Накануне революции

Фото предоставлены Центральным государственным архивом кинофотодокументов и звукозаписей Республики Казахстан

Центральная Азия в составе Российской империи

К началу XX века территория Российской империи была второй по величине после Великобритании и ее колоний. Огромная территория и полиэтничность отражались в сложной системе управления из центра к окраинам. К 1914 году среднеазиатские владения империи делились на 9 областей: Ферганскую, Самаркандскую, Сыр-Дарьинскую, Семиреченскую, Закаспийскую, Семипалатинскую, Акмолинскую, Тургайскую и Уральскую. Области географически делили на Степной край и Туркестанское генерал-губернаторство. Внутри области подразделялись на округи, волости, аулы. В 1897 году состоялась первая всеобщая перепись населения России. Цифры из переписи имеют погрешности, особенно это касается данных с окраин. 

Плотность расселения в регионе была небольшой – всего 2,47 человека на версту (1 верста = 1,06 км). Для сравнения: в европейской части России плотность составляла 22,09 человека на версту. В городах Центральной Азии проживало чуть меньше миллиона человек – 934 370 человек, большая часть которых – 284 358 человек – приходилась на Ферганскую область. Наименьшим по региону было городское население Тургайской области – 19 530 человек.

Несмотря на реформы, общество в России оставалось сословным. Свод законов разделял российское общество на 4 категории: дворяне, духовенство, городские обыватели и сельские обыватели. Внутри эти категории делились на подкатегории. Например, сословие сельских обывателей разделялось на крестьян, казаков и инородцев. Инородцами в Российской империи признавались коренные народы Сибири, Центральной Азии, самоеды Архангельской губернии, кочевые народы, калмыки, горцы Северного Кавказа и евреи. Большая часть населения Центральной Азии была представлена инородцами – 6 891 989 человек. Помимо инородцев в регионе жили переселенные крестьяне и казаки. Крестьян насчитывалось 385 776 человек, войсковых казаков – 253 862. 

Понятие «инородцы» в юридической системе Российской империи определялось в первую очередь по происхождению и месту жительства. Так, например, сибирская административная реформа определяла инородцами «все племена обывателей не российского происхождения, в Сибири обитающие». Инородцы делились на три разряда:

1. Имеющие постоянную оседлость и живущие деревнями.

2. Кочевые, перемещающиеся с места на место в соответствии со временем года.

3. Кочевые (бродячие) инородцы, перемещающиеся семьями и родами.

Свод законов о состоянии людей в государстве, изданный в 1832 году, основным признаком инородцев рассматривал специальные законы и положения, определявшие их права. В более поздних редакциях Свода (1876 и 1899 гг.) приводится конкретный список народов, обозначенных как инородцы.

«Положение об инородцах» 1892 года представляет собой эволюционировавший документ, регулирующий правовой статус инородцев. В нем помимо происхождения, религии и места жительства также появляется образ жизни – род занятий (например, хлебопашество, торговля или ремесленничество). Оседлые инородцы уравнивались в правах с русским населением и подчинялись общероссийским законам. Кочевые инородцы, составлявшие отдельное сословие, приравнивались к крестьянам, но управлялись иначе. Бродячие приравнивались правами к кочевым, но с некоторыми условиями. 

Появление казачества в Центральной Азии и колонизация края

Солнце русской поэзии Александр Сергеевич Пушкин в «Истории Пугачева» пишет о том, что первые казаки на Яике появились еще в XV веке. Это были зимующие на берегах реки донские казаки. Спустя время скитаний казаки обосновались в урочище Коловратное в 60-65 километрах от нынешнего Уральска. В 1720 году яицкое казачество вошло в ведомство Военной коллегии: «Казаки возмутились, сожгли свой городок с намерением бежать в киргизские степи, но были жестоко усмирены полковником Захаровым. Сделана была им перепись, определена служба и назначено жалованье. Государь (Петр I) сам назначил войскового атамана».

