В среду, в ходе брифинга, председатель правления НПП Абылай Мырзахметов попросил обратить внимание на проблемы казахстанского бизнеса, вызванные ослаблением российской валюты.

Он пояснил, что значительно пострадали от российской девальвации 6 отраслей промышленности Казахстана. В качестве примера он привел автомобильную, которая зафиксировала примерный спад объемов внутренних продаж на 60%. Как отметил Мырзахметов, это сигнал, который нельзя игнорировать.

Чтобы как-то урегулировать ситуацию, глава НПП предложил принять защитные меры – ввести системы квотирования и лицензирования. При этом он отметил, что меры не будут означать выхода из союза, они необходимы лишь для того, чтобы казахстанские товаропроизводители не потеряли свою конкурентоспособность из-за определенных обстоятельств.

Vласть спросила экспертов о том, что подразумевает под собой система лицензирования и квотирования, об эффективности этих мер и о том, какие еще варианты могут быть рассмотрены.

Галим Хусаинов, председатель правления BRB Invest:

Скорее всего, под наиболее пострадавшими отраслями Аблай Мырзахметов подразумевал пищевую промышленность, сельское хозяйство, производство стройматериалов, товаров потребления и т. д. Вообще же, я не совсем понимаю, какие ограничения можно вводить в условиях ЕАЭС и открытых границ. Единственное, что здесь можно сделать – ограничить ввоз товаров по железной дороге. Меры по квотированию и лицензированию вряд ли как-то смогут остановить приграничную торговлю. В целом, эти процедуры функционируют так: государство смотрит на спрос в товарных группах, смотрит на то, сколько казахстанские производители могут покрывать. На то, что не достает, они выдают квоту или лицензию для определенных компаний, которые проходят определенный отбор в профильном министерстве. С ГСМ было так, когда у нас запретили экспорт. Когда к нам с России возили ГСМ, там было условие, что мы должны возмещать этот объем своей нефтью. Тогда тоже вводили квоты для определенных компаний и запретили импорт. Но тут вопрос в том, как государство все это будет контролировать.

Олжас Худайбергенов, директор Центра макроэкономических исследований:

Честно говоря, перечислить 6 отраслей не могу, так как нет конкретной статистики за ноябрь-декабрь, но могу предположить, что это производство автомобилей, продуктов питания, некоторые промышленные и бытовые товары. Что касается мер, то договор о ЕАЭС предполагает возможность введения торговых ограничений, особенно если ставится под угрозу национальная безопасность из-за возможного закрытия предприятий. Ограничения могут быть в виде квотирования, когда разрешается ввоз лишь определенного объема товаров, введения пошлин, желательно в размере, компенсирующем девальвацию рублю за вычетом последовавшей инфляции, и лицензирования ввоза товаров. По идее данные меры могут быть реализованы только в условиях восстановления пунктов таможенного контроля, что, конечно, противоречит смыслу ЕАЭС, но временно можно, тем более в сложившихся условиях. По мере улучшения ситуации, можно вернуться к нормальному режиму торговли.

Айдархан Кусаинов, генеральный директор консалтинговой компании Almagest:

Я считаю, что в краткосрочной перспективе будут задеты практически все сектора: пищевая, обрабатывающая, машиностроительная, химическая промышленность, кроме нефтяной и металлургической, которые работают на мировом рынке. У нас появилось единое экономическое пространство, в котором одна из валют находится на историческом гипер минимуме. И ЕАЭС – это нечто большее, чем сиюминутные выгоды. Но и в долгосрочной перспективе все будет далеко не так хорошо. Что мы можем сделать в этой ситуации, пока не понятно. Каких-то серьезных и адекватных мер я не вижу. Одной из них могут быть какие-то специальные договоренности, которые будут устанавливаться с учетом форс-мажорных обстоятельств, в частности с обвалом рубля. Может быть они договорятся о каком-то переходном периоде, или о каких-то временных ограничениях. Это будет не инструмент, процедуру которого нужно прописывать на долгосрочную перспективу, а ситуативные специальные меры. Пока их параметры непонятны, но я допускаю, что российская сторона пойдет на них. Другой мерой может стать девальвация тенге, но она должна быть плавной и с понятными параметрами. Это пока единственные решения, которые возможны в ближайшем будущем. Для более кардинальных изменений нужны комплексные решения – смена экономической и монетарной политики страны.