---

Ахматова: Тимур, начну издалека. Почему ты, человек, который должен быть социальным в силу своей деятельности, удалился из всех соцсетей?

Касымжанов: Если честно, стало напрягать. Заходишь в Фейсбук, там сплошные репосты негатива - кого-то убили, кто-то взятку брал, кого-то посадили. При этом, информацию никто не проверяет, но тиражирует. Я понял, что я устал от этого всего. С утра встаешь, варишь кофе, улыбаешься, потом открываешься фейсбук – с него начинается негатив, где-то в городе он продолжается, к вечеру – ты, как выжатый лимон. Я понимаю актуальность фразы: «Если тебя нет в соцсетях, ты не существуешь», но пока я чувствую себя очень хорошо.

Ахматова: После того как ты стал исповедовать этот медиа-аскетизм, что-то поменялось?

Касымжанов: Первые две недели была «ломка». А потом, как отрезало.

Ахматова: А куда ты перенаправил освободившиеся ресурсы?

Касымжанов: Мне нужно было отступить, я перестал писать о том, негативе, что меня убивало. Это был какой-то тупик.

Ахматова: Я почему спрашиваю. Ты свой проект I2mar, раскручиваешь через интернет, там - его основная аудитория. Но ты добровольно отказываешься от одного инструмента продвижения. Настолько достало?

Касымжанов: Официальные странички проекта существуют. Я просто лично для себя построил стену, которая меня защищает. Сейчас меня волнуют какие-то более важные вопросы. Проект наш, например. Это новый для меня процесс – работаешь с артистами, они занимаются вокалом, пишешь песни, домой приходишь и как будто, у тебя кусок души отпилили за целый день. Ты такой полуинвалид ложишься спать. А утром – все заново. Ты воскрес. Наверное, потому что проект... о любви. Прости за пафос. Нет, я понимаю, что проект должен приносить деньги, но это про другое – про любовь. К людям, к артистам, к месту, где ты живешь.

Ахматова: Прости, Тимур, за вопрос - деньги-то были какие-то?

Касымжанов: Ну, если ты спрашиваешь об окупаемости... Проект существует год. До этого у меня был другой исполнитель. С ним мы разошлись, у нас были разные взгляды... на всё...

Ахматова: О. Это прекрасная формулировка: «У нас с ним были разные взгляды... на всё». Я её, пожалуй, запомню.

Касымжанов: (Смеется) Он - прекрасный человек, талантливый исполнитель, но мы - разные. Пошли первые деньги, но в сентябре-октябре начал ощущаться кризис. И вот это все вкупе повлияло на то, что мы прекратили сотрудничество.

«В Казахстане музыканты зарабатывают на тоях»

Ахматова: Ты на свадьбах зарабатывал?

Касымжанов: Ты знаешь, в Казахстане (и это не плохо и не хорошо) единственный реальный доход исполнителя – тои и корпоративы. Многие мечтают о традиционном шоу-бизнесе, но от этого никуда не деться – основные деньги только в праздниках.

Ахматова: Я слышала то, что вы делаете в рамках проекта I2mar – это же не «той-проект».

Касымжанов: Я не могу утверждать с точностью. Я просто делал его, основываясь на своем багаже, на опыте, на том, что я чувствую. И все 8 записанных песен – это популярная музыка.

Ахматова: Ну, и Кайрат Нуртас, и Галымжан Молданазар делают популярную музыку, просто для разной аудитории.

Касымжанов: Молданазар делает инди – музыку, которая отличается от всего, что существует на нашем рынке. Галымжан - вообще очень талантливый, как и Нуртас, между прочим. Просто второй делает музыку, которая близка народу. Я же пытаюсь равняться на европейские, американские чарты, не знаю, насколько это у меня получается. Но при этом пытаюсь сохранить какой-то народный мотив нашего поп-дэнс проекта. Сейчас надо будет понять, что понравится людям.

Ахматова: А ты не обладаешь хваленной продюсерской интуицией? Ну, знаешь, по первым аккордам определить хит.

Касымжанов: У меня есть интуиция в принципе. Водолейская. (Смеется) Она редко меня подводила, но я не могу ее интегрировать в свой продюсерский опыт, потому что он очень маленький.

Ахматова: А зачем ты тогда этим занимаешься? Ты же кино занимался, да вообще… много чем. Почему ты вообще ушел в кризис в сферу, которая в принципе не очень доходна в Казахстане.

