• 8369
Казахстан настаивает на том, чтобы при вступлении во Всемирную Торговую Организацию меры поддержки агропромышленного комплекса не снизились, а выросли, готовится расширять экспортную линейку продуктов сельского хозяйства и начинает реформу налогооблажения сельхозпроизводителей. О перспективах аграрного сектора в интервью Vласти рассказывает министр сельского хозяйства Казахстана Асылжан Мамытбеков.

Казахстан настаивает на том, чтобы при вступлении во Всемирную Торговую Организацию меры поддержки агропромышленного комплекса не снизились, а выросли, готовится расширять экспортную линейку продуктов сельского хозяйства и начинает реформу налогооблажения сельхозпроизводителей. О перспективах аграрного сектора в интервью Vласти рассказывает министр сельского хозяйства Казахстана Асылжан Мамытбеков.

 

Vласть: Асылжан Сарыбаевич, в связи с предстоящим вступлением Казахстана в ВТО звучат мнения о том, что отказ от дотаций приведет к закрытию многих предприятий. Удалось ли найти приемлемые решения для аграриев страны и ВТО?

Сейчас идет активная переговорная стадия. Мы настаиваем на том, чтобы как можно больше оставить и даже увеличить меры поддержки.

 

До какого уровня?

Хотя бы на таком уровне, как мы договорились в рамках Таможенного Союза – 10% по размерам субсидий. Ну и конечно, все остальные меры, в том числе налоговые льготы, мы пытаемся оставить. Но, конечно же, там (в ВТО) не все приемлют.

 

Но, стоит отметить, вступление в ВТО не предполагает полного отказа от государственной поддержки. Тем более, у них меры поддержки сельского хозяйства значительно больше, чем у нас сейчас, в том числе – и размеры субсидий.

 

В ВТО есть несколько «корзин». Так называемая «зеленая корзина» - меры, не оказывающие искажающего воздействия на торговлю, ограничиваться не будут. В числе таких мер - проведение научных исследований, борьба с вредителями и болезнями сельскохозяйственных культур и животных, услуги по инфраструктуре и другие услуги общего характера.

 

У нас же основной переговорный процесс идет по «желтой корзине». Это меры господдержки, влияющие на конкурентную среду. Но мы настаиваем на своих позициях.

 

Вы в новой программе развития АПК предлагаете весьма значительные реформы – и налоговые, и перенаправление субсидий. Не возникнет ли в связи с этим проблем в переговорном процессе по ВТО?

 

А наши предложения - как раз в рамках ВТО. В ВТО говорят, что у нас налоги низкие. А по субсидиям мы предлагаем в основном не их увеличение, а перенаправление – чтобы субсидии были более эффективными. Вместо субсидирования на один гектар посевов мы предлагаем субсидировать конкретные вещи. Потому что гектар – это не отслеживается. А мы предлагаем сделать конкретно: купил трактор – вот тебе субсидии. Это всегда можно посчитать. А что такое посевы? Сельчанин говорит: «Да, я сеял, все сделал, но – не взошло, ну так случилось». И с него взятки гладки. И это невозможно проверить. Трактор же – вот он, на учете, его никуда не денешь. В ВТО именно так и делают. Так что мы предлагаем все именно в рамках ВТО.

 

А сельское хозяйство вообще готово к условиям ВТО?

Национальное законодательство приведено в соответствие с требованиями ВТО, таможенные импортные пошлины согласованы с учетом обеспечения необходимого уровня защиты внутреннего рынка. Правительством принимаются все необходимые меры по подготовке отечественных сельхозтоваропроизводителей для работы в условиях членства в ВТО.

 

Субъекты АПК также должны принять меры для повышения конкурентоспособности своей продукции: обновлять производственное оборудование, внедрять передовые технологии производства и системы менеджмента качества и так далее.

 

А сами субъекты АПК – они-то готовы конкурировать в условиях ВТО?

