Казахстанским властям потребовалось чуть больше месяца, чтобы перекроить тональность речи о пандемии коронавируса, и вместе с тем – тактику противодействия недугу. В марте и апреле первые случаи заболевания чиновники всех уровней интерпретировали как чрезвычайное событие, угрожающее самому существованию нации. Нервозность официальной риторики была таковой, что ее носители не упускали любую возможность напомнить о самоотверженности, с которой они бросились спасать население от инфекции. Чего стоила одна только фанатичная операция дезинфекции каждого миллиметра городского пространства, под которую мобилизовали даже военнообязанных. Эта нездоровая старательность обошла стороной разве что экономику.
Чтобы дать экономический ответ коронавирусу, Казахстан готовился выделить 5,9 трлн тенге (9% ВВП). «Беспрецедентность» оказанного гражданам внимания в итоге ограничилась выплатой скромных 42 500 тенге 4,5 миллионам человек, индексацией социальных пособий, легким понижением ставок по кредитам для бизнеса и объявлением налоговых каникул малым и средним предприятиям. В разы большую поддержку – под флагом несокрушимой политики импортозамещения – получили аграрный и обрабатывающий сектора. Ответ выглядел неубедительно, особенно на фоне строгости изоляционных мер, но все же отдаленно напоминал антикризисный план.
Однако уже в июне опасность болезни подверглась пересмотру. В правительстве наконец придумали как переосмыслить коронавирус так, чтобы снизить его давление на святая святых государства – экономику. Ее стабильность, на достижение которой ушли триллионы тенге и без малого 30 лет независимости, оказалась недостаточной для того, чтобы позволить людям не жертвовать собой в период пандемии. Прервать дорогостоящую антивирусную кампанию удалось с помощью нехитрых манипуляций со статистикой. Но ждать, что это убережет страну от всплеска заболеваемости было бы чистым сумасбродством. Худшее и произошло.
Удручающая динамика вновь заставила ввести карантин, но пока только двухнедельный. Начиная с 5 июля в стране должны были приостановить работу салоны красоты, фитнес-центры, крытые рынки и некоторые другие сегменты сферы услуг. Это помимо уже замороженной активности ивент-компаний, образовательных учреждений и целого ряда развлекательных заведений. Предприятиям поручили перевести 80% сотрудников на дистанционный формат работы, но не учли один нюанс – множество из них находится на грани закрытия. Впрочем, главная загвоздка объявленных ограничений заключается в том, что вслед за ними не был возобновлен режим чрезвычайного положения. Именно это, по словам вице-премьера Ералы Тугжанова, позволяет властям избежать социальных выплат работникам временно закрытых предприятий.
Но здесь слова заместителя премьера следовало бы усилить. Отсутствие ЧП дает государству возможность уклониться от бремени социальной поддержки в принципе. И даже если это не заметно в риторике, то вполне подтверждается действиями: ни о какой экономической поддержке разговоров не шло. Фактически две недели напряженного ожидания правительство предложило провести в бодром расположении духа, ведь в сложные времена так важно сохранять позитивный настрой. А иссякающие (или уже иссякшие) сбережения вместе с возрастающей кредитной задолженностью ни у кого не должны вызывать тревоги. Государство уже раздало кредиты бизнесу всех размеров и спроектировало рынки так, чтобы обеспечить всем большой заработок, сделав из каждого «успешного предпринимателя». Нажитое богатство и должно было лишить граждан страха остаться голодными. Ну а если кто продолжает бояться, то сам виноват в своей лени, да и вообще был обречен нищенствовать с самого рождения.
Выживает, кто как может – это та стратегия, которую уже давно продвигает государство и как никогда усердно реализует сейчас. Затем мы и ступили на путь рыночных реформ, чтобы вопрос благосостояния стал ответственностью каждого отдельного человека. И совершенно неважно, что декларируемая либерализация обернулась злокачественной централизацией/монополизацией ключевых сфер социальной жизни, ограничив пространство действия для подавляющего большинства казахстанцев. Логика ответственности за себя избавила власть не только от необходимости поддерживать уязвимые группы общества, хотя их число стремительно растет из-за вспыхивающих социальных конфликтов. Она устраняет всякую потребность в понимании масштаба нынешних потрясений.
С начала пандемии мы получаем все те же дежурные отчеты о не таких плачевных показателях ВВП, инфляции и объема промышленного производства. Словно бы они способны перебить тревогу, навеваемую пустым кошельком и смутными представлениями о своем будущем. Казахстан тратит миллиарды долларов на экономическую аналитику и стратегическое планирование, чтобы в итоге не сказать ни одного достоверного слова о глубине кризиса. Не говоря уже о том, чтобы наметить план действий, с помощью которого правительство будет вытаскивать миллионы граждан из-под обломков полуразрушенной сферы услуг. Ситуацию осложняет отсутствие оперативной информации о темпах закрытия бизнеса, росте безработицы и сокращении зарплат. Вместо этого мы довольствуемся умозрительными рассуждениями о том, что мировая экономика в агонии и мы горим вместе с ней.
С падением цен на нефть в Казахстане стали особо гордиться появлением системы адресной социальной поддержки. Опираясь на нее государство до такой степени уберегает человека от беды, что даже полурабский труд, не позволяющий свести концы с концами, кажется вполне неплохой перспективой на жизнь. Так мы получаем фикцию низкой безработицы в 5%, в то время как примерно половина людей трудоспособного возраста перебивается случайными подработками, которых сейчас, вполне очевидно, будет становиться все меньше. При этом мы даже не знаем где их искать: падающие который год доходы граждан вряд ли могут служить основой для массового предпринимательства, а дорожающий импорт не даст зарабатывать на перепродаже товаров слишком много. Промышленность же просто не в силах дать необходимый уровень занятости из-за обширного ряда проблем локальной и мировой политики. И это еще если нам повезет уместить локдаун хотя бы в месяц.
Пока преуспевающая часть мира печатает деньги для выплаты почти что базового дохода, сдувая пыль маргинальности с идеи социального государства, Казахстан умиротворенно бездействует. В среду, выступая с очередным обращением к нации, президент Касым-Жомарт Токаев долго ругал спекулянтов за их безудержную алчность, призывал людей к высокой сознательности в отношении своего здоровья и рассказывал о срочных мерах, призванных залатать как будто бы недавно появившиеся дыры в системе здравоохранения. Заверения о том, что страна не бросит ни одного человека в итоге уперлись в чтение морали, импульсивную логистику медикаментов и еще большее затуманивание будущего.
Здесь впору задаться вопросом о характере бездействия государства. Оно может указывать как на исчерпании парадигмы, на основании которой мы пытаемся выстроить жизнь общества, так и на отсутствие альтернативных идей. Но переписывание одних и тех же программ развития (хотя теперь уже чаще антикризисных стратегий) на протяжении последних десятилетий говорит не в пользу второго предположения. То, с чем мы сталкиваемся – не ситуативное затруднение, а очередной симптом несостоятельности политического мышления властей.