О том, что Уральское казачество было образовано от Донского, пишет и историк Владимир Витевский, правда, он указывает другое время отделения — конец XVI века. Неплюев в 1742 году был назначен наместником Оренбургского края. За 16 лет на этой должности он построил около 70 крепостей, основал Оренбург и разработал проект по военному устройству Уральского казачества.

И Пушкин, и Витевский пишут, что, несмотря на то что казачество находилось под покровительством российского престола (со времен первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича), казаки не желали отказываться от своего вольного образа жизни и продолжали совершать набеги на соседствующие кочевые племена, походы в Хиву. Уральские казаки существовали автономно, позиционировали себя в качестве «единственных обладателей Яика». Все это продолжалось до 1720-х годов, когда внутриусобицы казаков стали доходить до губернаторов. В 1722-м Петр Великий приказал провести перепись казаков и разделить их войска на сотни и десятки. Выбор войскового атамана хоть и был оставлен за самим войском, с 1723 года его утверждение во многом зависело от официальной власти и Военной коллегии. В 1744-м Оренбургская комиссия была преобразована в губернию, тогда же Яицкое казачье войско было подчинено ведомству оренбургского губернатора Ивана Неплюева. Губернатор видел в казаках ресурс колонизации края и старался всячески поддерживать их. Он же стал автором проекта преобразования казачьего войска на Яике. К началу 1825 года в Уральском казачьем войске насчитывалось до 28 226 человек.  

Семиреченское же казачество было ответвлением Сибирского. Началом фактического образования казачества в Сибири принято считать создание в 1586-1587 годах Тюменского острога. Как пишет автор книги «История Семиреченского казачества», изданной в Верном в 1909 году, Сибирское казачье войско существенно отличалось от Запорожского, Донского, Яицкого и других. Оно в отличие от перечисленных было продуктом российского правительства: «Сибирские казаки никогда не были вольными, а всегда исключительно служилыми, хотя ядром для них и послужила Волжско-Камская вольница…»

За два века переселения в Сибирь крестьян, ссыльных, казаков, солдат продолжалась колонизация края. 18 августа 1808 года было утверждено первое положение и штаты линейного Сибирского казачьего войска. Это положение установило полурегулярную организацию войска с постоянной службой казаков. Такое решение позволило западносибирской администрации укрепить влияние в киргизской степи и развить военные поселения. Первая попытка переселить в Семиречье казаков была предпринята в 1832 году, когда генерал-губернатор Западной Сибири Иван Вельяминов дал разрешение омскому областному начальнику поселить во внешнем Аягузском округе до 100 казачьих семей с их согласия и «с предоставлением им двухлетней льготы от службы». Однако уже в 1836-м переселение казаков во внешние земли было приостановлено, так как поощрения и льготы не оправдывали рисков для переселенцев. В 1846 году вышло положение, которое позволяло правительству переселять казаков в Семиречье принудительно для колонизации края и продвижения русского населения в глубь Центральной Азии.

В качестве компромисса казакам предложили дополнительные пособия и льготы. В 1847-м в Аягуз переселили более полусотни семей одного из казачьих полков, которые образовали Семиреченское казачье войско. Годом позже в Семиречье перебрались две сотни казаков с семьями. 

С возведением Капальского укрепления в 1847 году завершился первый этап колонизации Семиречья, граница Российской империи была перенесена с реки Лепсы на реку Или.

На окраины государства помимо служивых и казаков переселялись крестьяне. До отмены крепостного права часть крестьян бежали от хозяев и обустраивались на неизвестных территориях. После освобождения крестьян начался первый полноценный этап переселения. Для правительства России заселение окраин стало политической потребностью – нужно было упрочить на завоеванных территориях господство империи. Для того чтобы переселенческая политика заработала, потребовалось почти 20 лет. Закон 1889 года «О добровольном переселении сельских мещан и обывателей на казенные земли и о порядке перечисления лиц означенных сословий, переселившихся в прежнее время» ускорил регулирование процесса аграрной колонизации земель к востоку от Урала. В 1891-м началось строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, позволившей со временем увеличить поток переселенцев на восток.

