Первый мастер этнодизайна

Сауле Бультрикова вспоминает, что в детстве хорошо и быстро лепила из пластилина. Для размягчения она клала его на батареи, к которым он прилипал. Когда ей исполнилось пятнадцать, отец нашел учителя — привел к известному скульптору Исааку Иткинду, репрессированному в 30-е годы в Казахстан. «На глазах у Иткинда я вылепила его голову с бородкой. Он говорит: «Ты что делаешь?» Поставил водку: «Выпей». Мне 15 лет, что я буду водку пить? Он выпил, крякнул. Иткинд отучил меня лепить просто так. Сначала приходилось рисовать, приносила ему работы, он смотрел: «Здесь надо исправить». На четвертый-пятый день, когда я уже раз 20 эту голову нарисовала, он сказал: вот теперь давай только нос или глаз один вылепи, и я по кусочкам лепила».

В 1966 году Сауле Бультрикова поступила в Политехнический институт на только что организованное архитектурное отделение факультета промышленно-гражданского строительства. В те годы там преподавал известные архитекторы: Толеу Басенов, Александр Коржемпо, Малгабар Мендикулов и другие.

Учась на втором курсе, она уже работала в проектном институте «Алматагипрогор» в мастерской Владимира Кацева, поэтому принимала участие в проектировании высокогорного катка «Медео», в частности, в разработке дизайна помещений для почетных гостей западного сектора трибун.

В мастерской среди прочего она занималась благоустройством сквера у фонтана «Неделька». Вспоминает, как пошла на фабрику «Кызыл ту» и предложила директору сделать плафоны для освещения, ему эта идея понравилась. Так изготовили сборные наземные разноцветные пластиковые плафоны, и установили по всему скверику, простояли они там года три. Тогда же, в институте, она начала понемногу пробовать изготавливать ювелирные изделия и брала уроки у аульного зергера, а в 1968 году уже участвовала в республиканской выставке.

В 1972 году Сауле Бультрикова познакомилась с архитектором, создателем Снежской группы, основоположником средового дизайна Евгением Розенблюмом. В те годы он часто бывал в Алматы, позже даже принимал участие в разработке дизайна нынешней площади Республики, правда, его предложения не приняли — они опережали время, были масштабны человеку и требовали очень много переделок уже сделанного. Сауле Бультрикова прошла у Розенблюма стажировку по средовому дизайну. «Его школа — это продолжение Баухауса, весь принцип преподавания шел оттуда. Вот практикум Евгения Абрамовича, он всегда со мной. — Сауле Толебаевна показывает на книги, иллюстрации макетов. — Конечно, его надо бы переиздать, найти инвестора, кто мог бы это сделать. Это очень показательная книга. В Казахстане никогда не было подготовки средовых дизайнеров. Мои первые работы проходили несколько с непониманием».

«Казахский аул» и «Кумысхана»

Сауле Бультрикова оформляла «Казахский аул» на Медео и «Кумысхану» на улице Байсеитовой, ниже площади Республики. Она вспоминает, что впервые тогда привлекла к работе народных мастеров и применила «этнодизайн».

В каждом своем объекте она создавала бригаду, выполняющую отделочные, декоративные и оформительские виды работ. По сути, впервые в республике был полный цикл: от проекта до реализации замысла. Например, над реконструкцией Актюбинского областного драмтеатра, пострадавшего после пожара, работала уникальная авторская команда: Сидоркин, Исмаилова, Рахманов, Сулеев, Монтахаев.

В конце 70-х годов руководство республики решило создать для иностранных туристов комплекс в горах. Группа архитекторов «Алматыгипрогора» спроектировала «Казахский аул», для которого Сауле Бультрикова выполнила дизайн интерьеров.

Комплекс, находящийся в урочище «Медео», состоял из «Кыстау» — зимнего дома, в нем располагался ресепшен, и 26 юрт, в которых жили иностранные туристы. Сам кирпичный дом 18 века был перевезен из Тургая: его разобрали и заново собрали по инициативе партийного деятеля Узбекали Джанибекова. Двухметровую входную дверь изготовили мастера из Усть-Каменогорска Александр Коротков и Олег Тренкле. «Я так благодарна этим ребятам, у нас в Алматы тогда не было никого, кто мог бы сделать работу такой сложности. Двери же для 26 юрт мы вырезали вместе с мастерами из «Онера», — вспоминает Бультрикова.