Касымжанов: Потому что на протяжении последних 20 лет музыка – это моя мечта. По первому образованию я - переводчик-референт: английский, китайский, по второму – журналист-международник. Я мечтал стать музыкантом, потом певцом, потом прошло время, я ушел в свои проекты, потом в кино, где отдал три своих души... Потом работал штате «Казахфильма» в отделе рекламы и маркетинга, писал стихи, даже картины, пытался стать мастером глиняной лепки… Но в конечном счете понял, что надо вернуться к истокам. К музыке. Когда речь зашла о первой песне для проекта, я стал разговаривать с композиторами и поэтами.

Ахматова: И сколько в среднем стоит песня?

Касымжанов: От нуля и где-то до 5 тысяч долларов, по крайней мере, тогда – до девальвации. Сейчас – не знаю. Пять – это «под ключ».

Ахматова: Песня «под ключ»?

Касымжанов: Это написать музыку, сделать аранжировку, свести, записать голос на студии. У более или менее известного композитора. Тогда я решил сам писать песни. Вообще, ты спросила про интуицию, а я всю свою жизнь верил в судьбу и пытался распознать её знаки. Когда пришел Абзал (солист проекта I2mar - V), у меня было ощущение, что он должен был прийти. А потом совершенно случайно судьба прислала нам Гульжан, хотя изначально проект должен был быть сольным. Просто мы искали бэк-вокалистку для презентации. В этом есть что-то большее, чем расчеты. Не знаю, как сложится дальше, вдруг они скажут мне через какое-то время: «Всё. Тима, мы крутые, а ты … не крутой».

Ахматова: И уйдут к Баян Есентаевой?

Касымжанов: Ну… Вообще просто уйдут.

«С кризисом из шоу-бизнеса уйдут случайные люди»

Ахматова: Во всем мире музыканты зарабатывают на продажах пластинок, наши – бешеным чёсом по тоям, а теперь и этот доход оказался под вопросом в новой реальности. Как ты думаешь, что будет с рынком?

Касымжанов: Я могу судить по своему проекту. Стало не так, как раньше. Когда я задумывал этот проект, а задумывал я его четыре года назад, было удачное время для старта – много свадеб и корпоративов. А потом случился кризис. Где-то в мае прошлого года мне пришла мысль о том, что той-бизнес может умереть.

Ахматова: Она тебя шокировала?

Касымжанов: Она была неприятной. Стало очевидным, что люди сосредоточатся на важных им тратах – еда, бензин, лекарства. Будет не до тоев. Многие мои знакомые сейчас считают, что на свадьбу не надо никого звать, даже тамаду. «Расписались, посидим сами, отметим»…

Ахматова: И как дальше-то? Без этого вот: «Свадьбы, юбилеи, торжества»?

Касымжанов: Я придумал три варианта развития событий. Если той-бизнес умрет, произойдет катарсис. И тогда либо родится что-то новое, либо произойдет стагнация – песен писать не будут, проекты начнут закрываться. Но мне кажется, что все-таки шоу-бизнес в Казахстане выйдет на новый виток. Кризис — это почти всегда конец одной эпохи и начало новой. Может, это моя продюсерская надежда такая, но я хочу верить, что все это превратится в нормальный бизнес в его западном понимании.

Ахматова: А третий вариант?

Касымжанов: Нефть поднимется в цене, тенге вырастет…

Ахматова: То есть, у нас - два утопических варианта и один реальный.

Касымжанов: (Смеется) Зато альтернатива.

Ахматова: А что станет с профессией тамады?

Касымжанов: Какая-то прослойка останется. До кризиса относительно неплохой тамада стоил в среднем 1000 долларов. У меня был знакомый тамада, он начинал в 2005 году со 100 долларов за вечер, и быстро сделал карьеру, если так можно сказать. Моя свадьба у него обошлась уже в 1000 долларов, через 4-5 лет он стоил уже 3 тысячи. А сейчас не знаю. Вот есть один знакомый из Тараза – тоже тамада, стоит около 2 тыс – 2,5 тысяч. Профессионализм будет в цене и в кризис. Тот человек, который думает о публике, останется в обойме.

Ахматова: А что значит «думает о публике»?

Касымжанов: Гость приходит, садится за стол, встаёт, и ему кажется, что прошел час, а на самом деле – 5.