Ну… Сказать, что это невозможно, нельзя. Да, будет нелегко, да, будут сложности. Но есть и много плюсов. Например - открытость торговли, доступность рынков. Для нас же сейчас главное не произвести, а продать. Например, почему были проблемы по развитию мяса? Потому что некуда было продавать. Весь наш рынок давно сам себя обеспечивает и по баранине, и по конине, и по говядине. Единственное – мясо птицы мы импортируем. Все остальное у нас было переизбыточно. И от этого мы сами страдали. И для нас сейчас открываются рынки. Во-вторых, несомненный плюс – это открытость технологий. К примеру, сейчас мы по сельхозтехнике вынуждены в интересах российских и белорусских товаропроизводителей повышать ставки для дальнего зарубежья. Но в условиях ВТО это все выровняется. Поэтому ВТО - это только на пользу.

 

Плюсы по технике – это, конечно, важно. А вот по открытости рынков многие с вами поспорят. В Таможенном союзе мы тоже получили доступ на рынок. В результате – наши магазины завалены российскими, белорусскими продуктами питания. А казахстанцев, получается, вытесняют с их же внутреннего рынка?

Где вытесняют? Кого? Я бы не стал так говорить. Мы тоже выходим на их рынки. Наши производители наконец продают мясо в Россию. Только за первое полугодие этого года около трех тысяч тонн говядины мы продали в Россию. Никогда раньше такого не было! И это же – только начало! Наши производители уже заключают договоры с Россией, например, компания «Астана Агропродукт» сейчас заключает договор с «Мetro», которая готова закупать мясо на всю сеть от Урала до Дальнего Востока. Пожалуйста, только поставляйте!

 

Конечно, увеличение российских и белорусских товаров на казахстанском рынке есть, но это вполне закономерно – мы устранили внутренние таможенные границы. Но на нашем внутреннем рынке российским товарам не уступают казахстанская мука, макаронные изделия, мясная и молочная продукция, яйца, рис, картофель, растительное масло. Казахстанские товары являются конкурентоспособными и на российском рынке.

 

Между тем, официальная статистика показывает снижение производства продуктов питания…

Статистика – она такая вещь… сложная. Вспомните, по поголовью скота: у нас по статистике было 6,2 миллиона поголовья. Мы провели идентификацию – у нас миллиона голов не оказалось. Что это – уменьшилось поголовье? Нет, оно не уменьшилось, просто мы привели бумагу под факт. А как считают производство молока, мяса? Просто берут то, что насчитали по поголовью, умножают на средний надой, на средний выход мяса. Уменьшилось поголовье – у них уменьшилось производство. Вот и вся математика. В природе ничего не исчезло. А на бумаге – да, уменьшение происходит. Но можно это назвать сдуванием воздуха.

 

Что, по вашему мнению, Казахстан может предложить на экспорт, кроме зерна и мяса? Какой должна быть линейка экспортной продукции сельского хозяйства?

Мы должны продавать сою, рапс, кукурузу, хлопок, рис. Рис и хлопок мы продаем, сою продаем. Но не так много, как можем развивать. У нас безграничный спрос со стороны Китая на кукурузу и на сою. А наращивание производства отстает от спроса. Мы, конечно, планируем развивать эти направления. Но для этого есть ряд задач, и главная - найти эффективных землепользователей. Потому что не всегда землей владеют эффективные собственники. Не всякий человек рожден быть бизнесменом, в том числе и сельским предпринимателем.

 

Но пока активной экспортоориентированной отраслью у нас остается только зерновой рынок. А вы, между тем, неоднократно говорили о необходимости сокращения объемов посевов пшеницы. Это действительно необходимо? И какими, по вашему мнению, должны быть оптимальные объемы?

