Канат Нуров, доктор наук, президент научно-образовательного фонда "Аспандау"

Часть вторая

Таким образом, принцип безусловного действия человеческих прав устанавливает, что юридический закон регулирует вовсе не всё. Более того, он определяет полномочия и тем самым ограничивает область деятельности властей, а не людей, однозначно описывая ситуации, в которых власти могут вмешиваться в деятельность индивида; если нельзя сказать более категорично - не имеют права не вмешиваться в случае нарушения чьих-либо человеческих прав. Но наше правосознание, в том числе и передовое, напротив само неизменно ищет «правовую базу» для какой-нибудь сферы отношений, которая «ну никак» пока еще не зарегулирована так называемыми законами. И наше государство снисходительно издает законы и нормативные акты по отношению к тем правам, которые мы и так естественно имеем. Мы хотим их защитить, а у нас их отнимают по нашей же наивной просьбе оформить их отдельным законом. Нам всем кажется, что только в случае прописывания в законе, создания ещё одного, специально уполномоченного органа по его реализации и контролю, у нас возникают право и свобода что-либо делать. А между тем, «тенденция к подробной регламентации и регулированию всех общественных отношений статьями писаных законов присуща полицейскому государству, составляет его отличительный признак в противоположность правовому государству. Наше правосознание на стадии полицейской государственности, все типичные черты которой отражаются в склонности к формализму и бюрократизму. Наша бюрократия есть продукт правосознания нашей интеллигенции» (Богдан Кистяковский - Сб. «Вехи»).

К сожалению, свободное правосознание как причина всех остальных свобод возникает только в том случае, если в массе населения постоянно живо сознание свободы и люди заботятся о том, чтобы ее сохранить. Свобода личности как действительно всеобщее благо и основа справедливости есть центральная идея государства. Государство призвано обеспечивать свободу для каждого члена общества посредством охранения равноправия (равенства в правах). Соответственно свобода личности в обществе достигается лишь при осознании ею необходимости согласовываться с теми, чьи права ею задеваются. Таким образом, согласие свободных субъектов права есть цель не только правового регулирования общественных отношений, но и нравственный идеал, категорический императив для каждого субъекта права.

Только разумные существа могут быть обладать совестью. И только свободные личности могут быть ответственны за свои безнравственные поступки нарушения прав иных личностей, за действия не «по совести». Таким образом, мораль как неписанный закон и объективная ценность справедливости обуславливает собой всё право как механизм её совершения, в т. ч. писанный. То есть Право вовсе не отдельно от Морали, а, наоборот, оно есть новая, универсальная, т.е. наиболее абстрагированная от страновой специфики, мораль свободы личности в человеческих обществах. Право как иносказание «Правды», как форма истины и «писанный разум» (RATIO SCRIPTA) отражается в законах государства как объективный закон развития свободы личности в человеческом обществе. Римское право как совершенный образец права, зарождалось на чисто логических умозаключениях римских юристов. То есть, разум как совокупность абстрактно правильных принципов, форм и правил мышления есть неоспоримая природа всех источников права, которую нельзя игнорировать, ибо разум всегда ищет, опирается на объективную причину решения (Ratio Decidenti). Право это единственная основа справедливости, выраженная в реализации принципа равноправия всех естественно не равных членов общества. Только на основе права, в условиях соблюдения всеми равноправия, мы можем действительно судить о том, кто насколько способен и заслужен, вознаграждён ли он или наказан по его личным способностям и заслугам перед обществом. Таким образом, справедливость есть закономерное последствие «по праву», «в соответствии с правом», по «равенству в правах». Всё остальное «знание добра и зла» является по-прежнему и останется навсегда прерогативой Бога (природы, судьбы, удачи и т.п.). Вот в чём истинная мораль права - в признании за другими людьми их свободной воли, как бы она ни противоречила моим личным убеждениям, желаниям и эмоциям и как бы они ни были ниже и меньше меня, в признании за ними объективной ценности как противной стороны общения и объекта регулирования.

