был такой же длины и такого же уровня сложности, что и рассказ Чехова. В нем содержалась та же информация. И даже схожие диалоги. (Интересно отметить, что хотя читатели этого текста считали его менее художественным по сравнению с читателями «Дамы с собачкой», они нашли его таким же интересным).

Перед началом чтения каждый участник прошел стандартный тест на так называемую «большую пятерку» личностных черт: экстроверсию, невротизм, открытость опыту, доброжелательность и добросовестность. Участники также оценили по шкале от 0 до 10 то, что чувствовали. Для 10 разных типов эмоций. Затем, после прочтения предложенного им текста, участникам вновь раздали личностный тест и попросили оценить степень своих эмоций.

Личностная оценка тех, кто прочитал нелитературный текст, после прочтения осталась на том же уровне, что и до него. Но вот результаты тех, что прочитал рассказ Чехова, изменились. Причем изменения не были столь значительными. Но имели важное значение со статистической точки зрения. Также они были связаны с интенсивностью эмоций, которые испытывали люди во время прочтения текста. Рассказ Чехова похоже заставил людей задуматься о своей личности – о себе – новым образом.

В еще одном эксперименте, опубликованном в 2012 в журнале «Scientific Study of Literature», мы расширили масштаб эксперимента, выйдя за рамки одного рассказа Чехова. Вместе с выпускником факультета психологии Мэттью Карландом мы попросили участников эксперимента прочитать один из восьми коротких рассказов или одно из восьми эссе. В число предложенных текстов входили такие произведения, как «Мой эдипов комплекс» ирландского писателя Фрэнка О’коннора и «Ночной клуб» Джины Стаффорд. Среди эссе были «Отчего мы смеемся?» Анри Бергсона и «Восток и Запад» Рабиндраната Тагора. Мы немного изменили эссе так, чтобы их объем, уровень сложности и интерес для читателей, совпадал с рассказами.

Так же как и в первом эксперименте, мы измерили личностные черты наших читателей и их эмоции до и после чтения. Мы ожидали, что те, кто прочитал художественный текст, будут испытывать изменения в личностной оценке. Но однако подобного не произошло. Жанр текста – художественный или не художественный – не имел большого значения. Что имело значение, так это степень восприятия художественности. Те, кто прочитал рассказ или эссе, по их мнению с высоким уровнем художественности, изменили свои личностные оценки значительно больше, чем те – кто оценивали прочитанный материал как менее художественный.

Совсем недавно в теоретической работе, опубликованной в прошлом месяце в журнале «Psychology of Aesthetics, Creativity, and the Art», основываясь на выше описанных работах, а также на исследовании, в котором сравнивались предубеждения известных литературных авторов с работами известных физиков, мы вывели психологическую концепцию художественной литературы, как основанной не на убеждении или указании (как, например, в теоретическом произведении римского поэта Горация «Об искусстве поэзии»), а на непрямой коммуникации.

Об искусстве написано очень много. Но лишь недавно начали серьезно исследовать то, что происходить у нас в голове, когда мы читаем литературу. Вне области любовных отношений и некоторых форм психотерапии идея коммуникации, которая оказывает влияние не способом убеждения, но трансформации, редко рассматривалась в психологии. Мы надеемся, что результаты нашей работы вдохновят других на дальнейшие исследования такого важного вида воздействия.

The New York Times

Перевод для Vласти Нины Кузнецовой

Свежее из этой рубрики
Просматриваемые