Оптимальный объем производства зерна – это три составляющие: объем внутреннего потребления плюс объем продаж на наш традиционный рынок и плюс прирост этих традиционных рынков и новые рынки. Сегодня фактически страна потребляет примерно 6 миллионов тонн пшеницы (2 млн. тонн - продовольствие, 2 млн. - семена и примерно 2 млн. - все остальное (технологическая, промышленная переработка и т.д.). Традиционный рынок – это примерно 6 - 7 млн. тонн. И прирост традиционного рынка. Например, с открытием железной дороги на Иран будет прирост. Купим паромы, чтобы больше перевозить в сторону Грузии и Азербайджана – тоже даст прирост. В следующем году это будет порядка полумиллиона тонн. Делаются многофакторные расчеты оптимального объема производства – с учетом прироста населения страны и увеличением внутреннего потребления, увеличения экспорта и так далее. Если сейчас грубо прикинуть - мы не должны производить свыше 13,5 млн. тонн зерна. Для нас все, что свыше – нам же в убыток. А мы сейчас бьем рекорды, производим 30 млн. тонн… А потом платим огромные субсидии, чтобы, по сути, избавиться от него. Мы же не продаем по ценам на Черном море, нам не достаются эти 270 долларов, которые там платят за тонну пшеницы.

 

Нам выгоднее продавать зерно здесь, в своем регионе, нашим постоянным покупателям. Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Афганистан – у них нет другого источника зерна, кроме казахстанского.

 

Зато сегодня все гордо рапортуют о рекордном объеме экспорта…

Да, мы сейчас идем на рекорд. Но этот рекорд для нас – со слезами на глазах. От этого рекорда не обогатился никто. Государство лишние субсидии заплатило. Мы за счет только субсидий продаем. Нам зачем такая продажа? Лучше продать 6-7 млн. тонн, но за 270 долларов (на тонну), чем продать 13 млн. тонн по 140 долларов. Почему? Все просто. Вот, судите сами. Мы сейчас идем на 13 млн. тонн, при средней цене продажи 150 долларов за тонну (при цене 270 дол. на Черном море высчитываются транспортные расходы – около 140 долларов на тонну). Валовый объем выручки большой – почти 2 млрд. долларов. Если продадим около 7 млн.тонн по 200 долларов – 1,4 млрд. выручка. Вроде бы меньше, но это только объем выручки. А важна-то прибыль! Сегодня затраты на одну тонну составляют порядка 130 долларов. И получается прибыль всего 20 долларов. Хотя реально – еще меньше, потому что себестоимость дороже выходит (у фермеров есть кредиты, лизинг техники, и многое другое). Если же продавать на свои традиционные рынки, где меньше транспортные затраты – прибыль будет 70 долларов. Разница существенная!

 

Но даже не в этом дело. Мы увеличиваем урожайность – за счет внедрения новых технологий, новых сортов. Если сейчас средняя урожайность у нас около 11 центнеров с гектара, на наш оптимальный объем засевать необходимо порядка 12 млн. гектар. Если завтра будет 12-13 центнеров урожайность – это 10 млн. гектар. При сокращении посевных площадей увеличиваем урожайность. А высвободившиеся земли можно задействовать под другую культуру, и от нее получить еще больше прибыли. И это означает, что каждое хозяйство получит прибыли гораздо больше, чем сейчас в этой ситуации.

 

То есть, с черноморских портов нам надо уходить – невыгодно. Но достаточно долгое время была популярна идея о СВОП-операциях с Россией – в рамках Зернового пула. И тогда можно было сохранять позиции на Черном море…

 

Это жизнеспособная идея, и мы к этому придем рано или поздно. Это выгодно и для России, и для нас. Просто сейчас в России не с кем совершать СВОП-операции. Нет такого игрока, как наша «Продкорпорация».