Русский экономист Александр Кауфман в своем труде «Переселение и колонизация», изданном в Санкт-Петербурге в 1905-м, пишет, что с 1885 по 1903 год в Сибирь переселились до 1,9 миллиона человек.

«До 1890 года годовая цифра переселенцев колебалась между 25 и 50 тысячами; в голодные 1891 и 1892 годы она поднялась до 80-90 тысяч, в 1895-м – до 120 тысяч; в 1896 году размеры сибирского переселения под совокупным влиянием открытия движения по Транссибирской железной дороге и резко изменившейся в благоприятную для переселения сторону политики правительства впервые превысили 200 тысяч человек, держась на этом уровне до 1900 года включительно», – пишет он.

Говоря о переселении крестьян, нельзя не упомянуть аграрную реформу Петра Столыпина, который в начале XX века занимал пост министра внутренних дел, а затем – пост премьер-министра вплоть до своей смерти в результате покушения. Политика Столыпина в отношении Сибири и Центральной Азии заключалась в необходимости осваивать огромные пространства за счет переселенцев-крестьян. С 1906 по 1914 год благодаря столыпинским реформам в Сибирь переселились 3,04 миллиона человек.

Таким образом, главной причиной увеличения потока переселенцев в Западную Сибирь стало усиление роли региона для экономики и промышленности всей империи. Вслед за этим началось развитие инфраструктуры, расширение железнодорожной сети. Столыпинская реформа стала решающим сигналом для крестьян, сомневавшихся – переезжать или остаться. Сибирь того времени можно сравнить с Новым Светом, куда в поисках жизни отправлялись самые предприимчивые европейцы. За двадцать лет, прошедших с переписи 1897 года, население Центральной Азии увеличилось на 48,2%, в большей степени за счет активной переселенческой политики. К 1917 году соотношение коренного населения к некоренному изменилось. 

Статистика по населению Центральной Азии

«Следует сказать, что перепись шла не гладко, создавались определенные затруднения, потому что казахи обычно скрывают количество скота, и мало находится простаков, которые давали бы точные сведения».

Сакен Сейфуллин («Тернистый путь»)

Основным документом по демографии служит первая перепись населения Российской империи 1897 года. Однако даже в этом документе данные по Центральной Азии и Кавказу не могут быть в полной мере точными, поскольку местное население не вело метрических записей, а волостные управители зачастую не выполняли эту часть своих обязанностей. 

По данным российского и советского демографа Розы Сифман, естественный прирост населения в период с 1897 по 1913 год в Центральной Азии составил 2,15 миллиона человек.

Последствия Первой мировой войны в России

В течение XVIII века Россия активно строила укрепления и форты, военные линии и крепости на территории Казахстана (преимущественно Западный, Северный и Восточный Казахстан). В XIX веке ситуация в степи ухудшилась, выступления против правителей усиливались, и, как пишет в своей книге врач, историк Санжар Асфендияров, с 1820 года Россия была вынуждена направлять в степь военные отряды: «По мере того как царские войска продвигались к Сыр-Дарье и захватывали нынешний Южный Казахстан (1847-1854 гг.), волнения среди казахов усиливались. Эти волнения расстраивали российскую торговлю со Средней Азией. Армия добывала фураж у казахов, посылая отряды на фуражировку, т. е. просто на грабеж».

Из рапорта семиреченского генерал-губернатора Фольбаума от 2 июля 1914 года: «Империалистическая война, усугубившая кризис казахского народного хозяйства, привлекла в 1916-1917 гг. к новому громадному джуту и голоду в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях».

Как пишет Асфендияров, ссылаясь на записи русских чиновников, имперская власть в степи была скорее номинальной; местные чиновники поддерживали султанов, которые, в свою очередь, не спешили защищать интересы кочевников. В книге он приводит выдержки из общественно-политического журнала «Айкап», где сообщалось о нескольких случаях джута в степи в начале 1910-х годов XX века.