Ахматова: Потому что тамада веселый и задорный?

Касымжанов: Потому что тамада думает о своей публике. Несмотря на то, что мой знакомый из Тараза - русский, он очень хорошо знаешь традиции казахов, язык, это подкупает все равно – гостей, клиентов. Он интерактивный, контактирует… А публика это любит – все хотят казаться немного значимыми, особенно после 100 граммов.

Ахматова: Ты говорил, что декабрь был мёртвым месяцем.

Касымжанов: Это, по словам знакомого ведущего, вместо положенных 15-20 декабрьских тоев и свадеб, у него было всего три.

Ахматова: Ты сказал про катарсис. Но то, что сейчас происходит с шоу-бизнесом – трансформация в том или ином виде, происходит во всех творческих сферах. Вот бедных пиарщиков все поминают - дескать, от них первых откажутся. А дальше-то что? Все вдруг поймут, что не надо слушать музыку ВКонтакте, бросятся скупать авторизованные альбомы? Или ты глобальнее берешься предсказать, куда пойдет музыка после очередного исторического виража?

Касымжанов: Глобально вообще страшно рассуждать. Но вот смотри, мы вспомнили Галымжана Молданазара. Почему его у нас восприняли хорошо? Потому что у нас нет особого выбора, нет многожанровости, то есть, она вроде бы существует – и рэп, и рок, и поп. Но многое из перечисленного - на задворках шоу-бизнеса, по каким-то подвалам, картинка одна и та же, звучание одно и то же. И тут появляется Галымжан Молданазар со своим синти-попом, вдруг все делают глоток свежей и новой музыки.

Ахматова: Мне нравится Молданазар, но если объективно? Кто его воспринимает? Казахстанцы за рубежом и узкий сегмент здесь, в Алматы, часть того самого креативного класса, что собирает гуманитарную помощь Караганде.

Касымжанов: Все говорят, что достаточно записать одну песню и клип, и если ты стрельнешь, то стрельнешь, если нет, то простите. А на самом деле, музыка – это не проба «хита». Это – работа, это жизнь, каждый день, много лет. И когда пишется много «одноразовых» песен, то Галымжан Молданазар на этом фоне, воспринимается, как трудоголик и честный музыкант. Публика его чувствует.

Он не пытается «сделать хит», это как с кассовым кино - ты никогда заранее не поймёшь, что «выстрелит». Есть много зарубежных групп, у которых нет ни одного хита, но они работают 20 лет и до сих пор выступают, потому что долго шли к своему успеху.

И вот теперь, возвращаясь к вопросу о трансформации, если тоев не станет или станет намного меньше (а это вполне возможно), уйдут случайные люди. Те, которые собирались зарабатывать, а не заниматься музыкой. Один за другим продюсеры начнут отказываться от проектов, и тогда должны появляться такие как Молданазар. Талантливые, которые душу вкладывают в то, что они делают. Не бездушные проекты, которые штампуют, а те люди, которые отдаются тому, что делают. Те, которые создадут то, что потом в плей-листе стоит на «repeat».

Ахматова: И кто у тебя на «repeat»?

Касымжанов: Их много. Из наших - Ринго, Марсель, Кеш You, Айкын, Макпал Исабекова.

Ахматова: Патриотично... А на какой музыке ты воспитывал себя?

Касымжанов: Led Zeppelin, Metallica, Майкл Джексон, Фрэнк Синатра. Да их много... О. Слышишь? Батыр? (В кофейне, где мы разговаривали, действительно заиграла песня «Твои шаги» - V) – это же тоже часть нас, нашей алматинской души, он, Парвиз Назаров... Старая Алма-Ата…

Ахматова: Ты как продюсер рассуждаешь или как Тимур Касымжанов?

Касымжанов: К стыду своему, я не делю этих двух людей. Возможно, я должен смотреть на все через призму, евро, долларов и тенге (теперь только тенге, наверное), но мне кажется, что нет. В музыке должна быть душа.

«Мой зам по тоям рассказывает мне, кто сейчас востребован»

Ахматова: Кстати, о высоком. Ты принимал участие во всех акциях неравнодушных алматинцев, я тебя везде видела – ты помогал пострадавшим от паводков, I2mar выступает на благотворительных мероприятиях. При этом, у тебя есть семья, дети, проект, который надо выводить на самоокупаемость, но ты всё время кого-нибудь спасаешь. Зачем это тебе?

