Расскажите о том, как вы пришли в теннис, сколько лет назад?

Юлия: Ты со скольких лет начал играть?

Антон: Я начал играть с пяти лет, еще ходил в садик в тот момент. Была череда неприятных происшествий – умер дедушка, потом бабушка. Это затянулось. Я пропустил год, а затем начал заниматься профессионально с первого класса, с шести лет.

Юлия: У меня три сестры, и родители просто решили, что мы должны чем-то заниматься, чтобы не болтаться, не гулять где попало. Спросили, что мы хотим делать. Я сказала: «Хочу играть в теннис», хотя там где мы жили, не было ни кортов, ничего, и никто из наших знакомых никогда не играл в теннис. Мы жили рядом с Петропавловском. Папа нас возил в Петропавловск три раза в неделю играть в теннис. Так я начала играть, правда, потом меня перетащили в легкую атлетику. Мне было десять – это довольно-таки поздно для профессионального тенниса, но папа мой всегда говорил, что если очень хочется, то можно всего добиться. Я в принципе играла всегда на равных со всеми, участвовала в соревнованиях. А потом я выиграла какие-то соревнования по бегу в школе, затем в области, после меня отправили в Алматы на республиканский чемпионат по легкой атлетике. Я там все выиграла в теннисной форме. Мне было лет четырнадцать.

То есть такая случайная переквалификация?

Юлия: Да, но я ужасно не хотела бегать, плакала дома, говорила: «Пожалуйста, не отпускайте меня на легкую атлетику, я хочу играть в теннис». Родители отвечали: «Играй, никто тебя не заставляет». Но так получилось, что я перешла на бег.

Мои сестры знали Антона, его сестру, их маму, потому что его мама была завучем в ЦСКА по спортивной части. Получается, они все друг друга знали, только я не знала Антона, а Антон не знал меня. Мы встретились с ним на одном из семинаров, да?

Антон: Да, в Астане. Семинар проводила федерация, они приглашали международных судей.

Юлия: Все на английском. Для меня это было сложно.

Когда вы решили стать судьей?

Юлия: В легкой атлетике мне все надоело, скажем так. Я решила вернуться, но так как мне играть в профессиональный теннис было поздно, меня начали уговаривать судить. Дмитрий Савчук собрал первую судейскую команду в Казахстане. Я решила попробовать.

А Антон как решил перейти к судейству?

Антон: Я играл-играл в этот теннис. На тот момент в Казахстане не было практически ни одного международного турнира. Грубо говоря, мне надоело вариться в одной и той же каше, играть с одними и теми же игроками. Я решил начать тренировать. Работа тоже, на мой взгляд, однообразная. Мне был двадцать один год, я посчитал, что это скучно. Приехал Дмитрий Савчук, начал рассказывать о судействе. Мне показалось, что это жутко интересно, это было что-то новое. Понравилось, затянуло. С того момента я переквалифицировался в судью, но тем не менее, я продолжаю играть в теннис для себя, продолжаю тренировать.

Познакомились вы благодаря судейству…

Антон: Да, хотя мы друг друга видели. Я знал, что это Юля – сестра Даши и Наташи. Она знала, что я Антон – брат Тани.

Юлия: Но мы друг друга очень не любили. Не любили – это мягко сказано (смеется).

Антон: Когда мы начали работать вместе, это была катастрофа.

Юлия: Я звонила маме, плакала, говорила: «Тут какой-то Антон Игнатченко, ненормальный, он меня доводит». У меня были истерики, он мне жутко не нравился.

Если мы с компанией судей собирались куда-то идти - в клуб или в кафе, я говорила: «Давайте только Антона брать не будем». Очень не любили друг друга. А потом в какой-то момент все так поменялось и теперь не знаем, как бы жили друг без друга.

Юлия: Наши мамы до сих пор вспоминают случай. Они как-то сидели в кафе, а мы на поезде вдвоем поехали на турнир из Алматы в Астану. Его мама говорит моей: «Лена, смотри, наши докатаются вместе», а мама отвечает: «Я у нашей младшей Даши спросила, она сказала, что они ругаются как собаки. Там точно ничего не может быть».

Вы достаточно молоды, но уже судьи международного уровня. Не возникает желания вернуться на корт поиграть? Вопрос больше к Юлии.

