В одном из интервью я прочитал, что родом вы не из Казахстана.

Все верно. Я окончил театральный институт в Ташкенте, учился на актера драмы и кино в корейской группе из 13 человек. В Узбекистане для нас хотели сделать корейский театр, но в итоге не сделали. Потом о нашем выпуске узнало руководство корейского театра из Казахстана, это, кстати, единственный корейский театр вне границ Кореи, который находится в статусе государственного. В нем работал 6 лет, поставил около 30 концертов и объездил с ним весь Казахстан. Еще ставил спектакли, делая первые шаги в качестве режиссера.

Чем потом занимались?

Потом, из-за серьезного скандала с руководством уволился и занялся организацией ивентов. В это время я очень сильно подружился с артисткой Татьяной Цой. Вскоре она тоже ушла из корейского театра и создала свою антрепризу из трех человек. Также одно время у нас была школа-студия Todes. С людьми оттуда мы сделали несколько постановок в основном для Южной Кореи. Мы ездили туда раз 8, проводили по 2 спектакля в день в пяти городах. В Корее, кстати, у меня была стажировка в самом крупном центральном театре Сеула. Там я стажировался в актерском мастерстве, режиссуре, и там же получил свой первый серьезный режиссерский опыт в нестандартном театре.

А сейчас вы часто режиссируете пьесы?

Вы знаете, режиссура для меня почти всегда была авантюрой. С 2005 года я стал заниматься ивентами. Я совмещал какие-то сценические инициативы с типичным той бизнесом. И сейчас я до сих пор этим занимаюсь, у меня есть своя маленькая компания.

А как пришли к идее поставить «Служанок»?

У меня есть очень близкий друг Асем Абдрахова, раньше она работала музыкальным директором на HIT TV. В мае этого года она сказала: «Юр, ты же артист, заканчивал всякие институты. Я хочу попробовать себя на театральной сцене, помоги мне с этим». Она нашла единомышленников, но считала себя самой слабой из них, потому что другие заканчивали театральные учебные заведения. Она попросила помочь ей сделать первые шаги в актерское мастерство, но с моей основной работой и её занятостью мы от этого отвлеклись. И в июне она сказала, что у них начались проблемы с режиссером, и попросила меня помочь поставить пьесу. Когда я пришел на нашу первую встречу, я думал, что от меня не будет требоваться многого. В конце концов, вот это «помочь» вылилось в постановку пьесы от начала до конца.

Тяжело было решиться?

Буду честен. С момента моей учебы я на дух не переносил театр абсурда и парадокса. Больше склонялся к академической школе: к Чехову, к системе Станиславского, Мейерхольда, Брехта. Но в Корее, кстати, это весьма модное направление. В Сеуле есть один молодежный район, и там я видел самое большое количество независимых театров на один квадратный километр. Там может быть театр с 30 местами, но там такая свобода, такой дух. Я до сих пор под впечатлением от этого места. И когда я пришел в Жас Сахну, по формату он был схож с теми заведениями. Это, на мой взгляд, самый гламурный частный театр в Алматы, но я очень обрадовался, что мы будем работать именно в нем. Мне понравилось, что Жанна Омарова, его хозяйка, относится к театру с какой-то безвозмездностью. Ну кому из казахстанских бизнесменов вообще нужен театр? Это было для меня огромным культурным шоком, увидеть такую площадку. И это меня сильно зажгло. Девушки уже были настроены на Служанок, и я стал изучать Жана Жене. Многое о нем прочел.

Романы его читали?

Нет, не успел еще.

А биографию хотя бы видели?

Да, её конечно. Он показался мне одним из самых эксцентричных писателей и одним из самых известных драматургов гомосексуалистов в мире. Его пьесы показывают, что он чувствовал дискомфорт от своей ориентации и это сопротивление обществу нередко в них проскальзывает. У меня была всего неделя на ознакомление с ним, и я, как мог, старался взять максимум информации о нем. Я, кстати, после биографии нашел на мысль, что в собственной интерпретации Жене, служанок в пьесе должны были играть мужчины. Если брать постановку Служанок украинского режиссера Романа Виктюка, он, как мне кажется, во многом угадал видение самого Жене.

Вас не испугали детали биографии Жене?

Я не понял его. Я сначала прочел пьесу и не совсем понял про что она. Чтобы как-то разобраться с этим, я начал изучать его биографию. Когда закончил, многие диалоги служанок встали на свои места.

Не думали отказаться от затеи?

В какой-то момент я засомневался и сказал актрисам: «Ну девчонки, вы чего». Еще меня пугало то, что до премьеры у нас оставалось около двух недель. Я сказал им, что они выбрали один из самых сложных жанров. В театре абсурда нужно не только понимать, что делать, но и чувствовать. Чувствовать форму сюрреализма. А я лишь мог ужасаться сроками. Конечно, я предлагал взять какую-нибудь другую пьесу. Они выбрали Жене случайно, им нужна была пьеса на троих девушек. И потом я попробовал сказать им: «Мало что ли пьес с тремя героинями? Давайте что-нибудь попроще возьмем». Но, как видите, оставили Жене.

