Мир моего детства был тихим и безопасным. Тогда не было безработных, попрошаек или бездомных. Или может я просто никогда не встречал их. Не было Coca-Cola или McDonald’s. Но никто и не голодал. Конечно же на телевидении и в газетах было много пропаганды. Но мы привыкли не обращать на нее внимания. Как дети не обращают внимания на раздражающую рекламу.

Мир моего советского детства не был тоталитарной антиутопией или преддверием ГУЛАГа. Было просто скучно.

Люди шли в школу. Затем в университет. Получали надежную работу. Выходили на пенсию. Умирали. Никаких проблем, никаких сюрпризов. Было трудно стать неудачником и невозможно победителем.

Скучно

На самом деле я все это ненавидел. Я был уверен, что за всей этой повседневной жизнью скрывается террор. Там просто должна была существовать зона насилия и хаоса. Я знал это даже до того, как услышал о лагерях и политических репрессиях.

Затем умер Брежнев. И весь тот хаос, о существовании которого я всегда подозревал, вышел на поверхность. Советский Союз распался. А 90-е стали ужасающим десятилетием бандитизма, коррупции и бедности. Но я торжествовал. Потому что все время был прав, подозревая о хаосе и насилии.

Мое поколение было словно заколдовано, следуя по пути к скучной жизни госслужащих. Одна андеграунд панк-рок-группа спела: «Мы оставили в прошлом печали, чтоб Москва превращалась в Бейрут!». А молодой журналист, комментируя кровопролитный конфликт в октябре 1993, который последовал за попыткой Ельцина изменить конституционный строй, выражал изумление: «Я никогда думал, что увижу, как российские танки обстреливают здание российского парламента!» В его словах читалась взволнованность. Взволнованность в предвкушении вызовов и сюрпризов новой реальности.

В 90-х мы открыли для себя, что история России циклична. Фаза скучной бюрократии сменяется фазой хаоса и насилия. Так случилось, когда Сталин пришел к власти после Гражданской войны, а затем брежневские 70-е сменили 60-е.

Бюрократия несет с собой обещания имперской власти и стабильной жизни. Цена этому репрессия и обман.

Анархия обещает свободу и возможности. Цена взамен — насилие и страх.

К концу 90-х многие из нас уже сожалели о том волнении, которое прежде испытывали. Все устали от анархии. Даже подростки стали ценить семейные ценности и стабильность.

Именно эти настроения помогли Владимиру Путину быстро прийти к власти в Кремле. Он возродил советскую культуру нашего детства со старыми гимнами и государственной пропагандой на ТВ. Конечно же, вскоре последовали политические репрессии и преследования.

Брежнев возглавлял Советский Союз на протяжении 18 лет. Путин правит Россией уже около 15. Настало время снова повернуть колесо российской истории. Митинги протеста против Путина в 2011-2012 гг. были первым напоминанием об этом. Украинский Майдан — вторым. Я думаю, что искренний страх Путина по поводу этой цикличности являются одной из причин текущей войны.

Как и любой репрессивный режим Путин знает, как создавать автономные зоны насилия. Основным регионом беззакония во время его правления был Кавказ. А в особенности Чечня, где мирное население, журналистов и правозащитников похищали и убивали на протяжении последних двадцати лет. Путин использовал любое проявление насилия в целях усиления своей власти. Так, после террористического нападения в Беслане в 2004 Путин упразднил прямые выборы на пост губернатора (включая мера Москвы). Таким образом, обеспечив себе контроль над назначением чиновников.

Хаос может сделать репрессивную систему сильнее. Однако системе придется также поднять ставки, чтобы укрепиться. На этот раз зона беззакония больше, чем никогда. Чтобы не рисковать и не получить Майдан у себя в России на Красной площади, Путин экспортировал российский хаос в чеченском стиле на юго-восток Украины, превратив Донбасс в Бейрут или Газу. У всех, кто жаждет действия и насилия теперь есть место, где можно убить или умереть.

Возможно, что люди Донбасса, украинские силовики и даже пассажиры рейса MH17 компании «Malaysia Airlines» были убиты во имя спасения путинской России от новой фазы анархии.

Сегодня легко представить себе подростка, который ненавидит официальную ложь и скучные реалии так, как ненавидел их я. Он смотрит ТВ и читает в интернете о про-российских героях-мятежниках. И он восхищен. Он становится свидетелем вызовов и сюрпризов, которые несет новая реальность.

Теперь я снова повторюсь, вспоминая слова восхищенного журналиста в 1993: «Я никогда не ожидал, что увижу, как российская ракета сбивает малайзийский самолет в небе над Донбассом!» Однако, единственное, что я чувствую при этом — это печаль. Этот новый поворот колеса не восхищает меня. Одного раза было достаточно.

Теперь я вижу, что выбор между скукой и хаосом — это лишь инструмент, который продажные правители используют, чтобы спасти свои режимы. Я надеюсь, что со временем Россия сможет выйти из этого беспощадного цикла, чтобы наконец избежать новых жертв внутри страны и за ее пределами.

The New York Times

Перевод для Vласти Нины Кузнецовой