Касымжанов: Слушай, такой вопрос коварный. Сразу можно наговорить пафосных вещей.

Ахматова: А ты не говори. Ты по-простому, по-честному. Не сидится тебе?

Касымжанов: Знаешь, мне хочется, чтобы в месте, где мы живем, было лучше. Я - патриот (Смеется).

Ахматова: Но ты же критичен к реальности.

Касымжанов: Но я же патриот…. Глядишь, лет через 25 дети наши будут жить в другой стране.

Ахматова: Прости, на что ты живешь?

Касымжанов: У меня есть «побочные» проекты, не связанные с шоу-бизнесом и музыкой.

Ахматова: I2mar – пока дон-кихотство?

Касымжанов: В какой-то степени – да.

Ахматова: На свадьбы не зовут?

Касымжанов: У меня есть зам по тоям.

Ахматова: Прекрасно!

Касымжанов: Ну, это я так называю. Она мне говорит, что популярно, а что – нет. Кто внезапно взлетел, у кого стало 200 тысяч подписчиков в Instagram, у кого гонорары выросли, у кого – спад. Дильназ Ахмадиева говорила в одном из своих интервью, что шла к своему успеху долго, монотонно и нудно. И я против того, чтобы музыканты становились успешными на волне успеха одной песни. Художник должен быть в тонусе. Он должен искать, творить, страдать, в конце концов. Вот, например, я не понимаю феномена Стаса Михайлова.

Ахматова: Я всегда горю, что это, как шансон, только человек не сидел. Вроде бы.

Касымжанов: Вот понимаешь, почти нет хитов, песни все по одному лекалу, но это человек с самыми высокими гонорарами в России. Вот тут у меня точно когнитивный диссонанс. Я, конечно, понимаю - женщины бальзаковского возраста, влюблены и всё такое…

Ахматова: Слушай, я, конечно, не женщина бальзаковского возраста, но Михайлов - фигура для влюбленности… не самая очевидная, что ли.

Касымжанов: А вот тем не менее. Я тоже не понимаю. Если бы в музыкальном плане он был взрывной… Может, я просто не в целевой аудитории?

Ахматова: А что у нас, в Казахстане, в тренде? Что говорит зам по тоям?

Касымжанов: Ну… Кайрат Нуртас в тренде, Гадильбек Жанай набирает силу. Достаточно талантливый молодой человек. «Мария Магдалена» и «Қызыл өрік», как мне говорит зам по тоям, пошли на спад.

Ахматова: Вот бывает, всё не складывается, едешь в машине, и надо осознать себя в этом мире, кого ты слушаешь?

Касымжанов: Если бы я уехал на необитаемый остров…

Ахматова: (Смеется) Да-да. Чью пластинку ты бы взял с собой?

Касымжанов: Guns N'Roses, «Appetite For Destruction» 1987 года – там 12 песен, которые я слушаю много лет. И они меня вдохноляют.

Ахматова: Ушел Дэвид Боуи…

Касымжанов: Это - печальная утрата.

Ахматова: И вот возвращаясь к патетике, которую мы терпеть не можем. В соцсетях (из которых ты ушел) писали, что мир, который мы полюбили, пустеет, скоро он станет другим. Как человек, который пишет музыку и создает новые смыслы, ты чувствуешь за него ответственность?

Касымжанов: Безусловно. Он ведь и правда исчезает этот мир, который мы любили… А может, это установки родителей? Нам же говорили: «Музыка, которую вы слушаете – не музыка, а вот в наше время…» И мы так и решили, что уходящие музыканты – настоящие. Но они, правда, настоящие. А насчет ответственности – чувствую. Страшно очень, что напишу, а кто-то послушает и не станет лучше. Или, что ужаснее, станет хуже. Это же будет и моя вина.

Ахматова: Сам поёшь?

Касымжанов: Только в одиночестве дома.

Ахматова: Ты много лет мечтаешь заниматься музыкой, при этом находишь других людей, через которых ты это делаешь.

Касымжанов: Хм… Может, это страх?

Ахматова: А вдруг пройдет еще пару лет, и ты поймешь, что надо просто выйти к публике. И это будет такая длинная дорога на сцену…

Касымжанов: Как знать. Это было бы интересно. Но сейчас мне кажется, что я полезнее за кадром.

Фото с официальной страницы группы I2mar в Facebook