Другой корреспондент сообщает: «Наступает пора сенокоса. Но ввиду засушливого лета сена нет, был также недород хлебов. У баев нет сена для своего скота. У бедняков же не только нет фуража для скота, но и самим есть нечего. Пока это не так заметно, так как народ питается молоком, но как только начнется зима, бедняки будут голодать. Особенно трудное положение в Кустанайском уезде и в волостях Чубарской, Сары-Уйской, Кен-Аральской. В этих волостях русское население также голодает. В Тургайской области губернатор выделил в распоряжение местных властей 350 тыс. рублей. Эти деньги должны пойти в помощь нуждающимся русским крестьянам. Казахам из этих денег ничего не достается, потому что, по заявлению местных властей, казахи не просят помощи, следовательно, не нуждаются в пособии, в то время как нам хорошо известно положение казахов» («Айкап», июль 1911 г., №7).

Засуха в тот год затронула и Акмолинскую область – Атбасар, Кокшетау, Баян-Аул; Ташкентский уезд. Чем тяжелее становилось положение кочевников, тем быстрее разрасталось недовольство. В книге «Первая мировая война 1914-1918 годов и Сибирь» историк Михаил Шиловский приводит доклад жандармского ротмистра Железнякова, который, находясь 21 октября 1915 года в Верном, пишет министру внутренних дел С. П. Белецкому: «Переселенческое управление постепенно отбирает киргизские земли для колонизации края переселенцами из внутренних губерний, стесняя киргизов в скотоводстве и вместе с тем не устраивая их на оседлую жизнь, что, с одной стороны, вызывает в среде кочевого населения области некоторый ропот на распоряжения властей об отторжении части их кочевий, а с другой – вражду к русским новоселам, водворяемым на эти кочевья, а последние своим поведением по отношению к киргизам еще более усугубляют эту вражду».

Социально-экономическая ситуация по всей России ухудшалась, российская армия, вступившая в Первую мировую войну, испытывала трудности на фронте. В апреле 1916 года в Совете министров прозвучала идея о реквизиции на тыловые работы инородцев, освобожденных от воинской повинности в возрасте от 17 до 43 лет. Это предложение получило поддержку, и 25 июня 1916 года император Николай II подписал Указ «О привлечении мужского инороднического населения империи для работ по устройству оборонных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных работ, необходимых для государственной обороны». По данным военного министерства, из Туркестанского военного округа могло быть призвано около 262 тысяч человек. Из Омского военного округа, куда входили Акмолинская и Семипалатинская области, – 63 тысячи человек.

По данным итальянского историка Марко Буттино, около 123 000 человек были вынуждены отправиться на работы. Их направили в разные районы России, где они стали рабочей силой на службе у армии. Казахская интеллигенция, узнав о намерении призвать коренное население среднеазиатских земель на тыловые работы, начала обсуждать возможность мобилизации в саму армию, чтобы помогать России не лопатой, а ружьем: «Преобладало предложение, поддерживаемое, в частности, Тынышпаевым, о записи в кавалерию с требованием взамен за службу уравнять казахов с казаками в правах на землепользование. В феврале 1916-го Букейханов и Байтурсун (фамилия Байтурсынова в книге упоминается в этом варианте – V) отправились с делегацией в Петроград, чтобы больше узнать об этом проекте. По возвращении они написали в газете «Казах» о том, что мобилизация пока откладывается. Кроме того, они сообщали об общем мнении в Петрограде: в случае призыва казахи и киргизы будут записаны в кавалерийские части и получат равные права с казаками. 25 июня, однако, пришел приказ о мобилизации, тональность которого сильно отличалась от того, что ожидали. Приказ, как мы уже знаем, предусматривал реквизицию тыловых работников, а не военную мобилизацию», – пишет Буттино в книге «Революция наоборот». 

Антиколониальное восстание 1916 года

Указ о реквизиции мужского населения на тыловые работы спровоцировал мятежи в Туркестане, Семиречье и Тургае. Первые волнения прошли уже в начале июля 1916 года в Туркестанском и Степном крае. За мятежами, однако, стоял не только указ, но и годы угнетения и бесправия. С 1904-го у киргизского населения были отобраны земли во владение казны для образования русских селений, казенных скотоводческих участков и казенных лесных дач. Кроме того, недовольство вызывали самоуправство и поборы со стороны волостных правителей.