У нас, у корейцев есть пословица: «Дурак тигра ловит». Человек думает, что ловит кошку, но на деле это оказывается не так. Вот у меня случилось так же. Я всегда считал, что у меня достаточно опыта и образования, чтобы понять любую вещь. Я считал так до знакомства с Жаном Жене. Когда я взял пьесу в руки, я не понял о чем идет речь, все это показалось мне бредом. Потом я изучил его биографию и узнал множество фактов, к примеру, что он был вором, умер в нищете и, кажется, от сифилиса. Во мне эта грязь сначала вызвала отторжение. Но когда я стал ковыряться в пьесе, я выяснил, что она была написана на основе реальных событий. И я вспомнил кучу реальных историй нашей страны, к примеру, когда 3-4 года назад группа гастарбайтеров делала ремонт в доме одной семьи и потом убила её. Все это до сих пор происходит в нашем обществе. Жене помог мне выйти из зоны творческого комфорта и взглянуть на его идеи сквозь личную неприязнь к качествам человека.

Правильно ли я понимаю, что вас больше волновали технические моменты, а не то, как публика воспримет пьесу и её автора?

То, что касается зрителей, я сразу сделал вывод, что Служанки для эстетически воспитанных людей. Я бы даже сказал для тонких эстетов. Впрочем, я думаю, что и им прочесть и понять её за один раз будет достаточно сложно. И я постарался сделать её доступнее. Хотя в моих словах и может быть популизм, но я считаю, что нужно делать понятные вещи. Я тоже смотрю арт-хаусное кино и немассовый театр, и мне это нравится. Но все же, чтобы ты не делал, я считаю, это должно быть понятным зрителю. Для всех сложных мыслей, которые показывает, к примеру, Бертольд Брехт, да и тот же Жене, нужно находить правильную и простую форму. Поэтому я сразу начал искать способ, как все это правильно преподнести.

От публики же я ожидал тишины и абсолютного непонимания. Но я сделал все возможное, чтобы создать максимально доступную картинку для непростого материала. Людей, возмущенных моим выбором, не было. Но даже если бы и были, я бы смог ответить за то, что показал. Но я бы не стал отвечать, за то, что слышит зритель.

Для вас эта постановка оказалась сложной задачей?

Очень сложной. В какой-то момент мне показалось, что я не справляюсь с ней. Я переставлял диалоги, сокращал их. Все было тщетно. Но потом мы нашли форму. Это не только моя заслуга. Мы с актрисами практически жили в кафе, что находится в здании театра. Мы сидели в нем с обеда и до ночи, мы вместе обливались слезами, думали, обсуждали, кричали друг на друга, смеялись. В какой-то момент актрисам показалось, что ни черта не получается и они просто стали дурачиться. Так мы и пришли к нужной форме. У Станиславского, правда, это называется «Полезный наигрыш», но по идее, они просто откровенно дурачились. С помощью пластики мы и обыграли все начальные маразматические реплики героинь Жана Жене. Мне кажется, он действительно хотел показать там маразм: насколько желчь, зависть и ненависть маргинальных слоев, из которых вышли эти служанки, может сожрать человека. В пьесе он и показывает эту грязь, грязь человеческих чувств.

Премьера у вас была в июне, и в октябре должна была быть еще одна. Как это - две премьеры?

Мы будем показывать новых служанок 22 или 28 ноября. С нами должна была работать Венера Нигматулина, но она, к сожалению, по состоянию здоровья не смогла. Но в один день она успела задать мне важный вопрос: «Кто такая мадам в Служанках?». В нашей ранней интерпретации я хотел сделать мадам гламурной дурочкой. Но потом я понял, что я очень многое пропустил. Я пропустил главного героя пьесы. Затем ко мне приехал мой друг Вениамин Филиппович Ким, очень опытный режиссер. Я обратился к нему за помощью. Мы с ним посидели, еще раз прошлись по пьесе, он что-то рассказал, я что-то объяснил и так мы пришли к другому пониманию образу.

Это в корне изменило пьесу?

По форме нет. Я могу ошибаться, но мне кажется, что я абсолютно правильно выполнил задачу, которую ставил Жене. В первый раз я, правда, не до конца проработал образ Мадам. Она должна была появиться не как добродушная дурочка. Но это ведь абсолютно противоположный маргинальному слой общества. Это изначально и гложет героинь произведения. Классовая ненависть - это и есть главный конфликт пьесы. Все её персонажи, на мой взгляд, остросоциальны. Когда есть маргинальная часть общества, где нет культурных и эстетических ценностей, ими очень легко управлять, внушив им идеологию, в данном случае идеологию ненависти. Даже если в глубине души они добры, они все равно ведомы деструктивной силой. К ноябрьской премьере, как раз когда мы найдем новую актрису, я постараюсь переработать пьесу и сделать её более глубокой.

Насколько я понял, вы сразу решили поставить пьесу в Жас Сахне. Когда вы с актрисами рассказали о вашей идее руководству театра, у них были вопросы?

