На нашей кухне не дымили лучшие люди города, а только гадил кот Сёма, я редко бывала на Тулебайке, предпочитая гулять на своих “Кизах”, и однажды на каком-то семейном торжестве у нас пел сам Алибек Днишев, невесть как к нам занесенный. Больше моя семья с культурной прослойкой Алма-Аты никак и никогда не пересекалась.
В 90-х, хотя мы и жили в двух шагах от Абая-Чапаева, район был маргинальный. В подъезде кирпичной «хрущевки» все друг друга знали. Мужья, не выдержавшие столкновения с новой реальностью, пили и колотили жен и детей. Если сосед снизу сегодня желал кулачно обсудить с семьей вопросы рыночной экономики, то их дети сидели у нас или у других соседей, и так постоянно. В какой-то момент жильцы просто махнули рукой на бесполезные вызовы милиции.
Мужчины не работали, женщины принимали криогенные процедуры или жарились заживо в металлических контейнерах на барахолке. Моя мама была не исключением. До сих пор ненавижу слово “товар”.
Был определенный и долгий (или мне так сейчас представляется) период, когда я готовила на семью суп из куриного кубика “Галина Бланка”, вбросив в него ладошку пунктирной вермишели, или взбивала одно яйцо с водой, вымачивала в ней ломти хлеба и жарила без масла. Я готовила собственную “Фанту” - полчайной ложки соды и полчайной ложки лимонной кислоты на стакан воды из-под крана – готово!
Но в целом жили мы нормально, не хуже и не лучше остальных. Был какой-то бестелесный оптимизм, что де, этот год был сложный, но впереди тек қана позитив. И действительно, с каждым годом становилось лучше. Пресса писала, о чем хотела, была передача, где люди заходили в будку и открыто говорили о своих повседневных проблемах, было какое-никакое политическое разнообразие, а российское телевидение было действительно интересно смотреть. В конце концов, у нас был Станислав Малоземов и “Все, кроме политики!”.
На фоне всего этого затяжного всеобщего вдоха меня несколько лет преследовали, как говорится, эпик фейлы. Да, именно этим словом можно определить всю мою юность.
В 10-м классе я прошла все тесты американской программы обучения в США, уже переписывалась с семьей латиноамериканского происхождения с тремя детьми, они меня ждали на два года к себе. “Ола, фамилия!” - начинала я свои письма им. От Америки меня отделяла только медицинская карта. Как совершенно здоровый тинейджер, я без каких-либо патологий обошла врачей и флюорографию, но в пункте “туберкулез” отметка была положительной. Палочка спит в моем организме до тех пор, пока я не попаду в тюрьму (сейчас это совершенно нетрудно, достаточно завести аккаунт в Facebook) или стану недоедать, но именно эта палочка Коха стала причиной тому, что меня не пустили в Штаты. Эпик фейл.
В 11-м классе я попробовалась на программу двухлетних стипендий королевской особы одной из скандинавских стран. На кону были 2 года в Осло. В предыдущем году мой парень укатил в загадочный Мумбаи по этой же программе. Все тесты были пройдены, на психологическом собеседовании международная комиссия каталась со смеху над моими шутками (я, как могла, демонстрировала свою адаптивность, хотя в 16 лет смешно шутить на английском языке было непросто). В финал вышли двое и они выбрали не меня, а одноклассника в очках, потому что, мол, девушки, попав в Европу, думают не об учебе, а о том, как забеременеть и остаться. В отношении одноклассника они, видимо, таких мыслей не допускали. Эпик фейл.
После школы попыталась поступить в МГУ – не вышло. Это очень длинная и грустная история с эпичным фейлом в конце.
С подачи друга я поступила в юридический университет в Алматы, впоследствии не проработав юристом ни дня. Летом после первого курса отправилась на практику в Астану в Министерство кое-каких Дел, то был 1999. Мне дали завирусованный компьютер, где предшественник оставил папку со странными картинками вроде головы, засунутой в вагину.
Однажды я переводила речь нашего главы ведомства для иранского главы ведомства во время его визита в целях двустороннего сотрудничества по вопросам нападения саранчи на наши страны.
Покуда я строчила эту самую речь, за моей спиной стоял мой непосредственный наставник. Он был родом из маленького городка, абсурдно умный и зарабатывал тогда 53 доллара в месяц. У него было общежитие, которое он делил с такими же бедолагами, которым не повезло обладать громкой фамилией. В столовой на обед он брал голые заветревшиеся макароны без подливки и полстакана кефира.
И вот он стоит за моей спиной. Это был один из самых неловких моментов в моей жизни – в поезде я подцепила вшей и они именно в тот момент решили разом выйти подышать свежим воздухом. Я почувствовала, что мое темя было видно с МКС и какого-нибудь космонавта только что отбросило в стенку волной смеха.
Вшей я вывела, летняя практика втянула, я стала приезжать каждый год, устраиваясь в разные отделы и собирая рекомендательные письма.
На последнем курсе, наращивая темп ради красного диплома и заветной госслужбы (в школе я училась плохо, кроме истории и языков, за что мне прощали все остальное), и на последнем текущем экзамене преподаватель указал в зачетке, что я его “удовлетворила”. На самом деле нет - во-первых, потому что он был страшный, а, во-вторых, потому что я не хотела платить, да и нечем было. Проректор заверил, что, если сдам ГЭКи на “отл”, они исправят оценку, но слова своего не сдержал.
Получив “синий” диплом и совершенно не имея связей, я снова поехала в Астану, но меня, несмотря на кипу рекомендаций и проектов, которые я делала 3 лета подряд бесплатно, зачислили лишь в кадровый резерв, в коем я до сих пор пребываю. Эпичнейший фейл на тот момент.
Вернувшись домой в Алматы и попав в тяжелое ДТП в такси-“копейке” с водителем, который, как выяснилось позже, оказался только что вышедшим на свободу убийцей без водительских прав, я прокручивала в забинтованной голове все, что со мной случилось.
“Чортичо”, - думалось мне, только в нецензурной форме.
В прошлое воскресенье мы снимали ролик для стирального порошка. Работа – не бей лежачего. Сидишь, смотришь плейбэк, передаешь через продюсера рекомендации агентства режиссеру. И так 19 часов. Рядом всегда находится человек из кейтеринга, подносящий еду и напитки, а в перерывах массирующий этими же руками свои голые ступни. Мы разговорились с коллегой, тоже иностранцем, о том, кто как попал в профессию. Его история была очень грустная, полная эпик фейлов, включая унизительные заработки и сбежавшую невесту.
Тут меня, что называется, осенило. Какое-то провидение полтора десятка лет назад удерживало меня в Казахстане. Даже та госслужба манила меня только тем, что в перспективе можно было получить длительную загранкомандировку.
И вот сейчас, когда количество посещенных мною стран перевалило за двадцатку по-разному развитых стран, а сама я осела во Вьетнаме, я думаю: "Да, пожалуй, сейчас провидению самое время меня отпустить”.