В начале 1917 года в рапорте Николаю II генерал-губернатор Туркестанского края Куропаткин пишет, что первые сведения о мятеже были получены администрацией 6 августа: в этот день две волости Верненского уезда в долине реки Ассы оказали вооруженное сопротивление помощнику уездного начальника, который прибыл для составления списков рекрутов для тыловых работ. В тот же день в районе станции Самсы киргизы разрушили телеграф и нарушили почтовое сообщение, угнали лошадей. Организованные банды продолжили нападения на поселения, они обрывали между ними сообщение, занимали дороги. В ответ на нападения банд колонисты убивали не имеющих отношение к мятежу дунган и киргизов из городского населения.

К мятежу присоединились 6 волостей в окрестностях Пишпека и Токмака, началось восстание в окрестностях Пржевальска. К 9 августа уже были разгромлены все почтовые станции от Кудрая до Верного: «Большие скопища киргизов, частью вооруженных, появившись в районе Кастекских гор и в горных ущельях по долинам рек Ассы, Чилик, Сусамыр, Большая и Малая Кебин, делали набеги на русские селения, истребляя имущество и зверски убивая попадавших в их руки русских жителей. В действиях киргизских шаек замечалась некоторая организованность: часть их имела особые значки-знамена; у некоторых бунтовщиков на шапках были надеты однообразные металлические бляхи; применялась сигнализация для передачи сведений о движении наших отрядов; в горах были устроены мастерские для изготовления пороха и выделки холодного оружия. Еще перед началом восстания киргизами был захвачен после гибели небольшого конвоя и 3 нижних чинов транспорт с оружием из 170 берданок и 40 000 патронов, следовавший в Пржевальск. Часть оружия была доставлена мятежникам из пограничных местностей Китая», – пишет Куропаткин.

После начала столкновений в степи Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Мыржакып Дулатов опубликовали в газете «Казах» призыв к населению сохранять спокойствие и уважать приказ, рассчитывая на возможное политическое урегулирование конфликта. Марко Буттино отмечает, что позиция казахских интеллектуалов была очень сложной: они хотели быть признанным рупором национальных интересов и в то же время понимали, что с кочевниками у них мало общего, ведь, по большому счету, они осознавали себя прогрессивной частью российских подданных.

«При распределении рекрутского набора по областям генералы намеренно облегчили бремя хлопковым районам, чтобы не затронуть интересы ни местной буржуазии, ни русской текстильной промышленности. Это сокращение означало пропорциональное увеличение числа мобилизуемых в кочевых районах, если только центральное правительство не согласилось бы уменьшить общее число рекрутов. Запрос такого содержания был послан в Петроград; министр внутренних дел ответил согласием снизить число рекрутируемых на 30 000 человек (а не на 50 000, как просили власти Туркестана)», – пишет Буттино в книге «Революция наоборот».

Приказ поступил летом, в разгар сельскохозяйственных работ, призыв мужского населения мог стать угрозой хозяйству: «Как и в оседлых районах, в Семиречье первые конфликты возникли в процессе составления списков вербуемых рабочих. Чиновники местных администраций точно так же в корыстных целях не включали в списки тех, кто должен был бы туда попасть, и, наоборот, включали других, даже не попадавших в установленный возрастной диапазон».

За семь дней мятежи охватили всю Семиреченскую область: Верненский, Джаркентский, Пишпекский уезды, села в долине реки Чу, Нарынский и Пржевальский уезды. Важно отметить, что восстание носило, скорее, антиколониальный характер, нежели национально-освободительный, поскольку главной его причиной стала колониальная политика России, а не желание провозгласить и обрести независимость. 

8 августа генерал-губернатор Туркестана Алексей Куропаткин прибыл в Ташкент, чтобы разработать план борьбы с мятежниками. Первым делом было решено вооружить колонистов, организовать казачьи военные подразделения, собрать новобранцев и солдат резерва из Семиречья, направить в регион подкрепление из Ташкента. У киргизов, участвовавших в беспорядках, изъять скот и урожай, начать против них военные действия, чтобы посеять панику и ослабить рода.

