Самое тяжелое, это когда квота для детей приходит посмертно. Государство не может организовать своевременную выдачу квот и поэтому многие малыши умирают.

У нас была девочка с раком печени, ей нужна была срочная пересадка. Родители подали в Минздрав на получение квоты. Когда ее состояние было уже совсем тяжелым, в Сызгановке провели девятичасовую операцию по удалению опухоли. Она непременно должна была выжить, чтобы получить эту квоту. Но квота пришла поздно. Девочка ушла.

Иногда я вспоминаю свою беззаботную юность, потом взрослые года, когда важнее всего была работа, в 9 утра пришел, в 6 вечера ушел, забрал ребенка из школы, все по расписанию... Мне тогда казалось, что все это безумно важно, что это самый интересный период в жизни. А сейчас я понимаю, что тогда я не жила, тогда я только работала. А сейчас не работаю, но живу. Не могу назвать то, чем я занимаюсь, работой, хотя занята этим с утра до вечера. Я проживаю каждый день, прихожу домой, руки опускаются, ребенок умирает, квоту не дают. Думаю все, хватит, обида на всех — на правительство, на горздрав, на людей. Решаю: завтра поеду с утра в ЦОН, закрою фонд! Но утром просыпаюсь, сажусь в машину и еду в фонд. Каждый вечер я ощущаю себя птицей, которой подбили крылья — минздрав, горздрав. Вся израненная, обиженная, ложусь спать, а утром просыпаюсь, чищу перышки и начинаю новые битвы. Но я ни о чем не жалею. Знаете, что я вам скажу? Каждый человек мечтает о такой жизни. Я это вижу в той среде молодых бизнесменов, которые нам помогают. Они сейчас просто молоды, но они хотят жить, а не работать. Они ищут своей реализации, думаю, что когда им будет за 50, они найдут то, что ищут.

Мы стали выявлять больше онкозаболеваний. Но знаете, что? Чем больше рака мы выявляем, тем больше людей будут жить. Этих цифр не надо бояться. Однажды я была на международной конференции и там заявили, что в Казахстане ежегодно выявляется 3 000 больных раком. Рядом со мной сидел профессор из России и он сказал: «О, вы же его не выявляете!» Чем выше выявляемость болезни, тем больше шансов выжить. У нас в начале 2000-х выживали лишь 35-40% онкобольных. Сейчас уже около 50%. Все потому что стали чаще находить рак на ранних стадиях.

В Алматы на первом месте рак груди. Женщины редко ходят в больницу, заняты карьерой, из-за этого бывает, что отказываются от грудного вскармливания. Это плохо сказывается на здоровье женщины и ребенка. У детей чаще всего встречается лейкоз. Многие уже рождаются с онкологическими заболеваниями. К нам недавно поступили 10-месячные близнецы, у одного из них было три вида рака.

Рак — это нервы. Здоровая клетка задыхается от недостатка кислорода. Не зря при Советском Союзе говорили: «Не нервничай, нервные клетки не восстанавливаются!». Только жаль, что никто не сказал, что умершие клетки превращаются в опухоль.

Во времена СССР не говорили о раке, потому что тогда в основном им болели в старости. Была хорошая экология и люди старались вести здоровый образ жизни. А сейчас все сидят в офисах, дышат смогом. Мы проводили скрининг в банках, проверяли молодых ребят. У них начинающее заболевание простаты, а им всего по 22 года. Если ее своевременно не лечить, то детей у них уже не будет.

Спрашиваю:

— Женат?

— Да.

— Сколько времени?

— Три года.

— А дети есть?

— Почему-то нет.

А к 30-35 годам может наступить и полная импотенция.

Я по образованию военный медик и нам дали хорошее советское образование. Сейчас, когда я общаюсь со студентами медицинского института, я вижу, что они не знают даже 5 % того, что нам давали наши педагоги. Нам преподавали семейную психологию, семейные взаимоотношения, нас учили, как врач должен сохранять семью. У нынешних студентов нет таких предметов. А между тем отношения в семье влияют на здоровье ребенка.

Детей уходит очень много. С января мы потеряли 20 малышей. Сейчас в реанимации лежит Карим. Кто-то уходит..... после них приходят новые детки.

Для больных детей очень важна реализация мечты. И мы стараемся помочь им. Покатать на лимузине, сходить в гости в ФК «Кайрат», пострелять из настоящего оружия, сходить на бал, жить в нормальной комфортной квартире. Так хочется, чтобы они просто улыбались, а за эти улыбки я готова отдать свое сердце.

Важно говорить о раке, важно, чтобы мы были онконастороженными. Правда, мастэктомия, которую сделала Анджелина Джоли, это перебор. Так делают в исключительных случаях. Но конечно, это ее выбор — расстаться со своей грудью. Это не значит, что все женщины должны следовать ее примеру. Есть в истории случаи генетического рака, но он не всегда стреляет у потомков. Превентивно удалять грудь и яичники глупо. Лучше сдавать периодически анализы. Сейчас это все могут делать, правда, не хотят. Поэтому Казахстану нужна страховая медицина. И каждый год перед продлением полиса человек обязан пройти полное обследование. Тогда можно «поймать» рак на ранней стадии, когда очень высокая выживаемость. Считаю, что руководители крупных компаний должны быть заинтересованы в том, чтобы их сотрудники периодически проходили такое обследование.

Я нормально отношусь к альтернативному лечению. Я отказалась от химиотерапии из-за проблем с сердцем и использовала фитотерапию.

Но не все БАДы могут помочь, есть такие, что могут вызвать рост раковых клеток. Нужно консультироваться с грамотными специалистами. Но я точно против того, чтобы пить фракцию, яды и водку с маслом. Так можно себе только навредить.

Три года назад моему мужу поставили диагноз — рак легкого. Его не стали оперировать, и к удивлению пульмонологов он жив и будет жить. Он пьет БАДы и настойки, которые я сама ему делаю. Периодически получает химиотерапию. Муж проводит много времени в детском хосписе, видит, как там борются с болезнью дети и понимает, что ему нельзя жаловаться. Он солит огурцы, приносит их деткам, которые приходят в себя после химиотерапии, ведь после нее тошнит. Сажает деревья, промывает мозги папам и поддерживает и успокаивает мам. Думаю, что именно это продлевает жизнь. Самое главное, что он жив.