Это, конечно, утопия. Но клин ведь клином. Если у человека в голове антиутопия, как калька высшего распорядка, которую он тщится натягивать на реальный мир, которым он, чуть-чуть местами повелевает – как оттуда её вышибить? Только утопией. Минус на минус должны дать нам плюс. В этих головах должны столкнуться хоть какие-то мысли.

Есть предложение также сделать грабли чем-то вроде неофициального госсимвола. Заходит человек в кабинет чтобы – и на грабли. Они его по голове, а он тут же смотрит на вышеупомянутые буквы на стене – и просветляется.

Сеанс чёрной магии с разоблачением – вокруг публикации Джеймса Палмера в Foreign Policy про «наше всё» ЭКСПО – это же ведь грабли. Про собственно первоисточник «сеанса с разоблачением», где конферансье сначала призывал разоблачить магию, а потом оказался без головы, а публика без одежды – даже и говорить нечего.

Был ведь совсем недавно ещё Саша Барон Коэн со своим Боратом, на которого обижались всей страной и писали письма в Спортлото. Коэн посмеялся и забыл, стал получать настоящие роли в кино категории «А». Теперь шлейф славы «Бората» тянется не за ним, а за обидчивыми гражданами одной страны, потому что их в категорию «А» не возьмут. Класс не вырос, потому что, обида не даёт.

Традиция обижаться на любого чужака, сказавшего что-то, что мы все сами активно обсуждаем – это неотъемлемая часть комплексов глубокой провинции. Мол, да, есть сор. Но это наш сор, родной, выстраданный, и он останется в избе! Хотя нет – сейчас традиция претерпевает существенный прогресс ввиду общей модернизации сознания. Сора нет! И не было! Не верите? А попробуйте зайти на сайт, на котором было написано про сор… Не получается? То-то же.

«Публике речь Бенгальского не понравилась. Наступило полное молчание, которое было прервано клетчатым Фаготом.

— Это опять-таки случай так называемого вранья, — объявил он громким козлиным тенором, — бумажки, граждане, настоящие!

— Браво! — отрывисто рявкнул бас где-то в высоте.

— Между прочим, этот, — тут Фагот указал на Бенгальского, — мне надоел. Суется все время, куда его не спрашивают, ложными замечаниями портит сеанс! Что бы нам такое с ним сделать?

— Голову ему оторвать! — сказал кто-то сурово на галерке».

Антиутопия, которую мы построили. Не мы первые, конечно – иначе откуда бы взялась сказка про голого короля или, например, миллионы репрессированных по всему миру (да-да, СССР тут не первопроходец) за неосторожно оброненные слова. Просто дело в том, что где-то, пройдя через Инквизицию, тёмные века, якобинство и т.д. и т.п. спохватились и оставили антиутопию в литературе, а мы тащим её в жизнь.

Нельзя запретить то, что нам не нравится. Нельзя признать несуществующим факт существования «порочащей» публикации. Нельзя посадить проворовавшегося чиновника и потом делать вид, будто ничего и не крали. Нельзя заменить сломанные люки после страшной аварии и потом делать вид, будто они были в ней не виноваты. Нельзя устранить проблемы их отрицанием или обвинениями в адрес критиков.

Это типичные демагогические приёмы – логические уловки, разоблачённые и описанные более двух с половиной тысяч лет назад, строящиеся на ошибках в формальной логике. В данном конкретном случае – логическая ошибка «Ad Hominem», что буквально с латыни – «аргумент к человеку». Когда вместо того, чтобы опровергать аргументацию оппонента, демагог критикует не аргументы, а самого оппонента – мол, такой плохой человек не может сказать что-то правдивое о предмете. Как у Жванецкого: «Что может сказать об архитектуре мужчина без прописки?».

У нас этот демагогический приём, существующий уже тысячи лет, умудрились ещё и развить! Теперь нужно доказать, что плох не только критик-чужак, но и те соотечественники, что не ругают его. Не патриоты.

Патриотизм – это не отрицание иностранного отрицания. Это ведь любовь. Светлое чувство, хоть и с затуманенным немного рассудком. Собственно говоря, с греческого «патриот» - это вообще просто «соотечественник». С которым ты делишь и радости и невзгоды, которого ты не выбирал, а он не выбирал тебя, но с которым надо как-то вместе жить. Это не человек, который тебя хвалит, потому что ты начальник. И не тот, который обрушивает все запасы ненависти на чужака, критикующего светлейшие деяния отечественных апостолов.

В конце концов, любое действие рождает противодействие – физика и жизнь подчиняются этому закону. Даже величайшие произведения подвергались и подвергаются нещадной критике, надо к этому привыкнуть, понять и простить. Иначе бы Эйфель пропал в судах, доказывая, что его башня не уродует облик Парижа, и она бы так и не появилась. Абай бы погряз в спорах, посещая кочёвки и устраивая суды над несогласными, вместо того, чтобы составить свои «Слова назидания». Вообще, лучшая практика патриота – что-то созидать, вместо того, чтобы выводить не патриотов и «злобных клеветников» на чистую воду.

И да, любовь к родине, как и всякая другая любовь, особенно хороша, когда она взаимна. Но это так, утопия.