В бытовом понимании, право это легальная возможность (свобода) действия. Если более сложно, то это общеобязательные и формально определённые правила согласования и регулирования отношений в обществе, обеспеченные по воле народа силой государства и направленные на развитие свободы личности в человеческом обществе. Формально определённые, т.е. официальные действия – суть юридических отношений между людьми, т.к. посредником в них зримо и незримо всегда выступает государство как публичный представитель общества. Но это вовсе не значит, что «писанные», юридические законы государства должны быть единственным источником права, предшествовать складывающимся обычаям и традициям общества как естественному источнику права, а также обходиться без прецедентов судебных решений как практического источника права. Иначе за пышным фасадом писанных и даже кодифицированных юридических законов как конкретной формы права не останется никакого абстрактного содержания права, никакой справедливости как всеобщей свободы, основанной на равноправии неравных людей. Это было с советским правом, это происходит и с нашим правом, только в ещё большей степени.

Никто не тешит иллюзий. Без правового государства, т.е. отделения правительства от законодательства и судопроизводства, правительство и его служащие как конкретный элемент государства не будут следовать праву как абстрактному элементу государства. Государство во всех временах и странах, даже если преследовало интересы всего общества по праву, зачастую действовало в частных и особых интересах людей, составляющих правительство. Да, правительство, конечно, использует общественные полномочия в конкретных целях, преступающих свободу «других» и не соответствующих абстрактным целям права. Но это возможно только потому, что в своём правосознании народ, как правило, считает государством конкретное правительство, а не абстрактное право. Только вследствие этой оказии правосознания нам приходится постоянно бороться за «верховенство закона» над правлением, за «властвование закона» по праву, за соответствие действий правительства праву как «истинному закону» и абстрактному телу государства. Гражданскому обществу не достичь правового государства без признания его абстрактной ценности, без фетишизации в нашем сознании государства как правовой системы, «оторванной» от реальной личности авторов и/или лидеров государства. Без такого фетиша государства фактический авторитет и доминирование абстрактного права над конкретным правительством невозможны. Нет смысла митинговать на улице за новое правительство, если наше правосознание в массе своей авторитарно, привержено авторитету конкретных лиц, а не абстрактных ценностей. Эмоции толпы лишь уничтожают их сознание в обществе, а не развивают. Только внедрение свободного правосознания в толщу и глубины общественного сознания сможет обеспечить впоследствии действие основных принципов правового государства:

1. выборности и разделения властей;

2. правотворчества (правозаконности), т.е. абстрактности законодательства и прав человека;

3. правосудия (законности), т.е. неукоснительного соблюдения абстрактных норм права в любой конкретной ситуации, невзирая на лица и даже с учётом обстоятельств, заслуживающих милосердия.

Люди не ангелы, поэтому они нуждаются в социальном контроле правительства, но правительство само состоит из людей, поэтому оно также нуждаются в контроле людей. Единственное средство для взаимного контроля правительства и гражданского общества – только такой социальный институт как право. Только благодаря праву общество устанавливается (институционализируется). И только на осуществление права направленны правотворчество, правоприменение, правоохранение и правосудие. Именно в праве воплощается справедливость и мораль современного, информационного общества, в котором личность не только свободно закрывает свою частную жизнь от общества, но и открывает её ему.

Понятно, что, пока человечество разделено государственными границами, узкие групповые интересы национальной безопасности будут доминировать над транснациональными правами человека как над всеобщей свободой индивидуального, расширенного порядка взаимодействия. Свобода как наиболее абстрактная ценность права не может быть изолирована, принадлежать кому-то конкретно или кому-то конкретно не принадлежать. Если она есть, то она есть равно для всех. И если кого-то её лишили не по праву, то скоро её не будет ни у кого по праву, даже у того кто её отнял у другого для себя.

Всеобщая свобода подразумевает социальную солидарность общества на основе индивидуальной конкуренции, которая не предполагает группового и соответственно насильственного распределения ограниченных ресурсов в обществе. Всеобщность индивидуальной свободы личности полагает правовой, мирный характер разрешения споров в обществе. И если в правовом государстве и действует принудительная сила общества, то она действует абстрактно в виде права как абстрактного тела государства, пусть и в лице конкретного правительства. И если в нас не будет этого идеала свободного правосознания, то наше общение будет бесконечно деградировать, а не развиваться, наше общество распадётся как социальная реальность. Необходимо утвердить свободное правосознание в качестве элемента образовательной политики в нашей республике, не менее важного, чем национальная идея. Общегражданский характер национальной идеи казахов не сможет состояться без свободного правосознания каждого представителя нашей полиэтничной нации.