Доклад называет новые авторитарные попытки влияния, которые чувствуются по всему миру, «острой силой». В недавней передовой статье журнала The Economist «острая сила» определяется как сила, опирающаяся на «диверсии, запугивание и давление, которые совместно стимулируют самоцензуру». Если мягкая сила использует привлекательность культуры и ценностей страны для расширения её могущества, то острая сила помогает авторитарным режимам контролировать поведение внутри государства и манипулировать мнением за рубежом.

Термином «мягкая сила» (это способность влиять на других за счёт привлекательности и убеждения, а не с помощью жёсткой силы принуждения и денег) иногда называют любую демонстрацию могущества без использования насилия. Но это ошибка. Могущество иногда зависит от побед армии или экономики, но оно также зависит и от умения убеждать.

Сильные, убедительные речи – это источник могущества. Экономические успехи Китая помогли ему создавать и жёсткую, и мягкую силу, но с ограничениями. Китайский пакет экономической помощи в рамках «Инициативы Пояс и Дорога» может выглядеть позитивным и привлекательным, но только если условия этой помощи не становятся такими малоприятными, какими они оказались в недавнем случае с портовым проектом в Шри-Ланке.

Есть и другие случаи применения жёсткой экономической силы, которые ослабляли мягкую силу китайских слов. Например, Китай наказал Норвегию за присуждение Нобелевской премии мира Ли Сяобо. И он пригрозил запретить доступ на китайский рынок австралийского издательства, опубликовавшего книгу с критикой Китая.

Если мы будем использовать термин «острая сила» в качестве аналога термина «информационная война», тогда контраст с мягкой силой станет совершенно очевидным. Острая сила является вариантом жёсткой силы. Она манипулирует нематериальной информацией, но нематериальность не является отличительным свойством мягкой силы. Например, словесные угрозы нематериальны, но это насилие.

Когда в 1990 году я представил концепцию мягкой силы, я писал, что её отличает добровольность и косвенность действия, в то время как жёсткая сила опирается на угрозы и стимулы. Когда на вас направили оружие, потребовали деньги и забрали кошелёк, всё, что вы думаете или хотите, не важно. Это жёсткая сила. Если же некто убедил вас отдать ему деньги, тогда он изменил ваши мысли и желания. Это мягкая сила.

Правда и открытость – это линия водораздела между мягкой и острой силой в общественной дипломатии. Когда официальное агентство новостей Китая «Синьхуа» открыто вещает в других странах, оно пользуется методами мягкой силы, и нам следует смириться с этим. Но когда организация China Radio International тайно поддерживает 33 радиостанции в 14 странах, она пересекает границу острой силы; такие нарушения принципа добровольности нам следует предавать гласности.

Конечно, реклама и убеждение всегда предполагают определённую степень предвзятости («фрейминг»), которая ограничивает добровольность так же, как и структурные элементы социальной среды. Но откровенную ложь можно рассматривать как насилие: да, оно не силовое, но оно не даёт возможность сделать осмысленный выбор.

Методы общественной дипломатии, которые воспринимаются как пропаганда, не способны создавать мягкую силу. В нашу информационную эпоху самыми скудными ресурсами являются внимание и доверие. Именно поэтому программы обмена, развивающие двусторонние связи и личные отношения между студентами и молодыми лидерами, часто являются более эффективными генераторами мягкой силы, чем, например, официальное вещание.

В США уже давно существуют программы, стимулирующие посещение страны молодыми лидерами зарубежных стран, а теперь этому примеру успешно следует Китай. Это умное применение мягкой силы. Однако если происходят манипуляции с визами, или же доступ ограничивается с целью избавиться от критики и стимулировать самоцензуру, тогда даже такие программы обмена могут превратиться в острую силу.

Отвечая на применение острой силы или информационные войны Китая, демократические страны должны действовать осторожно, чтобы не переусердствовать. Значительная часть мягкой силы, которой обладают демократические страны, создаётся гражданским обществом, а это значит, что критически важным активом становится открытость. Китай мог бы генерировать больше мягкой силы, если бы немого ослабил жёсткий партийный контроль над гражданским обществом. Манипулирование СМИ и опора на теневые каналы коммуникаций также часто приводит к ослаблению мягкой силы. Демократические страны не должны поддаваться искушению копировать такие авторитарные инструменты острой силы.

Более того, закрытие легитимных китайских инструментов мягкой силы может оказаться контрпродуктивным. Мягкая сила часто используется в целях конкуренции в игре с нулевой суммой; но она может иметь и черты игры с позитивной суммой.

Например, если Китай и США хотят избежать конфликта, тогда программы обмена, повышающие привлекательность Америки для Китая (и наоборот), могут принести пользу обеим странам. А при решении международных проблем, таких как, например, изменение климата, где обе страны могут выиграть, сотрудничая, мягкая сила позволяет создавать доверие и сетевые связи, делающие такое сотрудничество возможным.

Но хотя стало бы ошибкой запрещать китайские инструменты мягкой силы лишь потому, что они иногда превращаются в инструменты острой силы, важно тщательно следить за соблюдением линии водораздела. Например, государственное агентство «Ханьбань» управляет 500 Институтами Конфуция и 1000 классами Конфуция, которые Китай поддерживает в университетах и школах по всему миру для преподавания китайского языка и культуры. Этому агентству не следует поддаваться желанию вводить запреты, которые ограничивают академическую свободу. Пересечение этой линии уже привело к закрытию нескольких Институтов Конфуция.

Как показывают все эти случаи, лучшей защитой против использования Китаем программ мягкой силы в качестве инструментов острой силы является предание гласности подобных попыток. И именно здесь у демократических стран имеется преимущество.

Project Syndicate, 2018