«В Семиречье генерал мобилизовал солдат, укомплектовал отряды волонтерами, раздал им оружие с военных складов и охотничьи ружья, реквизированные у торговцев. В небольших городах все русское население, способное держать в руках оружие, было организовано в дружины, в сельской местности мужчины вооружались тем, что имелось, а также топорами и дубинами. По сути, организовывалась полномасштабная война всего русского населения против мусульманского и этническая чистка основного региона от кочевников. Наступательная акция, с одной стороны, была призвана отвечать решениям высшего русского командования, а с другой — оставляла колонистам возможность свободных маневров. Вскоре в Семиречье прибыли военные отряды из Ташкента и Оренбурга. Они приближались к очагам восстания — от Ферганы к Нарыну, от Черняева по почтовой дороге на Пишпек и Токмак, с севера по Семипалатинской железнодорожной ветке до Верного», – пишет исследователь.

Развернутые репрессивные методы борьбы с мятежниками коснулись в первую очередь мирного населения – на мусульманское население нападали карательные отряды, вооруженные колонисты и дружинники. 

Тургайский очаг восстания

«Помнится, в этот приезд в аул у меня был кинематографический аппарат американской марки «Гок», приобретенный мною в годы изгнания. Амангельды воспользовался этим аппаратом как средством агитации. В первое время население аула несколько побаивалось невиданной им новизны, затем привыкло и толпою валило туда, где мы с Амангельды демонстрировали кинокартины. И мы с ним разъезжали по родным местам с аппаратом «Гок», а за нами следовала огромная масса степняков, чтобы посмотреть кинокартины. Этим пользовался Амангельды в агитационных целях»

Из воспоминаний первого большевика-казаха и участника Гражданской войны Алиби Джангильдина

Помимо Семиречья крупное восстание развернулось в Тургайской области: в ноябре 1916 года число отрядов сопротивления достигло 50 тысяч человек. Руководил восстанием в этой области Амангельды Иманов. Против тургайских повстанцев был направлен экспедиционный корпус генерала Лаврентьева, в который входили 17 стрелковых рот, 18 казачьих сотен, 4 кавалерийских эскадрона. В расположении корпуса были 10 пулеметов.

Повстанцы в течение многих дней осаждали и штурмовали город Тургай, вели крупные бои с царскими войсками во многих пунктах области (на Татире, Ак-Чиганаке, Кум-Кешу, Куюк-Копе, Дугал-Урпеке). Восстание здесь продолжалось вплоть до Февральской революции.

В своих воспоминаниях Алиби Джангильдин рассказывает о том, как завязалась его дружба с Амангельды Имановым. В то время он находился в разъездах, познакомились они в один из недолгих визитов Джангильдина на родину. После объявления мобилизации казахов на тыловые работы, Амангельды Иманов написал Джангильдину письмо в Крым о намерениях сорвать мобилизацию, объединившись с несколькими родами и уездами. В ответ Джангильдин поддержал Иманова и поделился своими соображениями о «необходимости изготовления вооружения, боеприпасов для повстанческих отрядов». Джангильдин, будучи опытным коммунистом, сумел привлечь на сторону большевиков симпатизирующего им Иманова.

Осенью 1916 года Джангильдин прибыл в местечко под названием Акмурзакаласы в 8 верстах от Тургая. Там он застал готовые отряды Иманова и его самого. Вместе они участвовали в военном совещании, на котором обсуждался штурм Тургая, который начался 6 ноября 1916 года. По словам Джангильдина, повстанцам не удалось захватить город, но они смогли вывести винтовки и боеприпасы.

Участник восстания 1916 года Омар Шипин пишет, что Иманову удалось объединить казахов и создать дисциплинированные повстанческие отряды. Он регулярно созывал собрания в местностях Досан-копа, Терсбутак, Бопак-копасы и других. Эти собрания были очень популярны, по воспоминаниям другого участника восстаний – Акмолды Нуркасымова, в Терсбутаке собралось около 15 тысяч сторонников Амангельды.