Юлия: Я периодически играю либо с мамой, либо c сестрами. Профессионально я играла совсем немножко, я даже на взрослом чемпионате Казахстана никогда не играла, потому что я рано ушла в легкую атлетику. Когда вернулась, меня уговаривали сыграть любительский турнир. Я сыграла один турнир, мне особо не понравилось, потому что там играют уже более взрослые женщины, и… помнишь ту вредную тетеньку?

Антон: Да-да-да.

Юлия: Вот она, наверное, и отбила все желание играть на любительских турнирах. А судить в принципе интересно. Когда мы были молодыми, было просто интересно проводить время: путешествия, общение с людьми, к нам много приезжало иностранцев, столько всего нового. А сейчас уже начинаешь задумываться – а какая зарплата будет? А на какой турнир бы поехать? Непринужденное время прошло. Сейчас набирают более молодых судей, они такие же, какими мы были 5-6 лет назад.

Как отличаются турниры, организованные за рубежом и здесь, в Казахстане?

Антон: Это больше зависит от страны, от количества денег в этой стране, грубо говоря. Есть страны очень бедные, где и хотели бы проводить турниры на более высоком уровне, но у них просто нет таких возможностей. В Казахстане уровень организации турниров на достаточно высоком уровне. Но всегда есть такие моменты, которые можно улучшить. Опять же, все эти улучшения сильно бьют по бюджету турнира. За все, что ты хочешь сделать лучше, приходится доплачивать. Если в Казахстане проводится турнир, например мужской фьючерс с призовым фондом 10 тысяч долларов, то федерация выделяет эти деньги, приглашает еще одного международного судью, оплачивает перелет, проживание и зарплату, нанимает команду судей, которая будет судить все эти матчи. Организовать международный турнир – довольно-таки дорогое удовольствие.

Юлия: У нас только в этом году отменили очень много турниров. До этого у нас весной, летом и осенью ни одной недели отдыха не было, каждую неделю турнир.

Антон: Мы с иностранными судьями разговаривали, и они нам завидовали. У нас столько здесь работы, столько разных турниров. У нас было сорок с лишним недель в сезоне. Бывало, что шесть недель подряд.

Юлия: У нас нет субботы и воскресенья как у всех, потому что в субботу турнир начинается, в следующую субботу заканчивается и в эту же субботу начинается следующий. В этом году многие турниры отменили, потому что кризис коснулся всех.

Антон: Тем не менее, федерация старается оставить минимальный уровень турниров.

Как вы шли к своему значку международных судей?

Юлия: У меня получилось довольно-таки быстро и неожиданно. Я проработала год. Когда я первый раз пришла на семинар, то не знала ничего, не знала, например, высоту сетки. Сейчас мне это кажется настолько элементарным, это должен знать каждый. Я знала – мячик попал или не попал, а нормативов нет. Через год Дмитрий Савчук организовал для нас школу, из Казахстана нас было пятеро: четверо парней и я – одна девушка. Я очень сильно переживала, столько раз всякую ерунду на английском говорила, что все потом надо мной смеялись (смеется). А он (Антон – V) был уверен на сто процентов. Обучение проходило три дня, в последний день мы пишем итоговый тест и практика на вышке с реальным матчем. Приезжали золотые значки – Элисон Ланг и Эндрю Джаред. Они раскладывали конверты с результатами.

Антон: Все конверты упакованы и лежат большой пачкой. Если конверт со значком, то он тяжелый, если его нет, то он легкий.

Юлия: Я боялась подойти…

Антон: Я сидел до конца и переживал за нее. На счет себя я был уверен на сто процентов, что я сдал и пройду.

Юлия: Мы тогда уже встречались.

Антон: Она сидит и не может подойти. В итоге я подошел, нашел ее конверт, поднял – он тяжелый. Фух, вздохнул и отдал ей конверт. А когда я свой брал, то был уверен, что там лежит этот значок.

Юлия: Мы вместе получили первые в Казахстане значки, мы и еще один парень из Караганды, но он сейчас уже не занимается судейством.

То есть у вас тоже был тяжелый конверт? А то вы так рассказ вели…

Антон: Да, у меня тоже был значок (смеется).