Тогда нам повезло. В тот момент в театре не было Булата Шанина, художественного руководителя. Это не значит, что у нас с ним плохие отношения, нет, мы хорошие друзья. Но тогда в театре вообще не было цензуры, нам нужно было только не опускаться до совсем уж непристойностей. Но если бы мы где-то перегнули, это бы спокойно убрали. А так, нам сказали, что сцена наша и мы можем делать что угодно. К нашему материалу не было претензий. А после того, как у нас более ли менее склеился спектакль, мы показали его руководству и нас окончательно пропустили.

А как выглядит процедура согласования спектаклей и постановок? Их утверждает сам театр или нужно обязательно обращаться в уполномоченный государственный орган?

В государственных театрах нужно утверждать, в частных – нет. Мы можем делать спектакли без каких-либо согласований с государством. Система согласования с госорганами, к примеру, есть в Корейском театре. Там есть план, есть заведующий литературным материалом, который согласно плану должен утверждать постановки с министерством культуры.

Вы можете со мной не согласиться, но мне кажется, что поставив пьесу по Жене, вы переступили черту. Сейчас выходит так, что человек, принимая творческое решение, должен осознавать всю ответственность выбора и понимать последствия, к которым это может привести. Достаточно взглянуть взглянуть на недавний скандал с постером Курмангазы-Пушкина.

Ну, вот смотрите. Мне очень нравится слушать песни Элтона Джона, но я не разделяю его позиций. Мне, как говорится, они по барабану. Он восхищает меня как автор красивой и хорошей музыки. У каждого творческого человека есть свои заморочки. Но мне гораздо важнее то, что человек делает, о чем говорит и что оставляет после себя. К Жану Жене у меня такое же отношение.

А вы бы, кстати, могли рискнуть и поставить пьесу на манер Виктюка?

Честно сказать, в этом случае я старомодный человек. Я к гомосексуалистам не отношусь. Я могу даже сказать, что я неагрессивный противник этого. Все имеет место быть. То, что у нас есть меньшинства – имеет место быть. Но я бы не стал именно в этом ключе решать задачу пьесы. Но вполне допускаю, что и такая её интерпретация имеет право на существование.

Вам не кажется, что нашему театру нужно начать говорить со зрителем о социальных и политических вещах, которые могут вызывать у него агрессию и неприязнь, о которых он не хочет слышать?

Знаете чего по правде недостает казахстанским театрам? Эстетического воспитания. Театр должен воспитывать. Я не хочу показаться занудой, но театр, как и любое другой вид искусства, должен не только развлекать зрителя, что в 99% случаев сейчас и происходит. Раньше театры были агитационными и остросоциальными площадками. Но сейчас нашему театру нужно эстетически воспитывать зрителя. Наши театры во многом ориентированы на поверхностную и развлекательную интерпретацию того или иного произведения. И им проще взять какую-нибудь простенькую современную пьесу и отработать её, хотя, на мой взгляд, и среди них есть много хороших.

А вы считаете, что в Казахстане достаточно мест, где говорят с людьми на современные и неудобные темы?

Мало, критически мало, катастрофически мало. Я еще раз повторюсь, для меня было открытием то, что сделала Жанна Омарова. Она создала театр в память об отце. Многие (бизнесмены - V) не то чтобы не делают, они даже не задумываются о том, чтобы создать театр, еще и независимый. За это я её очень сильно уважаю. Вообще, если театр ставит постановку сейчас, то она не должна рассказывать человеку о каких-то архаизмах. Она должна рассказывать человеку о ситуации сегодня, показывать существующий конфликт.

А вы готовы к тому, что вам будут задавать неудобные вопросы и вами могут быть недовольны?

Недовольны? Говорят: «Если тобой все довольны, то ты уже умер». Даже наоборот, если кто-нибудь будет показывать на меня со словами: «Вот он, дурак, поставил Жана Жене», я буду гордиться этим. Я этого совсем не боюсь.

То есть, у вас достаточно творческой убежденности, чтобы нести ответственность за свои труды?

Первая книга, которую нам дали прочесть в театральном институте – это этика Станиславского. Любое действие в публичном пространстве должно отвечать каким-то этическим нормам.

Я считаю, что то, что сделали ребята – это модно и может запомниться надолго. Скандал – это тоже популярность. Но лично мое мнение, что постер, например, был неэтичным. Ладно, иногда можно посмеяться. Но этот мотив иногда доводит авторов до абсолютной деградации. Люди становятся пошлыми. Я считаю, что эта картинка – пошлая.

В своей же работе я стараюсь говорить об острых проблемах максимально корректно, максимально этично. Я не ищу скандальной славы. Я взялся за проект (Жене - V) потому что меня попросили. Но затем я и сам понял, что это очень интересный материал и в нем есть немало важных вопросов, которые раскрывает автор. Именно поэтому я все-таки взялся за Жене. Я не хочу быть скандальным. Но если кто-то видит во всем этом подвох, это уже не мои проблемы.