«Вскоре довольно внушительный отряд под водительством Амангельды Иманова закрепился в местечке Акмурза-копасы, расположенном на берегу р. Тургай, среди густых зарослей камыша. Амангельды облюбовал это место как базу для своих многочисленных отрядов джигитов. К этому времени относится приезд к нам тов. Джангильдина. Он подолгу беседовал с Амангельды. Мне думается, что Иманов первоначальное знакомство с идеями большевиков получил у Алибия Джангильдина».

Амангельды разделил повстанцев на тысячи, сотни и десятки, во главе каждого отряда стояли, соответственно, тысячники, сотники и десятники. Как правило, они отбирались из числа авторитетных и преданных людей.

Административное управление осуществлялось через систему органов. Имелись секретари, которые постоянно находились в ставке Амангельды, они составляли приказы, писали письма. В их ведомстве числились гонцы и глашатаи. На каждую тысячу хозяйств администрацией повстанцев назначался один елбеги. Он решал все спорные вопросы, возникавшие между населением и повстанцами, подчинялся судейской коллегии при штабе повстанцев. В его обязанности также входил сбор налоги. Жасакши  также собирали налоги и формировали продовольственные запасы для участников восстания. Казынаши был вроде казначея при штабе, который хранил и распределял собранные налоги. 

Существовали два видов налога: биталмал – по 4 рубля со двора; и зекет, которым облагались зажиточные семьи. Баи передавали нуждам повстанцев коней. Немаловажным органом в стане Иманова была почта. Сам Амангельды называл ее «красный дом» по аналогии с домами тургайских богачей из красного кирпича, в которых находились своеобразные почтовые отделения. Центральная почта была организована при штабе повстанцев в Батпаккаре.

Реакция властей

Из рапорта от 22 февраля 1917 года генерал-губернатора Туркестанского края А. Н. Куропаткина Николаю II о причинах и ходе восстания 1916 г. в крае, а также о мерах, принятых администрацией по его подавлению: «С Аулие-Атинского уезда, как отголосок киргизского восстания в Семиречье, начались волнения киргизов, разразившиеся в конце августа и в начале сентября дерзкими нападениями на наши почтовые станции и поселки, сопровождавшиеся убийствами русских крестьян и уничтожением их имущества. <…> Особенно пострадало селение Ново-Троицкое, находившееся вдали от других русских поселков, на границе Аулие-Атинского и Пишпекского уездов, где погибло до 40 жителей, сожжено несколько усадеб и угнан почти весь крестьянский скот. Для усмирения мятежников потребовалась высылка особого отряда, с прибытием которого беспорядки 24 сентября прекратились. В середине ноября замечалось тревожное настроение киргизов Казалинского уезда в связи с беспорядками, возникшими в Тургайской области. Всего в области убито 3 чина русской и 6 чинов туземной администрации; из русского населения убито 45 и ранен 1. Материальные убытки еще выясняются».

Военные действия против мятежников в разных областях края продолжались с 13 июля 1916 года по 25 января 1917 года. Многие кочевники были вынуждены бежать в Китай. За границу перекочевывали и участники восстания, захватив с собой плененных крестьян. Почти все они потеряли свой скот и хозяйство в дороге.

В рапорте Куропаткин приводит цифры пострадавших в Туркестане. Историки, впрочем, отмечают, что эти цифры приуменьшены: «Как изложено выше, от беспорядков и восстания туземного населения в Туркестане пострадало во всех областях 3709 русских людей. Из них в значительной степени зверски убито 2325, пропали без вести 1384. Из русских должностных лиц убито 7 человек во всех областях, из туземных представителей русской власти убито 22 человека. Разрушено и разорено свыше 9000 хозяйств, разрушен участок железной дороги, сожжены мосты, сельскохозяйственные школы, уничтожено и пострадало несколько храмов и больниц. Для усмирения беспорядков было потреблено 14 с половиной батальонов, 33 сотни, 42 орудия и 69 пулеметов. <…> Войска понесли потери: убитыми – 97, ранеными – 86 и без вести пропавшими – 76 человек».