Юлия: Когда мы получали значки, я говорю: «Антон, ну позвони маме, обрадуй ее». Он мне отвечает: «Зачем? Я ей еще вчера сказал», то есть мы еще вчера вообще не знали ничего (смеется). До этого момента, в Казахстане не было судей такого уровня. Была только национальная категория. По идее, это одна из самых низких ступеней международного судейства. Дальше идет бронза, серебро и золото.

Расскажите о своих последних турнирах, на которых вы судили. Антон, вы были в Японии, а вы, Юлия на Уимблдоне.

Юлия: У меня впечатлений много. Судьи годами подают заявки на Уимблдон, их не отбирают. Нам говорили, чтобы мы подавали свои кандидатуры, чтобы наши фамилия и имя мелькали, и когда они будут замечать закономерность, что фамилия мелькает уже несколько лет, то, возможно ,нас отберут. Мы никогда не отправляли заявку, потому что это затратно и как-то не очень верили в то, что нас отберут.

Так получается, что я была в Астане. У нас есть подружка – судья из Узбекистана, бронзовый значок – Женя Дедушева. Она в последний день заявки пишет: «Юля, ты заявилась?» Я ей отвечаю: «Нет, я нее заявилась. Я не буду заявляться, все равно у меня нет шансов туда попасть. Она говорит: «Юля, ты должна заявиться». Я начала придумывать новые отмазки, чтобы не подавать заявку, говорю ей: «Я в Астане, компьютера нет, в гостинице интернет очень плохой, я не смогу заявиться». Она попросила скинуть копию своего паспорта, я скинула. Она за меня заявилась. Мы были в Дохе на турнире, ей приходит письмо на e-mail, что она отобрана на Уимблдон. Я проверяю почту – письма нет. Говорю ей: «Вот видишь, я была права». Мы с ней поспорили, что если меня отберут, то я оплачиваю ей ужин в Лондоне, а если нет, то она мне на следующем турнире, на котором мы встретимся. Проходит полчаса, письма отправляют не сразу всем, а рассылкой по несколько человек в течение дня. Она мне говорит еще раз проверить, я проверяю, и мне приходит письмо. Меня отобрали на квалификацию взрослого Уимблдона и на юниорский Уимблдон. Получается, я успела посудить и на линии и на вышке. Очень понравилось. Это действительно теннис, там осталась история, они все в белой форме на зеленой траве. Даже смотреть приятно. Хотелось бы еще туда вернуться.

Но теперь уже, наверное, на основной турнир?

Юлия: Я надеюсь, потому что я получила довольно-таки хорошие оценки за квалификацию.

Ужин оплатили?

Юлия: Оплатила, и была очень рада. Когда не ожидаешь, это вдвойне приятнее, потому что я была уверена на сто процентов, что меня не отберут – это был первый раз, когда я заявилась на Уимблдон. Даже не я, в принципе, на него заявилась. Для меня это был приятный сюрприз.

А у вас, Антон?

Антон: Я был в диком восторге от Японии. У игроков довольно-таки хороший уровень тенниса, но из-за того, что Япония немного изолирована от мира как остров, у них проблемы с путешествиями. Дорого даже в ту же Европу съездить. Но, тем не менее, уровень хороший. Игроки очень дисциплинированы, они не позволяют себе бросать ракетки, ругаться на корте, очень спокойны, относятся с уважением и к своему сопернику и к судье на вышке. Что мне очень понравилось, так это то, что очень-очень-очень много людей приходят посмотреть на теннис.

То есть он у них не только в профессиональной среде популярен?

Антон: Да. Люди готовы покупать билеты, они в принципе, недешево стоят. Если взять наши турниры, когда мы на Кубок Дэвиса ставим билеты по 500 тенге, и все говорят: «Ой, как дорого», то там билет стоит на фьючерс (самый первый уровень профессиональных турниров) в районе 1 500 тенге на наши деньги. Тем не менее, народ приходит, они покупают билеты, маечки с символикой турнира. Таким образом, они помогают проведению этого турнира, потому что все эти деньги идут в оплату призовых, оплату труда судей.

Расскажите именно о своих взаимоотношениях с теннисистами. Вы теперь судьи, от вас многое зависит. Были ли у вас конфликты во время судейства?

Юлия: Как говорят многие судьи – если игрок ведет себя тихо, спокойно, не ругается и не возмущается, значит что- то не в порядке с этим игроком. Даже если матч проходит спокойно, все равно что-нибудь да случается.