Для росписи и резьбы дверей юрт и ворот дома она взяла за основу орнамент мангышлакских мазаров и дверей мавзолеев.

Для каждой юрты были сделаны шкафы для посуды, кровати, кресла. На ресепшене располагался небольшой музей семантики казахского орнамента.

Главным архитектором «Кумысханы» был Алмас Ордабаев, а Сауле Бультрикова полностью разрабатывала дизайн интерьеров. В «Кумысхане», находившейся на улице Байсеитовой, на первом этаже жилого дома, гостевые ниши стилизовали под юрты, колонны облицевали резьбой, стены украсили декоративным кирпичом, деревянными панно, войлочными изделиями. Всё, вплоть до мебели в главном зале, несло отпечаток казахских национальных традиций. «Кумысхана» открылась летом 1982 года и просуществовала до начала 90-х годов, позже там появился Казахский PEN-club. Это была первая кумысхана — национальный ресторан с соответствующим убранством и казахской кухней. Потом такие заведения стали появляться по всей республике.

Много интересных объектов осталось только в планах. Так в конце 1980-х Заманбек Нуркадилов предложил сделать этно-парк на горе Кок-Тобе, где почва не позволяла вести стройку. Потом его перевели на другую работу и проект остался на бумаге. Сейчас на том склоне стоят дома.

Не получилось осуществить и внутренний дизайн Аппаратно-студийного комплекса — здание со сталактитами на Тимирязева-Желтоксан. В сохранившихся эскизах каждый этаж выполнен в своем цвете. Реализации помещала смена руководителя отрасти. Тоже самое произошло с благоустройством микрорайона «Дорожник» в 1973-1974 годах. «Леонид Гончаров, министр автомобильных дорог КазССР, построил «Дорожник» для своих рабочих, он очень ценил людей. Мы работали над всей архитектурной средой района. Там была поликлиника, детский садик, школа и магазинчик, все это нужно было привести в порядок, и, конечно, сделать благоустройство, в которое входило всё: дорожки, малые формы, беседки, детские площадки. Но Гончаров неожиданно ушел и его место занял сын и всё, — вспоминает Сауле Бультрикова. — Мне нравится скандинавский прием, правда он в Советском Союзе нигде не применялся, но литовцы, эстонцы у себя его внедрили: внутренние дворы, проходы не делали пока, люди не пройдут пешком как им удобно».

Последние годы Сауле Бультрикова редко бывает в городе, она живет в горах, работает над коврами. Поэтому когда разговор заходит о современном городском дизайне, малых архитектурных формах, она говорит не о каких-то конкретных объектах, а в целом про ситуацию: «У нас нет хорошего средового плана города Алматы, который должен быть внутри генплана. Но главное, все упирается в образование. Базовое образование должно быть архитектурное. Причем специалист по средовому дизайну должен быть и интерьерщиком и планировщиком одновременно. Когда я начала студентам преподавать графический дизайн по методике Розенблюма, то у меня на лекциях всегда сидело много людей, им это было интересно. Преподавала в КазГАСа, «Парасате» и Каспийском. Ушла из преподавания в 2014 году, потому что уже просто было невозможно работать, везде брали деньги. Как можно образование, такое штучное, как дизайн, перевести на бизнес? Если человек купит за деньги, он все равно ничего потом не сделает. Спасительный интернет? Но там же мусора много. Я хочу сделать учебный практикум на основе методики преподавания Розенблюма, он пригодится и для студентов и для работающих профессионалов. Пособие о том, как надо уметь построить промышленный объект, или как сделать сквер, переход. Научить рисовать, лепить, научить композиции — это целая наука, научиться владеть цветом — тоже наука. Это сколько лет нужно учиться? Каждому предмету минимум по пять лет, а у нас 1,5-2 месяца и всё. Средовой дизайнер — это человек всестороннего развития».

Народное прикладное искусство

В 1971 году Бульрикову вызвали в ЦК и сообщили, что нужно как-то поднять народное прикладное искусство, объясняли так: «У нас есть живопись, скульптура, графика, а прикладного нет, значит, надо его делать».

