Янис Варуфакис, бывший министр финансов Греции, профессор экономики в Университете Афин
До второго раунда президентских выборов во Франции, DiEM25 (общеевропейское движение демократов, главным образом левых, которое я помог основать) пообещало Эммануэлю Макрону, что мы “полностью мобилизуемся, чтобы помочь” ему одержать победу над Марин Ле Пэн. Мы это сделали – навлекая на себя гнев многих левых – поскольку поддержка “равного расстояния между Макроном и Ле Пен”, по нашему мнению, была “непозволительна”.
Но была вторая часть нашего обещания Макрону: если он “станет всего лишь еще одним функционером глубокого Европейского истеблишмента”, преследующим тупиковый, уже потерпевший поражение неолиберализм, мы “будем противостоять ему не менее энергично, чем мы делаем это сейчас – или должны были бы – в противостоянии Ле Пен”.
Испытав облегчение от того, что Макрон одержал победу и гордясь тем, что мы его поддержали, мы должны выполнить вторую часть обещания. Никакого “медового месяца”: мы должны немедленно выступить против Макрона. И вот почему.
Избирательная программа Макрона четко указала о его намерении продолжать политику рынка труда, которую он начал вводить в качестве министра экономики при бывшем Президенте Франсуа Олланде. Обсудив с ним эту политику, у меня нет сомнении в том, что он в ней твердо убежден. Он придерживается давней традиции обвинять правовые ограничения по увольнению работников, в связи с падением постоянной занятости и появлением нового разделения между защищенными и уязвимыми сотрудниками – между инсайдерами, с хорошо оплачиваемыми, квази-штатными должностями и аутсайдерами, которые работают в качестве поставщиков услуг без льгот и зачастую по нулевым трудовым договорам. Согласно этой точке зрения, профсоюзы и левые, в действительности являются консервативной силой, потому что они защищают интересы инсайдеров, игнорируя бедственное положение растущей армии аутсайдеров.
Для Макрона, прогрессивного мыслителя важно не только поддерживать реформы, которые укрепляют право работодателей увольнять и управлять работниками; в равной степени важен рост социального обеспечения, для тех, кто теряет свою работу, обучения новым навыкам и стимулирования трудоустройства.
Идея проста: если работодатели имеют больший контроль над тем, как долго и сколько они платят своим сотрудникам, они будут нанимать больше работников по обычным контрактам. А улучшенная система социальной защиты обеспечит наличие работников с соответствующими навыками.
В этой идее, безусловно, нет ничего нового. Известная под печальным неологизмом флексикьюрити (“flexicurity”), она была успешно реализована в Дании и других скандинавских странах в 1990-х годах. Но во Франции флексикьюрити обречена на провал, тем самым усиливая ксенофобских националистов Ле Пен, поскольку это может работать только в макроэкономической среде, ориентированной на инвестиции. Увы, это не та среда, которую унаследовал новый президент Франции.
В сегодняшней Франции, инвестиции в основной капитал, по отношению к национальному доходу, находятся на самом низком уровне за последние десятилетия и снижаются. Это усиливает дефляционные ожидания, которые, когда увольнения становятся проще, предполагают быстрое сокращение постоянных рабочих мест, предусматривающих постоянное трудоустройство. Коротко говоря, вместо того, чтобы сгладить разделение между инсайдерами и аутсайдерами, законодательство Макрона в области рынка труда его углубит.
Самой большей проблемой Макрона будет та же, что была у Олланда: отношения с Германией. Немецкое правительство – и, соответственно, Еврогруппа министров финансов еврозоны, в которой доминирует Германия - никогда не упускает шанс подвергнуть критике французов за их неспособность добиться дефицита бюджета правительства ниже согласованного лимита в 3% ВВП.
Макрон обещал этого достичь, путем отказа от государственных служащих, сокращения расходов местных органов власти и увеличения косвенных налогов, которые в конечном счете ударят по беднейшим слоям населения. В любой экономике, пострадавшей от низких и сокращающихся инвестиций, сокращение государственных расходов и повышение косвенных налогов неизбежно ослабят совокупный спрос, подтверждая тем самым пессимистические ожидания, которые препятствуют инвестированию, тем самым раскручивая дефляционное колесо.
Более того, Макрон пообещал исправить несправедливость, которая, по его мнению, вызывает недовольство Французов с малыми доходами, но обладающими многими активами: он пообещал уменьшить налоги на богатство или активы, которые не генерируют доходы выше определенного порога. Как и в случае с флексикьюрити, логика заключается в следующем: Налогообложение активов, которые не приносят доходов, не имеет особого смысла с этической, политической или экономической точки зрения.
Даже в этом случае, снижение налогов на богатство до закрытия лазеек, которые позволяют богатым доходам (которые часто также богаты активами) выплачивать свою долю подоходного налога, не имеет смысла. Сделать это, при этом практикуя аскетизм для бедных, это совершить акт вандализма над уже разделенным обществом.
Макрон понимает безрассудство в основах еврозоны. И он пообещал неустанно работать над тем, чтобы убедить Германию в том, что Европа должна в ускоренном порядке создать надлежащий банковский союз, общее страхование по безработице, механизм реструктуризации долга для таких стран, как Греция и Португалия, надлежащее федеральное казначейство, еврооблигации (действующие как US Treasuries) и федеральный парламент, который узаконивает полномочия федерального казначейства.
Итак, что будет делать Макрон, когда Германия скажет nein? На самом деле, немцы уже это сказали. По словам министра финансов Германии, Вольфганга Шойбле, в настоящее время вся Европа нуждается в преобразовании Европейского Стабилизационного Механизма в Европейский Валютный Фонд. Другими словами, если Франция хочет совместного финансирования, она должна подчиниться тем же условиям, которые разрушили Грецию. Мартин Шульц, лидер оппозиционных социал-демократов Германии, согласен с тем, что нет необходимости в новом финансовом институте, предлагая лишь, чтобы Франция и Германия совместно финансировали некоторые общие инвестиционные проекты. Другими словами, nein означает nein.
Давайте не забывать о том, что Олланд, также выиграл президентство Франции, пообещав бросить вызов Германии по макроэкономической политике еврозоны, а затем быстро отказался от борьбы. Если Макрон хочет добиться успеха, ему потребуется надежный запасной вариант и Европейская стратегия, которой он может следовать без согласования с Германией. Но не факт, что такой план пройдет. Все, что мы видим, это готовность делать все, что не потребует Германия досрочно, включая “флексикьюрити”, аскетизм и т. д., в надежде, что Германия затем согласится на некоторые из его реформ в еврозоне, до того, как это станет слишком поздно.
Разумные люди понимали, что Макрон должен был быть поддержан в борьбе против Ле Пен. Теперь они понимают, что политика Макрона усугубит дефляционный, регрессивный цикл, который является самым большим союзником Ле Пен. Теперь, когда выборы позади, противостояние Ле Пен означает противостояние Макрону.