 

Возьмем, к примеру, обеспечение Московского округа пшеницей. Зачем им везти со Ставропольского края зерно, откуда они сейчас везут, когда мы можем им из Костаная поставить. А сами - взять зерно со Ставропольского края. Но с кем заключать договор? Кому можно сказать в Москве: «Вы отдайте нам зерно там, на Ставрополье, а мы отдадим здесь»? В Москве нет одного игрока, который бы это обеспечил. У нас это может «Продкорпорация», оперирующая довольно большими объемами, Зерновой союз может это сделать. А в России мы пока таких игроков не видим.

 

 

Но от идеи строительства терминала на Черном море вы отказались…

 

Да, мы давно этот план отменили. Я думаю, никто сейчас не сможет сказать, что это нужно.

 

Хорошо, а где нужны?

Нам нужен терминал на Сары-Агаше, на границе с Туркменией, с Ираном, со временем понадобится терминал на границе с Китаем.

 

Чьи вложения должны быть в эти проекты? Исключительно бизнеса, или государство предложит свою помощь?

Это должны быть в первую очередь частники, частный бизнес. Если у них нет интереса – должно идти государство. Сейчас в Иране Продкорпорация уже ведет активные переговоры по началу строительства терминала.

 

Но ведь до сих пор не решен вопрос строительства иранской части железной дороги.

Она в декабре будет достроена.

 

В перспективе Иран может стать еще и транзитным коридором.

Уже становится. Уже есть первые поставки на Персидский залив через Иран. Наши экспортеры довезли зерно до границы с Ираном железной дорогой, там перегрузили на автомобильный транспорт (там дешевле на автомобилях), и довезли до Бандарабаса. Объемы небольшие, но уже первые ласточки есть.

 

А когда можно будет говорить о серьезных объемах?

Когда мы сможем обеспечить потребность Ирана в зерне. И только потом уже говорить о транзите. Зачем нам везти на другой конец страны, если у нас на севере Ирана есть спрос? Мы его не можем сейчас обеспечить. Иран сейчас покупает через юг около 2-3 млн. тонн зерна только потому, что мы не можем им поставить. Мы не можем сейчас пройти – загруженность железной дороги, нехватка зерновозов, нехватка сухогрузов, недостаточность перевалки в порту Актау. Куча узких вещей, которые сдерживают объемы поставок.

 

Какие еще рынки для нас перспективные?

В среднесрочной и долгосрочной перспективах приоритетными рынками для казахстанской сельскохозяйственной продукции будут, конечно, страны Таможенного союза и страны СНГ. Это и наши постоянные покупатели - страны Центральной и Юго-Восточной Азии, Афганистан, Иран, Китай Япония, Южная Корея, Малайзия.

 

Среди перспективных направлений всегда фигурирует и Китай – как потенциально большой рынок. Когда можно будет говорить о каких-то существенных объемах?

Уже сейчас. Если за три года посмотреть динамику, она такова: три года назад мы поставили 15 тонн, два года назад – 15 тысяч тонн, в прошлом году поставили 40 тысяч тонн. А в этом году только за первый квартал поставили 40 тысяч тонн. То есть, можно сказать, рост идет в геометрической прогрессии. Если такая же динамика будет, это завтра превратится в миллион. Процесс идет семимильными шагами. Просто нужно время, терпение и, безусловно, нужно работать.

 

А инфраструктура готова для «геометрической прогрессии»?

В эту проблему мы «упремся» тогда, когда объем превысит полмиллиона тонн. При больших объемах могут возникнуть сложности с железной дорогой, поскольку у нас разная колея, надо переваливать с широкой колеи на узкую. Но пока у нас еще есть для этого время. Когда выйдем за полмиллиона тонн, нам легче построить терминал небольшой, как на Актау, приезжать с широкой колеи, сваливать зерно, а там переваливать на их вагоны. Но прямо сейчас, чтобы заранее строить – это неэффективно. Мы не хотим, чтобы простаивал объект, не хотим превращать его в какой-то памятник. Мы хотим, чтобы каждый проект был работоспособным.

Еще по теме:
Свежее из этой рубрики
Просматриваемые