Первое, январское дело Максата Усенова меня не удивило. На его месте мог оказаться любой другой человек из потомственных агашек. Года четыре назад в Алматы произошла страшная авария, погибла женщина. Ее тело просто разорвало на части. Водитель скрылся с места ДТП. Потом его нашли, и тут один знакомый журналист рассказал, что на самом деле сбил ее другой человек, он заплатил деньги семье за примирение сторон и тому парню, который взял вину на себя. Ведь агашке нельзя было портить биографию. Журналист восхищался поступком агашки: «Вот это человек! А ведь мог просто отмазаться от ментов». Меня потрясла не сама история, а то, как журналист ее интерпретировал. Система больна, больны все мы и уже очень давно. В январе, когда Усенов помирился со всеми, я спрашивала разных людей о том, не должен ли человек, простивший другого человека, положим, за энную сумму денег, в будущем, в случае повторного преступления, разделить с ним наказание. Мне кажется, только так можно победить это пресловутое примирение сторон в ДТП. Если ты простил человека, значит, ты поручился за него, значит, ты тоже виноват, если он оступится снова. Мою идею окрестили бредом. Но немножко бреда в нашей жизни не помешает.

После Усенова случилась девальвация. Я встретила ее во Вьетнаме. Коллеги деловито спросили в WhatsApp: «У тебя много долларов? Продай нам, когда вернешься». Я решила, что мои 400 долларов не спасут ни меня, ни коллег и тратила их на манго и экскурсии. Это было самое лучшее финансовое вложение этого года.

Для меня это был год, когда казалось, что вокруг стало слишком много несправедливости и мною управляет воля других людей. Но зато все это учило смирению. В истории с Vox Populi я прошла стадии неверия, неприятия, злости, обиды, принятия и облегчения. Летом команда сайта Vox Populi покинула проект. Мы все ушли в никуда и, как оказалось, это совсем не страшно.

Когда друзья разделились на «ватников» и «укропов», я научилась слушать точку зрения, отличную от моей. Но теперь я не отвечаю, на чьей я стороне: России или Украины. Я хочу быть на той стороне, где люди не убивают друг друга.

Однажды я ехала на поезде из Белоруссии в Россию и одна женщина рассказала мне, что летит на самолете только после того, как где-нибудь произойдет авиакатастрофа. «После этого все службы работают очень внимательно, а потом опять расслабляются – до следующей трагедии». Этот год посрамил эту теорию. А еще раньше мне казалось, что бомба не падает в одну воронку. Но после трех трагичных историй, случившихся в этом году с малазийской авиацией, я, знаменитый аэрофоб, не рискну летать авиалиниями этой страны.

Вторым человеком года для меня после Усенова стал Олжас Косжан. Фееричная по своей сути история, в которой любой потерпевший однажды может стать обвиняемым. Недавно обсуждали это дело с друзьями-журналистами и я с удивлением обнаружила, что несколько из них верят в то, что Антонина Громцева не была беременна на момент аварии и все подстроила. Мы начали вяло спорить, в итоге заключив, что все это вопрос веры. И даже суд здесь не внесет ясность: мы больше верим своей интуиции, нежели следователям и судьям.

Не хочу завершать свои итоги года на деле, которое еще не завершилось, поэтому лучше о позитивном.

Весь этот год судьба меня сталкивала с людьми, которые не боялись менять свою жизнь. Четыре года учился на банкира, а потом пять лет карабкался по карьерной лестнице? Каммон, пора все бросить и делать табуретки. Я слушаю такие истории с широко раскрытыми глазами и отчаянно бьющимся сердцем. Я люблю таких людей, я ищу их. Мне кажется, что однажды я научусь делать что-то своими руками, например, упаковывать новогодние подарки так, чтобы со всех сторон не торчал скотч. Или научусь шить карнавальные костюмы.