Сауле Бультрикова начала вводить расценки за прикладное искусство, до этого их не было. А когда стала главным художником Художественного фонда, то занялась оформлением этих тарифов. Но главное, нужно было собрать мастеров: ювелиров, керамистов, мастеров по войлоку и т.д, и как-то их заинтересовывать. «Больше всего тогда государство платило за гобелены, но ведь войлок тоже тяжело делать. Или дерево резать, или кость... В советское время к национальному прикладному искусству относились непонятливо. Они вообще никак не воспринимали это всё. Я в КИЗе (Казахстанский институт земледелия) оформляла интерьер юрты, от ветинститута там было опытное хозяйство. Директор этого совхоза построил там каменную юрту, а ее нужно было сделать внутри, чтобы принимать гостей. И мне пришлось работать над интерьером, я сделала две зоны: европейскую с барной стойкой и казахскую, как положено. И туда подтянула всех казахских мастеров, кого смогла достать. Но платили тогда мало, например, если картина стоила 400 рублей, то ковер ручной работы — 80-100 рублей. Отношение к народному искусству было наплевательское. И я первая начала работать в этом направлении. Я даже не думала об этом, это Малбагар Мендикулов в своей книге написал, что я первая, кто ввел в интерьер изделия народных мастеров».

Сейчас Сауле Бультрикова работает над серией ковров. Готово уже девять, в работе десятый. «Мама оставила мне много отрезов — несколько мешков, и вот я начала из них делать ковры. А по пути получается, что приходится что-то докупать, чтобы доделать работу. И это бесконечный труд».

У каждого ковра своя история. Например, один сшит из галстуков папы и мужа художницы. «Чтобы память о них была», — объясняет она. Белый ковер сделан после ухода сестры.

Изучала она не только ремесла, но и одежду, орнаменты: «Если хорошо знать историю, то все наши платья имеют кимешек — по нему можно было определить откуда женщина: с запада, с востока, с центрального Казахстана или с юга. Тоже самое с одеждой. Что интересно, мужская казахская мода была очень богата в цвете: бордовые, коричневые, сиреневые, фиолетовые цвета. Было изобилие, которого сейчас нет. Женщины скромнее были, но белый кимешек — это традиция. Платок уже пришел с революцией. Уже в детстве по одежде я могла определить кто и откуда, потому что каждый год ездила в аул и общалась со стариками, наблюдала за ними. Спрячусь в уголке, за подушками и одеялами, а старики на полу сидят, разговаривают, я сижу, слушаю. Но меня никто не впрягал в работу, потому что я гость из Алматы. Это было на Кордае. Потом, когда я выросла, сама стала туда ездить каждый год. Так что для меня эти поездки были кладезем, школой. В то время не принято было говорить какого ты рода. Мне было 15 лет, когда я попросила папу написать мне мой род. Он сел, посмотрел на меня, несколько дней думал и потом принес мне бумажку, где были написаны семь колен. Я сохранила её». Отец Толеген Бультриков прошел две войны — Финскую и Отечественную, работал в наркомате иностранных дел СССР.

Когда распался СССР, а с ним и творческие объединения, Сауле Бультрикова выполняла частные заказы по архитектуре, декоративно-прикладному искусству, госзаказы — например, белый ковер с золотым шитьем для инаугурации Назарбаева. Занималась проектом благоустройства бульвара Пушкина — между ул. Макатаева до проспекта Райымбека.

Некоторые работы Сауле Бультриковой выставлены в Музее искусств им. Кастеева, в Музее первого президента в Астане, хранятся в частных коллекциях. В 1977 году четырехметровое панно из шкур купил известный итальянский художник Ренато Гуттузо, побывавший в Алматы на выставке. Но многие из ее работ были утеряны. Часть сохранились и находятся в ее личном архиве. «Если бы у нас был музей архитектуры, то один зал можно было бы посвятить урбанистике, коврам и еще чему-нибудь. Я с удовольствием выставила бы свои работы».

Напоследок хотелось бы рассказать об истории, связанной с кинотеатром «Арман». Когда он открылся в сентябре 1968 года, то внутри была статуя сидящей девушки. Вскоре она исчезла, осталась лишь эта фотография.

В 2017 году мы писали о поисках этой скульптуры. В итоге она нашлась в Кыргызстане, в Чолпон-Ате. Автор этой работы — Петр Усачев, учитель Сауле Бультриковой. Именно она позировала ему для этой скульптуры. В 1968 году статуя была принята госкомиссией и установлена в «Армане», однако вскоре поступила жалоба — кого-то смутила поза девушки и ее увезли в соседнюю республику. Этот портрет Сауле Бультриковой тоже был написан Петром Усачевым много лет назад.

В Музее искусств им. Кастеева хранится работа Петра Усачева под названием «Сауле», сделанная в 1971 году.