Антон: Спорные ситуации происходят абсолютно всегда. Игроки из России, некоторые игроки из Узбекистана крайне не дисциплинированы: кидают ракетки, могут обозвать тренера, своего родителя, могут просто материться громко. Но у судей есть оружие – это предупреждения. У каждого игрока есть лимит предупреждений: просто предупреждение, второе предупреждение – он проигрывает одно очко, третье – он проигрывает гейм, четвертое – может быть дисквалификация игрока с турнира. У меня было много спорных ситуаций, когда хотелось после матча слезть и сказать: «Все! Надоело это судейство, я ухожу. Это того не стоит, столько нервов тратишь», потом через какое-то время тебя отпускает.

Юлия: Игроки все эмоционально заряженные, напряженные и на матчах иногда не контролируют свои эмоции.

Антон: Чаще всего после матча они извиняются.

Юлия: Теннисисты – это отдельный вид спортсменов или даже слой населения. Когда дежурили врачи на скорых, не спортивные врачи, которые никогда не сталкивались с теннисистами, к нам подошел один парень и говорит: «По-моему пора вызывать психиатрическую больницу. Я наблюдал за одним матчем, там игрок смотрит на свою ракетку и говорит ей: «Ты почему не бьешь?» Он разговаривает с ракеткой. Они ругаются сами на себя и сами с собой разговаривают. Потом начинают себя бить этой же ракеткой. Уже пора, я заметил они все здесь такие» (смеется). Эмоциональные – это мягко сказано.

Антон: Не то что эмоциональные… Это не командный вид спорта, ты один на корте, сам за себя, подсказки тренера запрещены, максимум тебе могут похлопать и крикнуть «Молодец! Давай-давай». Диалог с собой начинается с первой минуты и заканчивается последним розыгрышем. Он обращается к себе как к другому человеку.

Вам легко даются эти спорные решения?

Антон: Это крайне нелегко, но, тем не менее, эту ответственность приходится брать на себя. Все понимают, что человеческий фактор имеет место быть. Очень часто от тренеров и родителей я слышу, что я специально засудил. Хотя я не делаю ничего специально. Да, может, допустил ошибку совершенно случайно.

Юлия: Мы не роботы. Сколько ошибок совершают игроки, но стоит судье один раз ошибиться – это все. Девочкам немножко тяжелее судить. Когда я судила в Турции, там был рефери из Бельгии – очень взрослый дядя. Он говорит: «Юля, ты знаешь, ты выглядишь слишком молодо. Это, конечно, хорошо, но не для судейства. Тебя игроки, особенно на мужских соревнованиях всерьез не воспринимают. Тебе нужно носить значок». Эти значки ну никто не носит, я одна как дурочка сидела с этим значком (смеется). Надо мной все другие судьи смеялись, а он меня заставлял надевать этот значок, чтобы игроки видели, что я квалифицированный судья и ко мне нужно прислушиваться.

Нужно себя на вышке поставить так, чтобы тебя воспринимали как судью, а не девочку-припевочку, которая сидит и счет объявляет. Это сложновато. У меня был один матч, после которого даже шопинг не помог, я отходила месяца три.

Такой кошмар был, что отказались играть со словами: «Ты не видишь». Сейчас я немного научилась абстрагироваться от этого.

Мужчин, наверное, трудней судить, чем девушек?

Юлия: Не всегда, потому что женский теннис это вообще…

Антон: Он долгий, не такой может быть интересный.

Юлия: Еще более эмоциональный, чем мужской. На Уимблдоне я хочу заметить, есть какая-то культура поведения игроков, они не позволяют себе многого, чего они могут позволить себе на других турнирах.

Антон: Такой негласный этикет, который тебя заставляет быть более профессиональным в этом плане.

Как к вам относятся ваши старшие коллеги?

Антон: В принципе у нас очень много друзей по всему миру, большинство из них старше и имеют более высокую категорию, но это не мешает нам общаться на равных за пределами теннисного стадиона. Конечно, на теннисных кортах мы должны относиться с уважением, я не могу подойти со словами: «Дружище, здорово!». А в Казахстане мы самые старшие «значки», самые старые по опыту.

Что в вашей работе самое сложное?