В конце августа 1916 года Фергану посетила делегация Петроградской думы, которая находилась с визитом в Туркестане. В делегацию входил депутат-эсер и будущий премьер-министр Временного правительства Александр Керенский. 13 декабря Керенский выступил на закрытом заседании Государственной думы с критическим докладом о поездке в Туркестан и об антиколониальном мятеже местного населения.

«События эти, господа, не только внесли экономическое разрушение, не только нарушили спокойное течение жизни в огромных областях России, но они были соединены с жертвами как со стороны русского, так и туземного населения. Погибло несколько тысяч (2-3) русского населения и много десятков тысяч туземного. <…> Я категорически и совершенно определенно вам отвечаю: причиной всего того, что произошло в Туркестане, является исключительно центральная власть, объявившая и проведшая в жизнь беззаконное Высочайшее повеление беззаконным порядком, с нарушением всех элементарных требований закона и права. Это они (указывая на места в правительстве) являются виновниками того, что разрушили эту цветущую окраину, это они создали там условия, при которых местное население начинает голодать. Это они, господа, виновники того, что ко всем фронтам войны прибавился новый Туркестанский фронт, – говорит он. – Первый внутренний фронт Гражданской войны».

Керенский докладывал, что на местах русская администрация за неимением документов на глаз определяла возраст мужчин, подходящих или неподходящих для реквизиции. Все это привело к коррупции и еще большему недовольству местного населения: «Да, господа, неужели вы сами не знаете русской администрации, неужели вы можете сомневаться, что сделал Иванов или Петров, носящий форму чиновную, когда ему предоставлялась возможность на свой вкус и взгляд определить, какого возраста данный Махмудка! Ведь вы имейте в виду, что посемейных списков там нет – воинская повинность в Туркестане не введена, и потому установить, кому 19, а кому 18 лет, кому 43, а кому 53 или 45, кому 30, кому 48 лет, невозможно. Это нужно было делать на глаз. Вы понимаете, что значит, когда местная администрация начала на глаз определять, кому сколько лет! Сколько они получили в карманы от этого определения, и как пострадало местное население, которое тщетно старалось доказать, что этому 60-летнему старику (одного я сам видел) «по ошибке» по списку оказывалось 30 лет, потому что он не мог заплатить 300 рублей, а 25-30 летнему оказывалось 50, потому что он богатый человек».

Реквизиция обратилась не только бойней одних против других, но и экономическим кризисом: у населения изымался скот, зерно; без мужского населения не представлялось возможным вести хозяйство и собирать урожай. В 1915 году внутреннее производство зерна в Туркестане было в состоянии удовлетворить 89% спроса, в 1916-м – 80%, а в 1917-м – 48%.

Восстание 1916 года стало первым уроком жестокости для местного населения, и оно отражает перенос насилия войны внешней в тыл.

Список использованной литературы:

Н. В. Подпрятов, «Этнические строительные отряды русской армии на фронтах Первой мировой войны», 2013 год;

М. Буттино, «Революция наоборот», 2007 год;

«Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. Сборник документов», 1960 год4

М.К. Козыбаев, П.М. Пахмурный, «Амангельды Иманов (статьи, документы, материалы)», 1974 год;

Александр Пушкин, Cобрание сочинений в десяти томах, том седьмой «История Пугачева»;

Александр Кауфман, «Переселение и колонизация», 1905 год;

Роза Сифман, «Динамика численности населения России за 1897-1914 гг.»;

«Общий свод по империи результатов разработки данных первой всероссийской переписи населения Российской империи 1897 года», 1905 год;

Санжар Асфендияров, «Национально-освободительное восстание 1916 года», 1936 год;

Доклад А. Керенского о событиях 1916 года в Туркестане на закрытом заседании Государственной думы 13 декабря 1916 года;

Евгений Волков, «Динамика народонаселения СССР за 80 лет», 1930 год