| S&P 500 | 13.12 | 6051,09 | -0.00% |
| Индекс KASE | 13.12 | 5 554,52 | -0.71% |
| FRHC | 13.12 | $ 132,15 | 2.06% |
| Фонд IPO | 15.02 | $ 21,80 | -2.59% |
| Apple | 13.12 | 248,13 | 0.07% |
| Alphabet | 13.12 | 191,38 | -1.16% |
Данияр Косназаров, специалист по международным отношениям и Центральной Азии, специально для Vласти
В начале 90-х к странам Центральной Азии активно примеряли «турецкую модель». Турция, оставаясь мусульманской страной, дружила с Западом, славилась сильным парламентом и политическими партиями, а также динамично встраивалась в капиталистическую систему. Тогда казалось, что постсоветским, тюркоязычным «братским» странам опыт Турции пригодится для претворения в жизнь политических и экономических реформ.
О том, как могут повести себя страны Центральной Азии после обретения независимости, мировому сообществу было непонятно, особенно, если учесть оставшийся в наследство от СССР ядерный арсенал. Никому не хотелось иметь дело со второй Северной Кореей. Наряду с этим, были опасения, что в регионе установятся теократические режимы как, например, в Иране. Модель Турции тем и была важна – толерантностью по отношении к культурному разнообразию и локальным идентичностям. Но для такой модели было условие - интегрирование в международную систему, игра по правилам.
В этой связи, от стран Центральной Азии ожидалось, что они будут последовательными. Как только страны региона, несмотря на разные стратегии и стили политического менеджмента, начали показывать, что готовы встраиваться в иерархичные отношения, а не бросать им вызов, разговоры о «турецкой модели» прекратились.
Турция же использовала начальный заработанный символический капитал довольно успешно – и первые 10 лет после того, как рухнул Союз, стала одним из весомых игроков в центрально-азиатском регионе. Турецкий капитал, образовательные лицеи, турецкие курорты относительной доступности и популярные среди домохозяек сериалы укрепляли позитивный имидж страны в регионе.