Антон: Научиться принимать эти сложные решения вплоть до дисквалификации игрока с турнира или отказа в какой-то просьбе. И уметь с этим жить. Отказал и все, ты потом об этом не думаешь, не переживаешь, не накручиваешь. Особенно на местных турнирах, когда играют дети.

Юлия: А для меня самое тяжелое – не воспринимать все так близко к сердцу. Сейчас я этому учусь, а раньше для меня каждый матч был испытанием. Бывают неудачные матчи у игроков, также у судей бывают неудачные матчи. Мне очень сложно делать свою работу, не соединяя это со своими эмоциями и переживаниями. Надо мне еще учиться делать свою работу (улыбается).

Каким вы видите развитие казахстанского большого тенниса?

Юлия: Если честно, нам так хватает тенниса здесь, что мы особо не следим…

Антон: Есть, есть хорошие ребята и девушки, которые стали неплохо выступать, они действительно прогрессируют. Обидно, что теннис до сих пор считается таким суперэлитным видом спорта, недоступным ни для кого. Это не так. За счет того, что количество кортов увеличивается, им приходится снижать цены. Цены, в принципе, демократичные. Я не думаю, что при нашей жизни, 20 тысяч тенге в месяц за занятия три раза в неделю по часу - это дорого. Расстраивает, что теннис не популярен среди населения. Никто не хочет идти на него смотреть.

Юлия: Даже за бесплатно.

Антон: Нет зрителей – нет рекламы. Нет спонсоров. В любом случае каждой федерации нужны спонсоры, потому что спорт – это деньги.

У нас же президент любит теннис, неужели это не реклама?

Антон: Он любит, всегда в него играл, но, тем не менее, он не может стукнуть кулаком по столу со словами: «Все, отдайте деньги!» или «Все пришли смотреть теннис!». Нужно чтобы люди сами к этому пришли.

Мне всегда нравилось одно выражение, не помню, в какой книге я это прочитал: «Теннис – это шахматы в движении». Помимо того, что ты двигаешься, тебе приходится еще очень много думать, это сложная стратегическая игра.

И все же, какие перспективы? Радужные?

Антон: На самом деле большие, если все продолжится именно так, как сейчас.

Юлия: Зарина Дияс сыграла на Уимблдоне…

Вы смотрели ее матч?

Юлия: Нет, ее матч я не видела. Я Федерера смотрела.

Антон: Зарину я знаю очень давно, когда она еще была маленькой. Там действительно мама ее вытащила, потому что это жутко затратно, когда ребенок вырастает, когда нужно ездить. Без поездок ничего невозможно. Именно в этот момент нужна финансовая поддержка игрокам, у которых есть перспективы.

Как в этой роли выступает федерация?

Антон: Она помогает, спонсирует, но она не может помочь абсолютно всем. Им приходится очень жестко ограничивать, ставить жесткие рамки, потому что каждый хочет урвать себе бесплатный кусок, откусить максимально. Пока у нас не будет достаточного количества спонсоров, которые будут поддерживать теннис, он не будет так сильно развиваться. Как в любом виде спорта, все, к сожалению, упирается в деньги. Как в принципе и везде. Сейчас много детей занимаются теннисом, и что мне особенно нравится так это Южно-Казахстанская область, особенно город Шымкент. Подавляющее количество детей с характером, которые борются, именно из Шымкента.

Юлия: Они смеются, шутят: «У нас слишком жарко, поэтому мы такие».

Антон: Я не знаю почему, но дети в Шымкенте более агрессивные в спортивном азарте. Они будут до конца биться. Это очень важно, потому что чаще всего он из-за этого и выигрывает. Раньше Алматы считался центром тенниса, но сейчас, к сожалению, Алматы даже по итогам спартакиады уступает. У Южно-Казахстанской области было четыре золота и одна бронза. У Алматы — одно золото, два серебра и одна бронза.

Вы не чувствуете судейского соперничества друг у друга?

Антон: Ну, иногда бывает.

Юлия: Да? (удивленно)

Антон: Да, когда говорят: «Юля такая молодец, так хорошо турнир провела», я такой думаю: «Ну конечно классно, но я же не хуже» (смеется). Все говорят лучше, потому что Юля с ними нянчится, я более жестко.

Юля – хороший полицейский, а вы плохой?

Антон: Да (смеется).